Джин (Jean) Стоун - Тайные судьбы

«Он теперь действительно красный, – подумала Марина и заплакала. – А Дженни, где Дженни?.. Где ее искать?»

– Вам надо было идти к Тесс, – сердито указал ей Джо. – Теперь мы можем вообще не найти Дженни.

– Мы ее обязательно найдем, – раздался откуда-то голос Чарли.

Не веря себе, Марина посмотрела на вершину холма. Там были Чарли, Питер, Делл и два агента ФБР. А между ними стоял маленький человечек со странной улыбкой на лице. Прошло столько лет, но это лицо навсегда запечатлелось в памяти Марины. Как и прежде, на нем были широкая рубашка и потрепанные штаны. Вилли Бенсон не изменил своему стилю.

Агенты все-таки нашли Вилли, который прятался среди книжных полок в темном углу лавки Делл. Он прятался там, трясясь от страха. Он подслушал, как Делл и Джо Лайонс говорили о Дженни, о Чарли и о том, что его подозревают. Вилли знал, что не слишком умен, и все же он понял, какая опасность ему грозит... Он вспомнил давнишний случай с Чарли, той девушкой с мужским именем и красивыми волосами. Он вспомнил все и решил спрятаться.

– Когда агенты допрашивали Вилли, он сказал, что видел девочку с черными волосами в старой больнице, – объяснила Чарли.

– Красивые черные волосы, – сказал Вилли.

– В больнице для душевнобольных? – спросила Марина.

Чарли кивнула.

– Я хожу туда играть, – широко улыбаясь, добавил Вилли. – Я там играю. А раньше я там жил.

– И ты видел Дженни?

Глаза Вилли радостно блестели.

– Как же, видел. Даже два раза.

Чарли обняла Вилли за плечи, удивляясь, что не испытывает ни гнева, ни страха.

– Вилли отведет нас туда, – сказала она.

– Я найду девочку, – бормотал Вилли. – Я знаю, где ее искать.

– Вилли долго пробыл в больнице, – добавила Чарли. – Он знает там все ходы и выходы.

Джо Лайонс потрогал повязку на своей обожженной руке и покачал головой.

– Сержант, – приказал он одному из своих подчиненных, – заберите отсюда тело. И помните, что головой отвечаете за рюкзак. – Он повернулся к остальным. – А теперь по машинам.

– Никаких машин, – отозвался Вилли. – Я не пойду с вами, если вы посадите меня в машину.

Ей было непонятно, зачем этот старик похитил ее.

Рот Дженни закрывал шарф, и от него уже начал идти неприятный запах. И все же Дженни впилась в него зубами, это был единственный способ сдержать слезы.

Она стала думать о старике. Он знал, кто ее отец, и он знал ее мать. И еще он знал тетю Тесс. У него был странный смешной акцент. И дряблые щеки. Из телевизионных сериалов Дженни было известно, как важно не упускать из виду подобные детали. Она попыталась припомнить, что еще следует не упускать из виду, но так ни до чего и не додумалась. Это было обидно, особенно если учесть, сколько таких историй с похищением она просмотрела. Дженни целые вечера проводила у телевизора, когда родители куда-нибудь уходили, только бы не попадаться на глаза бабушке Хобарт.

Может быть, старик имел какое-то отношение к бабушке Хобарт. Может быть, в завещании бабушки была секретная страничка, где говорилось, что от Дженни надо избавиться.

«И что только лезет тебе в голову, – сказала себе Дженни. – Ведь бабушка Хобарт умерла».

И все-таки Дженни помнила, что бабушка ее ненавидела. Ведь она не была такой хорошенькой, как мама или даже тетя Эллен. Особенно не к месту казались ее густые черные волосы, каких не было ни у кого в семье Хобарт, и еще темные глаза, совсем непохожие на глаза бабушки Хобарт и других родственников, чьи фотографии стояли на крышке покрытого шалью рояля в музыкальной комнате особняка.

Дженни знала, что она чужак. Только не понимала, по какой причине. И так и не решилась задать кому-нибудь этот вопрос. Теперь, если она вновь увидит маму, то обязательно ее об этом спросит.

От страха, переживаний, а может быть, от голода, она чувствовала боль в желудке.

Дженни услышала быстрый шорох и возню и зажмурила глаза. «Это всего-навсего птица», – успокоила она себя. Но в душе девочка понимала, что это не птица, она не раз видела крыс в конюшне и помнила, как они шуршат.

Она отвернула лицо от вонючего матраса и почувствовала сырость под собой. Она знала, что описалась. Помочилась в кровать. Дженни Хобарт, четырнадцати лет, помочилась в кровать.

