— Мне действительно очень жаль, Изобэль, — бормочу я. — Я хотела рассказать тебе, но думала, что Эмма закончит эти отношения прежде, чем ты все выяснишь. Я была поставлена в ужасно неудобную ситуацию.

— Я понимаю твою дилемму, Люси. Но все же тебе следовало решиться, ведь я имела право знать об этом. — Она поднимает кожаный кейс и держит его обеими руками перед собой.

Я пытаюсь представить, что может быть там, внутри. На какое-то мгновение я спрашиваю себя, не вздумала ли она застрелить Гая. Однако с ее месячным денежным пособием она могла бы нанять кого-нибудь, пытаюсь я рассуждать логически.

— Однако ты оказала мне услугу, потому что четыре недели назад я не раскрыла бы степень его обмана и, вероятно, даже рассматривала бы возможность примирения, — говорит она. — Я, возможно, не поняла бы, что он неисправимый лжец.

Она открывает кейс, достает какие-то бумаги и фотографии и начинает листать их. Некоторые мне знакомы, другие оказываются сюрпризом. Она знает, что Эмма живет в их квартире в Клеркенвелле. Она знает, что он заразился вшами непосредственно от моих детей. Она знает, что его секретарша замешана в обмане. Она даже знает, что Эмма и я вламывались в их дом. Она смотрит на меня, когда говорит это, а я смотрю на свои ноги, как напроказивший ребенок.

— Извини, я ужасно раскаиваюсь. Я думала, если Эмма удалит сообщение, возможно, я смогу изменить ход истории.

Другие открытия оказались сюрпризом. Эмма встречалась с его двумя младшими детьми. Она провела уик-энд в отеле рядом с их пристанищем в Дорсете, так чтобы Гай мог навешать ее, когда якобы уходил на пробежку. У Изобэль даже была информация еще об одной женщине, с которой он спал пару раз в течение прошлого года.

— Она для меня ничего не значит, Эмма, — вставляет фразу Гай, дабы по мере возможности сбить пафос и заставить ее изменить позицию.

— Слишком поздно, Гай, — говорит Эмма. — Когда я пришла той ночью к тебе домой, я поняла, что ты никогда не имел намерения оставить свою жену.

— Как ты можешь извиняться перед ней, когда женат на мне более десяти лет? — шепотом кричит Изобэль. Тихие слезы льются по ее щекам, и тщательно подведенные глаза начинают размазываться. Я предлагаю ей грязный бумажный носовой платок, который нахожу в своем кармане, и подхожу к ней, чтобы обнять, но она отталкивает мою руку.

— Мне так жаль! — продолжает Эмма. — Я не думала, что все так обернется.

— А как ты хотела, чтобы обернулось? — резко спрашивает Изобэль, медленно подступая к Эмме. — Действия имеют последствия.

— Думаю, я просто наслаждалась моментом, — объясняет Эмма, пятясь к прикроватному столику. — Я думала, что влюблена. Гай должен нести ответственность за свои поступки, а не я.

— Ты не имеешь права любить чужого мужа! — уже во весь голос кричит Изобэль, стоя менее чем в паре футов перед Эммой. — Ты не просто увела его у меня, ты отняла его у детей! Ты даже встречалась с двумя нашими детьми и не чувствовала угрызений совести за то, что делала! Ты хотела украсть чужую семью, потому что у тебя нет своей!

Изобэль вытаскивает конверт.

— Фотодоказательства! — провозглашает она и с шумом швыряет конверт на туалетный столик.

Более всех потрясен Гай. Он даже не может говорить! Интересно, выполнила ли Эмма свое обещание разорвать отношения с ним к тому моменту, когда в спальню ворвалась Изобэль?

Я смотрю на кровать. Она не тронута. Руководствуясь цепочкой комментариев Эммы, высказанных ею сегодня чуть ранее, я сразу же понимаю, что это важный признак. Я смотрю более внимательно и обнаруживаю, что на покрывале кровати, того же самого зелено-фиолетового дизайна, что и в моем номере, лежат какие-то веши. Они аккуратно разложены. Это очень напоминает игру для тренировки зрительной памяти у детей: на поднос кладут разнообразные предметы, а тебе надо вспомнить, что там лежало пять минут назад. Я узнаю лифчик «Агент-провокатор» и трусики, которые Эмма выкрала той ночью, когда мы инспектировали гардероб Изобэль. Лямка лифчика была порвана во время нашей с Эммой борьбы. Гарнитур занимает почетное место посредине кровати. Кролик торчит слева от трусиков. Справа другие предметы в ассортименте — полагаю, это подарки Гая Эмме: браслет, идентичный тому, что Изобэль носит на своем запястье; духи «Джо Малон»; роман; несколько авиабилетов, оставшихся от различных уик-эндов. У ножки кровати валяется пустая черная «Хлоэ Пэддингтон».

