Все, подумала она, за исключением некоторых избранных, которые продолжают порхать по жизни, не замечая боли и страданий, не видя, что у многих людей нет будущего. Марина была хорошо знакома с такими немногочисленными избранными. Совсем недавно она называла их друзьями.

– Я подозреваю, что Виктору безразличны судьбы нашего народа, – заметил король. – Им движут чисто эгоистические мотивы. Власть – это великий соблазн.

Марина тронула острый кончик шипа и удивилась, как удивлялись поэты на протяжении веков: отчего красота так близко соседствует с болью? Она вспомнила о своей матери, прекрасной королеве, которая сейчас смотрела в пространство пустым взором и не узнавала никого и ничего. Она страдала болезнью Альцгеймера и не понимала, сколько любящих сердец ее окружает. Красота и боль. Разве это не была судьба самой Марины?

– Что же нам делать? – спросила она.

– Николас считает, что нам необходима постоянная охрана. Мы не должны удаляться от дворца.

– Мне нужно заниматься фабрикой, отец, – покачала головой Марина. – Близится Рождество, и если мы не реализуем продукцию, у нас не будет денег на содержание фабрики.

– Я понимаю, как важно для тебя это дело.

– Правда, отец? Неужели ты меня понимаешь?

Знал ли он, что бизнес, как тот розовый резиновый пенис, должен был спасти Марину от одиночества и неудачных любовных романов? Догадался ли он теперь, что в последние месяцы произошла переоценка ценностей и она стала искренне заботиться о благе своего народа?

Марина провела рукой по густым коротко стриженным волосам.

– Двести человек окажутся на улице, если мы остановим производство. Мы обязаны подумать о них и об их семьях.

– Может быть, Йорге на время возьмет все на себя? Ты будешь давать ему указания по телефону.

– Это невозможно. Йорге занят разработкой особых запахов для нашей продукции. Кроме того, служащие считают меня главой предприятия. Я для них принцесса. Йорге, хотя он и мой партнер, всего-навсего один из них.

– Вот видишь? Власть притягательна и для неимущих.

Марина повернулась и пошла прочь.

– Куда ты? – крикнул ей вслед король.

– Я иду на фабрику. Если Виктор Коу жаждет меня увидеть, пусть является туда и делает все что хочет.


Марина смотрела через стеклянную стену своего офиса на фабричный цех внизу. Ей потребовалось два года, чтобы сделать из фабрики жизнеспособное предприятие. На Рождество они впервые представят полную гамму продукции и объявят свои цели: «Косметика принцессы» должна завоевать мир качеством, превосходством и надежностью. Скоро они разработают свои фирменные запахи. Люди будут обеспечены работой, и крошечная, экономически отсталая Новокия вновь станет процветающей страной. Тогда, опираясь на преданность народа и финансовую стабильность, они сумеют дать отпор Виктору Коу, если в этом возникнет необходимость.

Теперь, когда государству угрожает опасность, успех производства приобрел особую важность. Совещание, назначенное на это утро, должно было определить новые задачи компании: увеличение объема продукции в течение полутора месяцев, иначе их могут вытеснить с рынка. Следовало также оповестить ответственных за сбыт о необходимости немедленного расширения рекламных продаж, от этого в значительной степени зависел их успех. Она не даст Виктору Коу отнять у нее заработанное упорным трудом. Не позволит ему ограбить народ, не позволит ограбить себя. Она не позволит этому негодяю снова обвести ее вокруг пальца.

Марина наблюдала за работницами у чанов и понимала, что их неисчерпаемая энергия и энтузиазм питают ее собственные силы и что от них целиком зависит их общий успех. Оптимизм заразителен, подумала Марина. Сначала он появился у служащих, а с ним родилась и их гордость фабрикой. Они отчаянно нуждались в работе и поэтому ответственно относились к своим обязанностям. На следующем этапе они уже заботились о делах всей компании, а Марина научилась заботиться о них самих. Марина еще не совсем привыкла к этому чувству ответственности.

Она услышала, как открылась дверь, но не повернулась на звук.

– Следишь за своим стадом? – спросил с чисто американским акцентом голос ее сестры Алексис Дюваль.

Хотя Алексис всего несколько раз посетила Соединенные Штаты, она говорила, как истинная жительница этой страны, и считала это особым шиком.