Она снова вцепилась зубами в шарф и в тысячный раз спросила себя, в чем она виновата и почему ей грозит смерть.

* * *

– Это полное нарушение правил, – прокомментировал Джо, когда они через открытое окно проникли в подвал больницы.

– К черту правила, – услышала Чарли голос Питера. – Мне надо найти свою дочь.

Он назвал Дженни своей дочерью, и его слова, может быть, впервые прозвучали по-настоящему искренне.

– Давайте разделимся на группы, – предложила Марина, стоя на влажном бетонном полу подвала.

– Здесь распоряжаюсь я, – остановил ее Джо и тут же добавил: – Хорошо, давайте разобьемся на группы. Чарли и Марина пойдут с агентом Коннорсом. Они захватят с собой Вилли. Я и Питер пойдем с агентом Гринбергом и возьмем с собой Делл.

– Вот увидите, я первый ее найду, – вмешался в разговор Вилли.

– Не сомневаюсь, – подхватил Джо.

– Жаль, с нами нет Тесс, – заметила Делл.

Группы двинулись, каждая в своем направлении. Чарли шла, охваченная жалостью к Тесс.

– Хорошо, что ее нет с нами, ты только погляди вокруг, – сказала Марина, словно читая мысли Чарли.

Через кучи битого кирпича и мусора они пролезли в узкий тоннель.

– Дженни! – громко звала Чарли, и в ответ ей неслось глухое эхо.

– Дженни, где ты? – крикнула за ее спиной Марина.

Неожиданный шорох привлек их внимание. Чарли взглянула себе под ноги и вздрогнула от отвращения. Толстая серая крыса спряталась за кучей кирпича.

– Такой толстой можно и пообедать! – засмеялся Вилли.

Чарли взглянула на Марину, и та отвернулась.

– Дженни! – снова и снова уже слабым голосом безнадежно звала Чарли и шла следом за Вилли.

– Могу поклясться, что она в круглом доме. Или в шоковой комнате, – сказал Вилли.

– А что такое круглый дом? – спросила у Чарли Марина.

Чарли молча продолжала идти вперед.

– Круглый дом, – пропел Вилли, – это то место, где мы гуляем. Ходим и ходим по кругу. Физические упражнения способствуют умственному здоровью. – Он показал пальцем направо. – Круглый дом вон там. А шоковая комната в эту сторону.

Агент Коннорс остановился.

– Давайте разделимся. Так мы сэкономим время. Мисс Маршан пойдет с Вилли в круглый дом, а вы, миссис Хобарт, пойдете со мной.

Чарли быстро взглянула на Марину, но та успокоила ее кивком головы.

– Идите. Мы с Вилли отлично справимся вдвоем.

Марина последовала за Вилли в правую дверь и дальше по темному гулкому коридору. Скоро они дошли до второй двери, и Вилли налег на нее плечом. Дверь под его напором со скрипом отворилась. За ней была просторная комната. Огромная пыльная и сырая комната. Посередине стоял большой деревянный турникет. Вилли попытался покрутить его.

– Ничего не получается, – сказал он. – Он сломан. Ну как, вы теперь довольны?

– Но Дженни здесь нет, – ответила Марина. – У тебя есть еще какие-нибудь светлые идеи?

И тут Марина услышала звук. Приглушенный, он словно донесся откуда-то издалека. Марина обшарила глазами грязную серую комнату.

– Дженни! – в который раз крикнула она.

И снова тот же приглушенный звук.

Марина заметила дверь в стене, подбежала к ней и распахнула. И невольно прикрыла рот ладонью. Это была тесная каморка со стенами, обитыми чем-то мягким. Посреди каморки на старом матрасе лежала девочка, подтянув к животу коленки; ее руки и ноги были связаны, а рот закрыт шарфом.

– Дженни? – позвала Марина.

Девочка смотрела в сторону Марины огромными глазами, и Марина знала, что они темно-синие. Марина погружалась в их глубину, и перед ней возникал образ: она сама много-много лет назад. Марина смотрела и не могла наглядеться, и незнакомое чувство радостной завершенности и полноты жизни охватило ее душу. «Это Дженни», – произнес голос у нее внутри.

Девочка сдвинула брови и сказала что-то через шарф.

Марина глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки. Затем опустилась на колени рядом с матрасом и развязала веревки, освободив из плена свое дитя.

– Мамочка! – закричала Дженни, как только Марина развязала шарф, и слезы потекли у нее из глаз. – Где моя мама?

У нее дрожали губы и плечи.

Марина протянула руки и медленно привлекла к себе ребенка, прижала девочку к своей груди, к своему сердцу.

