— Не волнуйся, отец, все ведь кончилось хорошо.

— Ты действовал правильно, Мэтт, я тебе верю, — твердо сказал Стоун.

— А почему ты все-таки не послал за мной, отец, я так боялась, что тебя убили?

— Я рассказывал о переломах — это в самом деле случилось со мной в Вирджинии-Сити, и я почти на год выбыл из строя. Я не хотел волновать тебя, Джинни, написал только в октябре, но это письмо пропало. Потом я написал в феврале и послал тебе денег на дорогу, но ты уехала из Англии до того, как это письмо дошло. В письме я писал, чтобы ты отплыла в Америку пароходом в июле, приехала поездом в Сент-Луис и телеграфировала мне, чтобы я тебя встретил. Я хотел, чтобы ты прибыла в августе, и к тому времени рассчитывал уладить все дела.

— Надо было сообщить мне, когда ты сломал ноги, отец. Я бы приехала и ухаживала за тобой.

— Я же стал на время беспомощным инвалидом, дочка, и не смог бы защитить тебя. В нашем диком краю девушке без защитника небезопасно. — Мэтт обернулся к Стоуну: — Скажи мне, Стоун, что тебе написал Клэй?

Стоун нахмурился и неохотно ответил:

— Да, письмо было неприятное, и я начал тебя подозревать. Но теперь я понимаю, в каком состоянии был Клэй. Он был из бедной семьи, всю жизнь прожил в очень стесненных обстоятельствах, и вдруг свалилось с неба такое богатство. Конечно, он был словно одурманенный.

— Да, так и было, и я представляю, что у тебя после его письма возникли подозрения. Я не знал, что он завещал тебе половину заявки, Стоун, но я рад, что ты мой компаньон. Надеюсь, ты одобришь мои действия: я нашел в Вирджинии вкладчиков. Это надежные порядочные люди, и достаточно богатые. Один из них — доктор Уилтон Кленси, который спас мне жизнь. В дальнейшем я во всем буду советоваться с тобою в делах рудника.

— Я на тебя полагаюсь и передаю все в твои руки, потому что буду жить на ранчо у отца, вести хозяйство… с Джинни. Ты не возражаешь против того, чтобы мы с ней поженились?

— Даже если б я и возражал… — улыбнулся Мэтт, — думаю, что для вас ничего не изменилось бы. Но не волнуйся, Стоун, я вижу, что ты будешь хорошим мужем для Джинни, а мне — хорошим зятем. — Мэтт заметил, что Стоун, которого он ценил и раньше, изменился к лучшему, что Джинни раскрыла в нем светлые глубины души. — Ты теперь совсем другой, Стоун, — сказал Мэтт. — Я ж тебя давно знаю, ты был злейший враг самому себе. А теперь ты улыбаешься, глаза у тебя ясные. Любовь смягчила тебя. Ты теперь не в разладе с самим собой и дашь моей Джинни счастье.

— Спасибо, Мэтт, — хриплым от волнения голосом сказал Стоун, — ты не пожалеешь, что доверил мне свою дочь. Я люблю ее, она — самое лучшее, что подарила мне жизнь. Я разрушал самого себя, а она меня преобразила, во мне словно новая душа родилась.

Джинни счастливо улыбалась, глядя на отца и любимого, чувствуя, что самые близкие и дорогие ей люди поняли друг друга.

— Мне грустно, что ты не поживешь вдвоем со мной, — вздохнул Мэтт, глядя на дочь, — после такой долгой разлуки… Но я знаю, что ты будешь счастлива. Теперь расскажи обо всем, что случилось с тобой до нашей встречи. — Его взгляд вдруг стал строгим. — Как вышло, что ты пустилась в путь с таким подозрительным человеком, Чарльзом Эвери? Тебя что, в школе не учили, как должна вести себя девушка?

— Чарльз Эвери был не такой уж плохой человек, отец, и вовсе не злой. Несчастный, сбитый с толку — как многие после войны. Но ко мне он относился прекрасно, был очень добр. Да, я путешествовала с чужим мужчиной, но рядом был Стоун и мои подруги, обидеть меня он не мог, да и не собирался. Его злая судьба — судьба южанина. Я увидела, приехав из Англии, что северяне поработили Юг и правят им железной рукой. Война всех южан разорила, многие семьи потеряли сыновей, братьев, мужей. Вдовы, сироты впали в нищету. Юг потерпел много бедствий — северяне могли добиться победы в войне более легкой ценой, жестокость и насилие чрезмерно разбушевались. Лояльная Лига северян под видом защиты прав бывших рабов подстрекала негров нападать на своих бывших хозяев, грабить и жечь их дома, насиловать женщин. Солдаты-янки тоже участвовали в бесчинствах. Дочь Чарльза Эвери была изнасилована и убита, и он присоединился к Красным Магнолиям, которые тоже творили злые дела. Обе стороны были не правы, пострадали и погибли невинные: и белые, и негры. По-моему, отец, правительство должно навести порядок, пусть страсти улягутся и люди живут в мире. Слишком много бед принесла война.

