Джин (Jean) Стоун - Тайные судьбы

– Но ты ее подавляешь.

– Я ее охраняю.

– Ты переусердствовала. Ты должна найти золотую середину.

Тесс подняла крышку кастрюли и заглянула внутрь. Трудно было определить, что это за блюдо, но изнутри шел вкусный дух, аппетитный, умиротворяющий. Как кухня в доме Делл. Как она сама.

– Откуда мне знать, как вести себя с ней? – спросила Тесс. – Я ведь никогда не была матерью. У меня не было такого шанса.

– Ты сама сделала выбор.

Тесс побледнела при еще одном напоминании о том, как опасно доверять кому-то свою тайну. Она резко опустила крышку кастрюли.

– Тесс, – начала Делл, – я тебя не критикую. Я хочу тебе помочь.

– Спасибо, мать Тереза, – ледяным тоном ответила Тесс. – Но мы с Дженни отлично ладим.

– Тогда пойдем поищем ее.

– Так кто же из нас чересчур усердствует?

– Считай, что я.

Тесс вздохнула и подумала, что Делл, возможно, права и она действительно подавляет Дженни. Может, разрешить ей завести друзей? Как, однако, трудно быть матерью два с половиной месяца в году и как велика ответственность. Какие принимать решения? И откуда Делл все знает?

Ну и штучка эта Делл. Она сказала: «Ты держишь Дженни на привязи». Какого черта Делл лезет не в свое дело? Кое в чем Тесс готова была рискнуть... А кое в чем нет. И Вилли Бенсон возглавлял список тех опасных людей, которых нужно было безусловно избегать.

Тесс взяла кастрюлю, заперла дверь мастерской и догнала Делл на дорожке к дому. Где-то вдали играла музыка: возможно, уличные музыканты или студенты летних курсов колледжа, державшие окна открытыми.

– О чем вы поспорили? – спросила Делл.

Тесс пожала плечами. Она не хотела углубляться в детали, пока не выяснит, в каком настроении сегодня Делл и покинули ли ее злые духи климакса.

– Не стоит об этом говорить.

Они вошли в кухню. Тесс поставила кастрюлю на стол и направилась к лестнице.

– Дженни, – позвала она.

Ответа не последовало.

Делл начала подниматься по ступенькам. Тесс шла сзади.

– Предоставь все мне, – сказала Делл. – Я знаю, как обращаться с подростками.

На этот раз ее тон был лишен критичности, но звучал уверенно, надежно. Как это вообще было свойственно Делл.

Действительно, Делл знала, как обращаться с подростками. Тесс вспомнила, что, если бы не Делл, судьба Чарли не сложилась бы столь удачно. Без участия Делл Марина, наверное, не выжила бы. А как насчет Тесс? Улучшила ли Делл ее жизнь или направила ее по ошибочной дороге, ведущей в никуда?

Тесс смотрела на мотающуюся перед ней длинную косу Делл и раздумывала о роли Делл в своей жизни. Чарли и Марина процветали. У Чарли были деньги, у Чарли был Питер. У Марины... Что говорить о Марине, у нее было все, включая двух мужей, с которыми она развелась, и наверняка третий был на подходе. Нет, Чарли и Марина не погрязли в нищете... И они не были одиноки. А Тесс? Не слишком ли легко она согласилась жить мирной и предсказуемой жизнью, какой живет Делл, когда сегодняшний день без проблем переходит в завтрашний, а завтрашний не отличается от сегодняшнего. Уж не превратилась ли она, движимая потребностью в любви, в одну из послушных кукол Делл, которых та опекала и окружала заботой под предлогом эмоциональной разрядки? Тесс смотрела на огрубевшие пятки Делл и ее деревянные сабо и думала о том, насколько Делл заботит будущее ее близкой подруги. И как она себя поведет, если узнает о планах Тесс изменить это будущее.

Дверь в комнату Дженни была чуть приоткрыта. Делл вошла внутрь.

– Ее здесь нет, – объявила она.

Тесс заглянула в комнату. Одежда Дженни была на месте, один из альбомов Тесс, раскрытый, лежал на кровати. Гровер, тяжело дыша, растянулся на полу. Все выглядело как обычно. Только не было Дженни.

Делл показала на комод.

– А это что такое? – спросила она.

На комоде стояла мраморная подставка для яйца Фаберже. Но самого яйца, как и Дженни, в комнате не было.