– Успокойся, – шепнула она. – Твоя мама рядом с тобой.

Она чувствовала у своей щеки прохладную щеку Дженни, плоть Дженни, которая некогда была ее плотью. Она чувствовала под руками кости Дженни, некогда такие маленькие и слабые, они теперь были сильными и крепкими. Она слышала легкое дыхание Дженни и знала, что именно она, Марина, сотворила такое чудо, она отказалась убить это прекрасное, великолепное существо, она дала ему жизнь. Она прижимала к себе свое дитя и гордилась, что родила его. Но Марина также помнила, что не она его вырастила и воспитала. Марина крепко прижимала к себе Дженни, стараясь навсегда запомнить этот миг, чтобы потом по желанию пробуждать воспоминание о нем. Наконец Марина шепнула Дженни:

– Твоя мама сейчас придет, девочка. Подожди немного.

Она укачивала Дженни в своих объятиях и стерла со своей щеки единственную выкатившуюся слезу.

– Дженни! – раздался за их спиной крик Чарли.

– Мамочка! – отозвалась Дженни. Она вырвалась из объятий Марины, встала и попыталась удержаться на ногах, но тут же упала обратно на матрас. – Я думала, меня никто не найдет.

Марина отодвинулась, уступая место Чарли.

– Господи, – воскликнула Чарли, все еще не веря своим глазам, – ты жива и здорова!

И Дженни протянула руки к единственной матери, которую она знала.

Марина некоторое время смотрела на счастливых мать и дочь, обнимающих друг друга, излучающих столько любви и счастья, что, казалось, в комнатушке стало светлее. Потом принцесса покинула мать и дочь, прошла мимо сияющего Вилли Бенсона, торжественно сдержанных агентов ФБР и удалилась по коридору туда, откуда пришла.

– Все благополучно закончилось. Дженни здорова и невредима.

Тесс слышала голос, доносившийся до нее с порога больничной палаты, но не хотела или не могла повернуть голову на подушке. Джо Лайонс был последним человеком, которого она желала сейчас видеть.

– Тесс, ты меня слышишь? – спросил Джо. – Я сказал, что Дженни жива и здорова.

Тесс смотрела на бетонную, покрашенную зеленой краской стену.

– Я тебя слышала. Спасибо за новости.

Она прижала к груди потертое жесткое одеяло и пожалела, что с ней нет тряпичной куклы, одной из тех, которые собирала Делл, чтобы прижать ее к груди и рассказать ей о своих бедах.

Шаги Джо раздались уже в палате, он обошел кровать и остановился так, чтобы Тесс могла его видеть. Тесс отвернулась в другую сторону.

– Как ты себя чувствуешь, Тесс?

Она не ответила.

Джо поднес к кровати стул и сел. Опять наступило молчание.

– Я не уйду, пока ты на меня не посмотришь, – наконец объявил Джо.

– В таком случае можешь смело требовать для себя вторую кровать.

Она почувствовала его ладонь на своей спине.

– Тесс, Дженни чувствует себя отлично. И ты тоже выздоровеешь. Ну, посмотри на меня. Пожалуйста.

– Посмотреть на тебя? Зачем? Чтобы почувствовать себя еще большей идиоткой?

– Ты не идиотка, Тесс. Ты эмоциональная и вспыльчивая женщина, только и всего.

Тесс еще крепче прижала одеяло к груди и молила Бога, чтобы Джо убрал свою руку с ее спины и вообще шел из палаты куда подальше.

Она услышала, что Джо встал.

– Ладно, Тесс, ты победила. Хочешь всю оставшуюся жизнь оплакивать свою судьбу, твое дело. Я тебе не помеха.

Тесс зажмурилась, но не сдержала слезы. Они скопились в уголках глаз и побежали по щекам. Тесс несколько раз моргнула и увидела спину Джо, направлявшегося к двери, толстую белую повязку на его левой руке, той самой, которую она так безжалостно обожгла.

– Боже мой, Джо, – простонала она, – как мне стыдно.

Джо остановился.

– Почему тебе стыдно? – Он проследил за ее взглядом и высоко поднял забинтованную руку. – Вот из-за этого? Да она уже давно зажила. У меня были случаи и похуже. – Он вернулся к ее постели. – Разве я тебе не рассказывал о встрече этих демократов в Спрингфилде? Вот уж когда я действительно попал в заварушку. – Джо снял фуражку и пригладил рыжие волосы. – Вот уж когда мне досталось от проклятых демократов, чтоб им сдохнуть.

На этот раз Тесс не могла сдержать смеха.

Джо сидел на краю постели так близко от нее, что Тесс чувствовала тепло его дыхания.