Мэтт слушал молча, и Джинни продолжала:

— Ты слышал о Ку-Клукс-Клане, Невидимой империи, отец? Южане создали темную организацию, чтобы дать отпор насилию и произволу северян. Но они тоже буйствовали и бесчинствовали, наводя кругом ужас. Чарльз Эвери вступил в один из отрядов Клана и вез драгоценности, которые должны были обменять на оружие для этих неистовых Красных Магнолий. Драгоценности были похищены в разных странах, и в Англии тоже — оттуда их мистер Эвери и вез. Департамент Правосудия поручил Стоуну найти человека, который везет драгоценности, и арестовать его. Поэтому мы и встретились в обозе переселенцев — он играл роль проводника. Он уже выследил Эвери и собирался арестовать, но в Виксбурге все его планы были нарушены. — Джинни рассказала о нападении шайки Барта, о том, как Стоун справился с бандитами и привел их в форт Смит.

— Боже мой, дочка, — не выдержал Мэтт, — да ведь тебя могли убить! Такой риск!

— Я научилась многому у Стоуна, отец, и это помогло мне остаться невредимой.

— Да, я вижу, что могу тобой гордиться, дочка. И Стоун не оплошал. Но что случилось с его сестрой? Почему после смерти Чарльза ты сохранила имя Анны Эвери?

Джинни вопросительно посмотрела на Стоуна, он кивнул:

— Расскажи отцу все, Джинни!

Джинни рассказала о своей дружбе с Джоанной и ее семейной драме.

— Джоанну увезла в Англию мать, узнав о его давней любви к индианке — апачи, матери Стоуна. Джоанна приехала из Англии, чтобы увидеть отца, но заболела и умерла в Саванне, а я отправилась в путь под именем Анны Эвери. — Джинни решила не рассказывать отцу, как она явилась на ранчо Чепмена под именем Джоанны. Потом она попросит Бена не упоминать об этом, а Стоун, конечно, понял ее умолчание. Умолчала она и о бурных переживаниях их тайной любви. — После убийства Чарльза Эвери я укрылась на ранчо отца Джоанны, потому что меня могли заподозрить в причастности к делам Красных Магнолий. Я уехала оттуда в Колорадо-Сити разыскивать тебя, отец. Стоуну оставила записку, и он потом последовал за мной. О дальнейшем я уже рассказывала — о том, как мы со Стоуном поехали сюда, в твою хижину. Что тут случилось, ты уж сам знаешь. Да, вот еще о чем я должна рассказать: Нандиль живет, и все эти годы жила, в доме мистера Чепмена как экономка, но скоро он на ней женится. Она добрая, красивая, ну просто чудесная. Ты ее полюбишь, отец. И мистера Чепмена полюбишь — он славный, похож на тебя.

— Я — Чепмен по крови и приемный сын, — объяснил Мэтту Стоун. — Я не знал, что являюсь его родным сыном, хотя жил с отцом с восьми лет. Потом мне раскрылась правда, и я бежал от отца. Долгое время мы не могли понять друг друга, хотя я его и любил. Меня оскорбляло, что он не признал меня своим сыном перед людьми. Но теперь он женится на моей матери. — Стоун встревоженно посмотрел на Мэтта. — Как ты к этому отнесешься? Доверишь ли Джинни полукровке, бастарду?

— Я теперь понимаю, что тебя тревожило и ожесточало, сынок. Понимаю я и твоего отца — ведь я служил в армии и начал разбираться в наших отношениях с индейцами. Конечно, враждебность сохраняется, и твой отец боялся жениться на твоей матери. Я уважаю его за то, что он да это решился. Понимаю и его ложный шаг — женитьбу на Стелле. Я ведь тоже после смерти матери Джинни на плохой женщине женился. Расскажу и я о себе. Мне так же не повезло, как твоему отцу со Стеллой, сынок. Моя жена, получив ложное известие о моей смерти на войне, сразу вышла замуж за янки-саквояжника. Он прибрал к рукам мое имение Зеленые Дубы, и моя вторая дочь Аманда — ей шесть лет — считает его отцом. Я хотел вернуться в Зеленые Дубы после войны. Помнишь, Стоун мы с Клэем были с миссией в Дакоте? Я тогда все узнал и решил не подавать вестей о себе. Кленис уже ждала ребенка от своего янки, и я решил не поднимать истории. Мы с Клэем вернулись на Запад и начали искать золото и серебро. Я решил не писать Кленис и Аманде, — сказал Мэтт, задумчиво глядя поверх головы Джинни, — решил оставить все как есть, не вмешиваться в жизнь дочери. Но теперь я все-таки свяжусь с адвокатом — пусть оформит развод или как оно там называется в таких сложных обстоятельствах.