Далеко, на расстоянии шести тысяч миль от Нортгемптона, Марина Маршан, проснувшись, повернула голову на подушке и посмотрела в высокое окно своей дворцовой спальни. Розовый рассвет окрасил небо над ее страной Новокией, крошечным государством, приютившимся между Россией и Финляндией. Со своей кровати Марина видела дым, поднимающийся из трубы старой фабрики, где теперь размещалась фирма «Косметика принцессы», ее творение, ее надежда возродить Новокию, ее единственная цель в жизни. Марина понимала обширность своих замыслов, но надеялась, что и вознаграждение будет достойным. Кроме того, наверное, это поможет загладить ее прошлые проступки и те неприятности, которые она причинила отцу и стране.

Задача была не из легких: благо человечества еще совсем недавно занимало не очень высокое место в списке приоритетов Марины.

Она наблюдала, как солнечный свет постепенно заливал все вокруг, и думала о грядущем напряженном дне. Лишь одна вещь могла подготовить ее к предстоящим стрессам, одна вещь могла помочь ей расслабиться и во всеоружии вступить в борьбу.

Марина потянулась и достала из ящика ночного столика такой знакомый ей резиновый пенис. Она сжала в руке его привычную твердость и стала мягко и равномерно водить им по телу. Где-то в своем воображении Марина слышала музыку. Улыбка появилась на ее лице.

Марина закрыла глаза и почувствовала, как пенис касается ее груди, сначала лаская упругую поверхность, затем затвердевший сосок.

Она застонала и раздвинула ноги. Пенис продолжил путешествие в поисках наиболее чувствительного места. Марина выгнула бедра ему навстречу. И вот, на мгновение задержавшись у влажного входа, он оказался в горячем тепле внутри. Марина начала двигаться. Она чувствовала, как пенис погружался внутрь и снова выходил наружу, пробуждая в ней блаженство. Внезапно он совсем покинул ее и занялся клитором, лаская его со всех сторон.

Постепенно жар возбуждения охватил Марину, и пенис вернулся обратно, совершая свое обычное равномерное движение. Кончиками пальцев Марина трогала свои соски, сжимая их до боли. Она ощущала растущее напряжение, а вместе с ним и влагу, смочившую ложбину между ног. Теперь, позабыв обо всем, она оказалась вне времени и пространства, ее бедра двигались, приближая вершину блаженства. Она тихо вскрикнула, чтобы никто не услышал и ничего не узнал. Ее сердце учащенно билось, негромкое быстрое дыхание вырывалось из груди, но тяжесть в бедрах исчезла.

Слезы покатились у нее из глаз, и она ощутила привычную опустошенность, всегда сопровождавшую попытку справиться с одиночеством. Потому что, какой бы независимой, сильной и довольной жизнью она себя ни считала, всегда после одиноких любовных игр наступал миг, когда она жаждала, чтобы ее обнял мужчина, погладил по спине, поцеловал. Но в ее жизни было слишком много мужчин, она многое поставила на карту и проиграла.

Марина вздохнула и извлекла наружу теперь ненужный, натуральной окраски резиновый пенис. Подарок своего последнего мужа. Она напомнила себе, что пенис следует убрать в самый нижний ящик секретера, подальше от глаз прислуги. Марина вытерла слезы, поднялась с кровати и направилась в ванную, чтобы принять душ и подготовиться к новому полному забот дню.

– Ты сегодня рано встал, отец, – сказала Марина, входя в столовую и направляясь к концу длинного стола, где сидел король Андрей, устремив взгляд на стоявшую перед ним чашку. Крупный, высокого роста, он был полной противоположностью дочери, унаследовавшей от матери миниатюрную изящную фигурку.

– У меня неприятности, – пояснил король.

Марина внимательно посмотрела на морщины на его лбу, обычно их глубина точно соответствовала размерам неприятностей. В это раннее утро морщины были особенно глубокими. Марина подошла к буфету красного дерева и налила себе кофе из серебряного кофейника, потом застегнула джинсовый жилет, так как в комнате было холодно. Несмотря на жаркий огонь, пылавший в камине, победить сырость, пронизывавшую стены дворца, было невозможно. И вот теперь еще какие-то неприятности. Каблуки ее кожаных сапог громко стучали по холодному полу, когда она возвращалась к столу.

– Так в чем же дело, отец? Опять Алексис?

Острый язычок сестры Марины Алексис и ее изощренный ум являлись взрывоопасной комбинацией, порождавшей множество неприятностей. Она шла по жизни напролом, как бульдозер, не обращая внимания на остающиеся позади разрушения.

Король слегка улыбнулся, потом отрицательно покачал головой:

– Нет. Насколько мне известно, Алексис ведет себя вполне прилично.