— Я как раз была в разгаре завершения наших отношений, Люси, — поясняет Эмма, глядя на меня и как бы ища подтверждения своим словам. — Я обещала тебе, что до конца этой недели все закончится!

— Ты же говорил, что ты в Германии? — прерывает ее Изобэль, адресуя свой вопрос Гаю. — Как ты мог лгать мне с такой беспардонностью? Ты совсем не уважаешь меня и наших детей? — Она стоит, не двигаясь с места, и все остальные словно прирастают к своим местам.

Гай охвачен паникой. Глаза у него безумные. Его взгляд скользит от одного к другому, пока, наконец, не останавливается на нейтральной территории, где-то на среднем удалении. Он смотрит на себя в зеркало туалетного столика.

— Наш брак был обречен, — холодно говорит он. — Я был для тебя всего лишь бумажником. Ты даже не захотела, чтобы я думал над тем, чтобы сменить работу, поскольку ты слишком любишь себя. Едва ли у нас был полноценный секс. Наша жизнь была настолько расписана твоими нескончаемыми планами, что я утонул. Задохнулся от мещанства.

— Вряд ли можно назвать Ноттинг-Хилл мещанством, — возражает Изобэль.

— Мещанство — это состояние души, — парирует Гай.

— У нас был секс каждые две недели, это очень неплохо, — говорит она. — Разве не так, Люси?

— Она права, — подтверждает Эмма. — У них с Томом секс был реже.

— Это из-за того, что у нее нет прислуги, — поясняет Изобэль.

Впервые за все время они вспоминают обо мне. Это странно, ведь в их присутствии в этом отеле есть сверхъестественная, но объяснимая логика, а в моем — нет, и до сих пор ни у кого из них не возник вопрос, что я делаю здесь посреди ночи. Я смотрю на часы. Уже больше двух часов. Как я завтра встану, и вообще — как мне выбраться из этого номера и заставить Диего вызвать такси, чтобы добраться до дому? Мне вдруг ничего в мире не хочется так, как поскорее оказаться в своей постели, рядом с Томом, спящим возле меня.

С ужасом я вспоминаю, что Роберт Басс — в ванне, в номере напротив. Это кажется мне теперь еще более экстраординарным, чем десять минут назад. Я оказалась вовлечена в бурную жизнь других и забыла драму своей собственной жизни! Это потому, что я уже приняла решение. Я замечаю стул возле открытой двери и сажусь на него. Все подозрительно смотрят на меня. Ясно, что никто не хочет, чтобы я ушла.

— Закрыть дверь? — спрашиваю я Изобэль. — Думаю, будет лучше, если ее закрыть.

— Нет, оставь ее, пожалуйста, открытой, Люси, — просит она.

В коридоре я слышу еще несколько возбужденных голосов. Возможно, такие происшествия случаются здесь постоянно. Может быть, в другом номере, дальше по коридору разыгрывается аналогичная сцена. Диего, должно быть, привык к событиям подобного рода. Я слышу его голос:

— Проходите сюда, пожалуйста, сюда! Шум был оттуда! Видимо, там несколько беспокойных делегатов!

Не вставая со стула, поскольку все начинают нервничать, если им кажется, что я ухожу, я перемещаюсь как можно дальше назад и высовываюсь в коридор, чтобы посмотреть, что там происходит. Если это Роберт Басс, возможно, мне удастся остановить его, прежде чем кто-то его увидит. Однако это еще одна парочка.

— Пойду посмотреть, что там происходит! — сообщаю я всей компании.

— Не уходи надолго, ладно? — Это Гай. И в его голосе паника. Я безучастно смотрю на него. Он не хочет оставаться один на один в номере с Изобэль и Эммой.

Я выхожу в коридор. К этому моменту пара уже почти дошла до номера.

— Люси! — восклицает мужчина. — Что здесь происходит? — Это мой брат. А за руку он держит Кэти.

— Говорите тише! — шепчу я, как будто показываю опоздавшим их места в театре. — Что вы здесь делаете?

— Я завтра выступаю на конференции, — шепотом отвечает Марк. — Моя комната на этом этаже. Портье сказал, что здесь ссора, и попросил меня разобраться. В отеле полно беспокойных делегатов.

— А ты что здесь делаешь? — спрашиваю я Кэти. — Или ты одна из этих беспокойных постояльцев?

— Только чтобы увидеть тебя, — отвечает она. — На самом деле я собираюсь провести здесь ночь. С твоим братом.