– За моими работницами не надо следить, – спокойно отозвалась Марина, так как давно поняла, что безразличие – наилучший способ борьбы с Алексис и ее постоянными насмешками. – Что сегодня привело тебя сюда? – спросила Марина, неторопливо поворачиваясь к сестре.

Алексис, как обычно, была безупречно одета. В это утро на ней было поражающее своей элегантной простотой прямое ярко-желтое платье. Шею украшало жемчужное ожерелье с огромной застежкой, отделанной изумрудами и бриллиантами. Марина знала, что стоимость ожерелья составляет по меньшей мере годовую зарплату десятка ее служащих. Марина знала это, потому что у нее было точно такое же. Отец подарил дочерям одинаковые ожерелья, когда им исполнился двадцать один год. Свое Марина хранила в дворцовом сейфе и надевала только на парадные обеды или официальные приемы, но уж никак не по утрам в обычный день недели и ни в коем случае не на фабрику, где его могли увидеть работницы. Марина давно перестала выставлять напоказ свое богатство и аристократическое происхождение. Жизнь преподала ей урок, и каждый день, наблюдая за тяжелым трудом своих служащих, Марина напоминала себе, что, родись она под другой звездой, сама стояла бы сейчас у чана и благодарила Бога за то, что имеет хорошую работу.

Алексис, однако, вовсю пользовалась своими королевскими привилегиями и титулом, который не заработала, и, видимо, надеялась, что наступит день, когда Марина вернется к прежней беспорядочной жизни, и тогда она с усмешкой скажет отцу: «Ну, что я тебе говорила? Она ничуть не лучше меня». Алексис предпочитала не помнить, что причиной безответственного поведения сестры было чувство неуверенности в себе. Иногда было трудно поверить, что Алексис и Марина не только сестры, но и близнецы. Сейчас, когда они стояли рядом, разница была огромной.

– Король решил, что мы с Джонатаном и мальчиками должны переехать во дворец, – объявила Алексис.

Марина поморщилась, услышав, что Алексис назвала отца королем, как если бы он был всемогущим, как если бы он был лучше всех, включая своих собственных дочерей.

– Возникли какие-то неприятности с этим бандитом Виктором Коу, – пояснила Алексис.

– Я знаю.

Алексис принялась рассматривать свои непомерно длинные наклеенные ногти.

– Мне кажется, это разумное решение. Как бы там ни было, но мальчикам пора привыкать к жизни во дворце.

Суровое напоминание Марине, что раз она не произвела на свет наследника престола, то право наследования принадлежало теперь детям Алексис.

– Что ж, дорогая сестричка, когда нам ждать твоего возвращения домой? Нам бы не хотелось, чтобы ты болталась по улицам, подвергая себя опасности. Даже если ты и носишь мужские сапоги.

Марина хотела было заметить, что в ее сапогах легче убежать от опасности, чем в туфлях на шпильках, которые предпочитает Алексис, но промолчала.

– Сегодня я задержусь на работе, – ответила она.

Марина смотрела на белокожую и светловолосую сестру, точную копию их матери, за исключением доброго характера, и гадала, что же в действительности привело сюда Алексис.

– Зачем ты сюда явилась, Алексис? Если бы тебя действительно беспокоила моя безопасность, ты бы просто позвонила.

Алексис погрозила сестре длинным пальцем и надулась, как маленькая девочка, которую уличили во лжи.

– Что ж, большая сестричка, ты разгадала мою тайну.

Марина невольно спросила себя, за что судьба наградила ее такой ужасной сестрой.

– Так вот, у меня кончился увлажняющий крем, который ты мне дала попробовать. Если король хочет запереть нас во дворце, пока не разрешится проблема с Виктором Коу, то я по крайней мере могла бы использовать это время, чтобы делать себе маски. Как я ни сердита на тебя, но должна признать, что это чудный крем. Твои работницы заслуживают похвалы, – закончила Алексис с одобрительным кивком.

– Уверена, что их обрадует твое высокое мнение. Это все, Алексис? У меня начинается совещание.

Марина чувствовала, что Алексис явилась не для того, чтобы узнать о ее планах или запастись увлажняющим кремом.

– Это все. Я возьму крем у секретарши. – Алексис направилась к двери, но вдруг остановилась. – Да, я совсем забыла...

Марина молча ждала.

– Тебе сегодня утром звонили. Из Штатов.

Из Штатов? Марина нахмурилась. Все важные сообщения поступали прямо на фабрику.