Он откинулся на высокую спинку стула и потер глаза.

Какова бы ни была причина его огорчений, на этот раз она исходила не от Марины. Те дни и целые годы, когда Марина была источником его страданий, остались позади. Король Андрей ничем не заслужил тех хлопот, какие доставляли ему капризные, неуравновешенные дочери, а теперь и безнадежно больная, беспомощная жена.

Марина сидела рядом с отцом и пила кофе. Она видела, как все сильнее хмурятся его брови, и догадалась, что новый день будет исполнен особого значения и что она обязана восстановить веру отца в себя.

– Поздно ночью у меня побывал визитер... Николас, – начал король.

Николас Фурман был самым старым и доверенным наперсником отца. В разные времена он служил телохранителем у членов королевской семьи и всегда оставался надежным другом. Марина знала, что ночные визиты во дворец были не в привычках Николаса.

Дверь кухни отворилась, и появилась служанка. Она внесла поднос для Марины и, сделав реверанс, пожелала ей доброго утра.

Марина взяла с подноса тарелку с йогуртом, насыпала сверху овсяных хлопьев и добавила клубники.

– Доброе утро, Джулия. Все очень вкусно, спасибо.

Присев еще раз, девушка вышла из комнаты. Когда дверь за ней закрылась, король наклонился к Марине.

– Это опять Виктор, – сказал он тихо.

– Какой Виктор?

– Виктор Коу.

Марина отложила в сторону серебряную ложку. Внезапно у нее пропал аппетит.

– Виктор дал о себе знать Николасу?

Уже много лет никто не получал вестей от Виктора, и тем более Марина.

– Нет. До Николаса дошли слухи о Викторе.

– Он скрывается в горах? – испуганно спросила Марина.

Раньше уже говорили о том, что Виктор Коу присоединился к отряду повстанцев, решивших свергнуть монархию, войти в соглашение с Советским Союзом и превратить крошечную Новокию в коммунистическое государство. Но это было давно, повстанцы не успели вступить в переговоры, потому что советский блок развалился.

– У тебя есть время, чтобы прогуляться по саду? – спросил король, показывая на дверь, ведущую в кухню.

Марина поняла.

– Ну конечно, отец.

Они встали из-за стола и вышли из комнаты. Прошли по длинному мраморному коридору, мимо портретов предков в золоченых рамах, многие из которых тоже жили в тревожные времена... Некоторые из них принесли несчастье своему народу, другие трудились на благо отечества. Теперь пришел черед короля Андрея и его старшей дочери – наследной принцессы Марины.

Их шаги гулко раздавались в тишине. Только когда они вышли в сад и оказались среди душистых розовых кустов, король вновь решился заговорить.

– Похоже, этот Виктор Коу помешался на демократии.

– Сначала на коммунизме, а теперь на демократии, – подтвердила Марина и сжала в кулаки руки, засунутые в карманы узких джинсов.

Король согласно кивнул.

– Видимо, он не слишком разборчив в средствах и готов на все, чтобы избавиться от монархии и, конечно, от нас с тобой.

Марина стряхнула росу с крупной желтой розы. Виктор был лет на десять старше ее. И он стал ее первым увлечением, ее первой любовью. Но принцессы не должны влюбляться в своих телохранителей. Когда Марина поступила в Смитовский колледж, она уговорила отца отпустить с ней Виктора.

– Папочка, – умоляла она, – мне там будет страшно одной.

Папочка, конечно, согласился, он и не догадывался об истинных чувствах Марины к Виктору. Но ни Марина, ни ее отец даже не подозревали, что в действительности привязывало Виктора к королевской семье, какова была его настоящая цель. А цель состояла в том, чтобы самому захватить власть в стране.

Марина вглядывалась в усталое лицо отца. Она знала, что ее прошлое поведение добавило этому лицу не одну морщину. Но Марина переменилась. Она надеялась, что это случилось не слишком поздно.

– Почему он хочет нам навредить? – спросила Марина, зная, что у отца нет ответа. – Разве он не видит, что мы делаем все для своего народа? Разве он не видит, что мы хотим остановить экономический спад? Именно для этого я открыла фабрику.

Она не добавила, что открыла фабрику потому, что жизнь тяжелыми уроками научила ее покоряться судьбе и не пытаться изменить ее.

– Боже мой, отец, неужели Виктор считает, что это мы виноваты в спаде экономики? Разве он не понимает, что это глобальная проблема, что от нее страдают все и повсюду?