Она стоит, в смущении опустив глаза. Я рада, что в течение столь многих лет была рабочей лошадью в службе новостей, потому что я никогда не теряла своей способности схватывать информацию из многочисленных источников сразу и тут же вычленять наиболее важную, одновременно анализируя ее кратко-, средне- и долгосрочные последствия. Итак, варианты будут следующие:

1) я обречена теперь слушать, как Кэти восхваляет моего брата;

2) я буду иметь дело с ними обоими, если отношения испортятся;

3) я должна буду сообщить обо всем Эмме.

— Мы собирались рассказать тебе, — быстро произносит Кэти. — Я только ждала подходящего момента. Кроме того, это длится не более месяца.

— Но он такой непостоянный! — восклицаю я. — Ты уверена, что хочешь так рисковать?

— Это предательство, Люси, — говорит Марк, но он не сердится.

Вид у брата покорный — типичная первая стадия влюбленности.

— Ближе к делу, Люси, а что ты-то здесь делаешь? — спрашивает Марк.

Я указываю на 508-й номер и сообщаю им краткую сводку происходящего.

— Думаю, главное сейчас — вывести оттуда всех как можно быстрее, — говорю я Марку, пытаясь продемонстрировать свою заинтересованность.

Мы вместе входим в спальню. Изобэль и Эмма все еще ругаются. Гай сидит на кровати, обхватив голову руками. Его одежда по-прежнему в беспорядке. Никто не удивляется появлению еще нескольких людей в комнате. Три сторонних наблюдателя должны немного разрядить напряженность.

— Я брат Люси, Марк, — представляется Марк, пожимая руки собравшимся и машинально целуя Эмму в щеку. — А это моя девушка, Кэти, с которой вы, Гай, уже знакомы. — Он обнимает одной рукой Кэти и улыбается улыбкой собственника, как будто настоящая причина, по которой мы все собрались в этой комнате, — отпраздновать его новый роман. Так он стоит там, ожидая, что все бросятся сейчас его поздравлять. Кэти счастливо улыбается ему. «Боже!» — думаю я, не в состоянии удержаться от ухмылки при виде физиономии Гая.

Потом я вижу лицо Эммы и понимаю, что для нее этот неожиданный расцвет их отношений еще более неприятен.

— Я не знала, что у тебя есть брат, — говорит Изобэль, вежливо пожимая руку Марку.

— Думаю, мы скоро направимся домой. Изобэль, может быть, тебя подвезти? — спрашиваю я, хотя это, скорее, приказ, а не вопрос. Она смотрит на меня в ожидании дальнейших инструкций и затем согласно кивает. Ее плечи поникли, и я заставляю ее собрать все бумаги и фотографии, разложенные на туалетном столике.

— Мы отвезем Эмму домой, — говорит Кэти.

Я замечаю, что она уже вынесла приговор поведению Марка.

— Но разве мы не собирались провести ночь здесь? — спрашивает Марку Кэти, приглаживая волосы и пытаясь другой рукой, которой он обнимает ее за плечи, ближе прижать ее к себе.

— Я не хочу возвращаться в Клеркенвелле, — говорит Эмма в присутствии всех. — Могу я остановиться пока у тебя, Люси? Только до тех пор, пока не смогу вернуться на свою старую квартиру. Я не смогу быть рядом с Кэти и твоим братом и позволить, чтобы они отвозили меня домой. Я всегда надеялась, что, возможно, нам удастся уладить дело между нами.

Я не могу до конца поверить в то, что Эмма выбрала именно этот момент для того, чтобы впервые признаться в существовании своих не решенных с ним проблем. И уже не в первый раз я задалась вопросом, а не прав ли Марк относительно того, что ей пошло бы на пользу общение с психотерапевтом, чтобы исправить положение дел в ее голове.

— Ничего хорошего из этого бы не вышло, — отвечает Марк, пожалуй, слишком поспешно. — В любом случае заново пересматривать старые отношения — всегда ошибка.

Поэтому я соглашаюсь позвонить Тому, чтобы предупредить его, что Эмма вскоре приедет к нам, и останется на неопределенное время, и что я отвожу Изобэль в Ноттинг-Хилл.

Оказалось несложным отправить всех подальше от этой гостиницы, но гораздо менее ясно, как я буду объяснять свое собственное присутствие здесь, когда этот неизбежный вопрос дознания возникнет позднее. Я начинаю ощущать слабую надежду, что, возможно, мне удастся выпутаться с помощью туманной истории о том, что я последовала сюда за Эммой, вскоре после того как она ушла из своего частного клуба, из-за снедавшего меня беспокойства по поводу ее благополучия. До тех пор пока никто не будет анализировать факты слишком глубоко, мне, возможно, удастся нейтрализовать любое оставшееся у них сомнение с помощью этого объяснения.