— Правильно, отец, и сделай это поскорее. Кленис — алчная, и, если ты начнешь разработку месторождения до развода, она и ее сын захотят урвать кусок такого богатства. Разведись, а на воспитание Аманды будешь посылать ей деньги.

— Да, — поддержал ее Стоун, — я согласен с Джинни, Мэтт. Если начнутся работы на богатейшем серебряном руднике Америки, все узнают, кто его владелец, и уж: эта семейка захочет поживиться — Джинни мне рассказала, какие они жадные. Ведь мачеха после твоей мнимой смерти перестала посылать ей деньги в Англию и заявила, что в Зеленые Дубы ее не пустит. Не надо поощрять алчность злых людей, разведись немедленно.

— Да, вы оба правы, — согласился Мэтт, мрачно нахмурив брови.

Джинни хотелось бы послушать рассказы отца о том, как он встретился и подружился со Стоуном и Клэем, как они вместе служили в армии, став «гальванизированными янки», но она решила, что, несомненно, услышит все рассказы позже. Они помолчали, потом Мэтт вздохнул и сказал:

— Ну, завтра мы будем в городе, и вы двое, конечно, сразу отправитесь в Техас. Я задержусь здесь на месяц, и если вы согласитесь отложить свадьбу до августа, то прибуду точнехонько и буду счастлив вручить мою красавицу-дочь человеку, которого я с радостью назову своим сыном.

— Мне эта дата вполне подходит, Мэтт; уверен, что и мои родители согласятся. А ты как думаешь, Джинни?

— Я бы не хотела ни на день откладывать нашу свадьбу, но я согласна.

Мужчины засмеялись.

— Я хочу помыться под этим чудесным душем, прежде чем начну готовить ужин. Поболтайте здесь вдвоем, пока я вернусь.

— Я вижу, ты обнаружила мое место для мытья под водопадиком! — хмыкнул Мэтт.

— Да, — я увидела там мыло. Если ты принимал этот ледяной душ, попробую и я. Я быстро. Если буду визжать, не обращайте внимания.

Мужчины смотрели, как она поднимается по шатким ступенькам лестницы.

— Какая она удивительная, другой такой на свете нет, — будто для самого себя, пробормотал Стоун.

— Да, сынок, ее мать была точно такой. Когда она умерла, я потерял бесценное сокровище. Как мне ее не хватает!

— Я знаю, что любовь такой женщины — бесценное сокровище, Мэтт, — согласился Стоун. — Ты, наверное, догадался, что я долго был упрямым дураком и боялся принять ее любовь и осознать свою. Но теперь я люблю ее всем сердцем и буду заботиться о ней. Не могу даже представить, что со мной станется, если я ее потеряю, как ты потерял ее мать…

— Ты подходишь ей сынок, вы отличная пара, — заверил его Мэтт. — У меня снова будет чудесная родная семья!

— А у меня — впервые! — отозвался Стоун.

Мужчины посмотрели друг на друга и переменили тему разговора.


После ужина Мэтт и Джинни легли спать на койках, Стоун расстелил свою скатку на полу. В раскрытые окна вливался свежий воздух, внизу журчал поток, в вершинах деревьев перекликались ночные птицы, стрекотали сверчки.

Сердце Джинни было полно блаженного спокойствия. Завтра будет четвертое июля — День Независимости, день, с которого начнется их счастливая не омраченная жизнь. Все беды и тревоги отошли в прошлое.

22

Джинни, Стоун и Мэтт благополучно прибыли к вечеру в Колорадо-Сити. Они направились в бордингхаус Хетти Сью Пирл, и радостно встретившая их хозяйка ошеломленно слушала о том, как Фрэнк Кэннон убил Клэя Кессиди.

Добрая женщина узнала, какую уловку применили для разоблачения Фрэнка, заманив его на серебряный рудник, который стал для преступника ловушкой. Потом Стоун и Джинни вышли прогуляться, а Хетти и Мэтт остались дома поболтать за чашечкой кофе.

Стоун залюбовался Джинни, красота которой словно засияла в лунном свете. Золотились светло-каштановые волосы, белоснежная кожа тоже приобрела золотистый отблеск.

— Моя золотая, — прошептал Стоун, — я хочу тебя всегда, неутолимо! Что это, околдовала ты меня, что ли? — Он протянул к ней руки, обнял и начал целовать, дрожа от желания. Его губы блуждали по ее лицу, впивая каждый дюйм нежной бархатной кожи, а рука в это время ласкала нежную шею и дергала за мочку маленькое ушко. Джинни ежилась и смеялась.

— Джинни, дорогая, я просто обезумел, и я не могу взять тебя сегодня. Какая бессмыслица, эта разлука… На месяц, а словно навеки…