– Это одна из твоих подружек по колледжу.

У Марины перехватило дыхание.

– Чарли?

Алексис сделала вид, что думает. Затем отрицательно покачала головой.

– Нет, не она.

– Тогда, может быть, Тесс? – нетерпеливо спросила Марина. – Это была Тесс?

– Тесс? Да, я ее помню. Этакая толстая коротышка...

Марина подошла ближе.

– Так это была Тесс или нет?

– Тесс... Нет, это была не она. – Словно вдруг вспомнив, Алексис широко открыла глаза. – Надин говорила, что по голосу это скорее всего пожилая женщина. Делл, ее зовут Делл. Делл, как ее там... Я не могу вспомнить.

Делл? Делл Брукс? Марину охватил ужас.

– Звонила Делл Брукс? – спросила она прерывающимся голосом.

– Да, пожалуй, это то самое имя. Надин записала ее номер.

– Он у тебя с собой?

Алексис улыбнулась:

– Нет, я о нем вспомнила, только когда увидела тебя.

В это было трудно поверить.

– Ты все узнаешь, когда вернешься во дворец. – Алексис опять пошла к двери, но оглянулась. – Да, вот еще что. Женщина вроде сказала, что это срочно.

Температура в комнате резко подскочила.

– Почему Надин не попросила ее перезвонить сюда?

– Мы знаем, как ты занята. – Алексис пожала плечами. – К тому же ты не любишь, когда тебе мешают.

Как раз в этот момент в дверь просунулась голова Йорге.

– Марина! – позвал он. – Мы ждем вас в конференц-зале.

– Вот видишь, как сильно ты занята, – улыбнулась Алексис.

Она весело помахала рукой и исчезла за дверью.


Марина смотрела на дверь, за которой скрылась Алексис. Делл Брукс? Почему ее разыскивает Делл Брукс?

– У вас все в порядке, Марина? – спросил Йорге.

Марина несколько раз моргнула, затем перевела взгляд на Йорге.

– Да, да, все в порядке. Начинайте совещание без меня. Мне надо позвонить.

Ей необходимо связаться с Делл.

– Постойте. – Йорге поднял руку. – Мы не будем без вас начинать. Сначала объясните мне, в чем дело.

Секунду Марина колебалась. Как бы ей хотелось поделиться своими опасениями с Йорге. Он так хорошо ее понимает, без осуждения, без лишних расспросов. Но она напомнила себе, что их связывают лишь деловые отношения и не более. Он с самого начала дал ей это понять.

– Мой телефонный звонок вас не касается, – сказала она.

Зеленые глаза Йорге стали холодными.

– Если это связано с «Косметикой принцессы», то он меня касается.

– Нет, «Косметика принцессы» здесь ни при чем. У меня ведь есть и другая жизнь, помимо фабрики.

– Вот как, – без всякого смущения заметил Йорге. – А я и не знал.

Марину поразила его непринужденность и способность затрагивать тайные струны ее души.

Он провел рукой по своим густым светлым волосам.

– Как насчет новой организации производства? Мне казалось, вам не терпится высказать свое мнение.

– Это может подождать, – торопливо ответила Марина.

Как бы ни волновали ее вопросы производства, прежде всего она должна позвонить Делл Брукс. Она села за рабочий стол и почувствовала, как напряжен каждый мускул ее тела, каждый нерв. Как учащенно бьется пульс.

Марина позвонила во дворец, ей ответила телефонистка Ванесса. Она сообщила, что Надин отправилась за покупками. Марина едва усидела на стуле.

– Мне сегодня звонили из Штатов, разговаривала Надин. Для меня оставили сообщение и номер телефона. Он мне нужен.

– Я попробую все выяснить, – пообещала Ванесса.

Пока Марина ждала, она думала о Делл, женщине, с которой не виделась и не говорила целую вечность. Почему она позвонила теперь? Может, что-то случилось с Тесс? Марина предполагала, что Тесс, как и прежде, живет в Нортгемптоне, хотя не слышала о ней ничего со времени своего последнего развода. Тогда их разговор был не слишком приятным.

– Я хочу сделать что-нибудь полезное, – сказала она Тесс. – И собираюсь открыть фабрику у себя на родине.

Тесс усмехнулась.

– Я совершенно серьезна, – подтвердила Марина.

– На последнем снимке в газете ты мало походишь на серьезную деловую женщину, – расхохоталась Тесс.