Сердце мое полнилось скорбью за несчастную страну, за людей, которые не хотят видеть, как их вражда приносит все новые беды…

Все понимали, что вряд ли герцог Бургундский смирится с потерей власти, ведь совсем недавно парижане встречали его восторженно, как короля.

Внезапно стала известна суть его тайных переговоров с королем Англии. Возмущению моей матери не было предела.

— Вероломный негодяй! — кричала она в моем присутствии. — Вообразил, что он не кто иной, как французский король. Как он посмел? Он лишится у меня головы за это! Жан Бесстрашный! Я заставлю его почувствовать страх.

Я не могла понять, почему она так разошлась при мне, ведь я даже толком не знала, о чем идет речь. Видимо, бессильная ярость матери так велика, что застлала ей разум. Ей, наверное, безразлично, перед кем излить свой гнев. Однако последующие слова все объяснили мне.

— Знаешь, что он сделал? Отправил доверенного человека в Лондон с предложением женить короля Англии на своей дочери! Какой подлец!

В моей душе вспыхнула надежда. Я не решилась смотреть на мать, боясь, что она по моему лицу догадается, как меня обрадовала эта новость.

Неужели король согласится? О, если бы так случилось! Мне стало жаль девушку, которой выпала бы доля стать его женой, но зато какое счастье для меня!

— Предложил королю Генриху V свою дочь! — продолжала мать. — Ты слышишь меня?.. Какой выскочка!.. Никогда этому не бывать!

Мне хотелось ей возразить, напомнить, что герцог Бургундский никакой не выскочка. Он более высокого рода, чем она сама. Но я, не поднимая глаз, молчала.

— Какая наглость! — Мать все еще не могла успокоиться. — И знаешь, как зовут его дочку? Екатерина, как и тебя! — Голос ее звенел от ярости, словно в этом совпадении имен заключалось главное зло и оскорбление для нее. — Он вздумал обойти меня… обойти твоего отца и обручить свое жалкое отродье с королем Англии!

— Но что ответил король? — спросила я дрожащим голосом.

— А ты как думаешь? Он ведь уже сделал тебе предложение. Неужели он обратит свое внимание на дочь какого-то бургундского герцога?

— Она тоже королевского происхождения, — робко заметила я.

— Но не дочь короля. А Генрих — король, и ему нужна жена из королевского рода. Не бойся, он все равно женится на тебе. Только попросит за это большую цену… А герцог Бургундский просто рехнулся!..

Я-то знала: он в здравом уме, но несколько удивилась, почему ему вдруг изменила былая сметливость. Впрочем, я ему только благодарна.

Увы, вскоре мои упования на чудо рухнули. Моего отца, лишь недавно перенесшего очередной припадок, удалось все-таки вытащить на короткий совет, где ему дали на подпись бумагу, запрещавшую герцогу Бургундскому под угрозой обвинения в государственной измене и предательстве вступать в какие-либо отношения с королем Англии. В крайнем унынии, которое всегда следовало за приступом безумия, король подписывал все, что бы ему ни предлагали. Мать осталась довольна и почти успокоилась. Теперь уже с насмешкой говорила она о безумии герцога, решившегося предложить свою дочь в английские королевы.

Я поняла, что радовалась преждевременно.


Между тем все новые сведения, неутешительные для Франции, доходили до нас о короле Англии. Говорили о его популярности в народе, до которой было далеко его немощному, отягощенному болезнями отцу. Генрих V восхищает и поражает всех своей энергией и смелостью решений; он привел в движение всю нацию, дал новый толчок к развитию страны. На всех верфях кипит работа. С каждым днем государство становится сильней и уже готово к новым сражениям, если те разразятся. Впрочем, в последнем никто почти не сомневался: молодой король не считал законченной длительную войну с Францией и мечтал отличиться на поле боя.

Говорили, он стремится походить на своего прадеда Эдуарда III, считавшего Францию частью английской короны и в свое время начавшего завоевание Франции. Однако, получив титул французского короля, он не довел войну до конца, хотя англичане одержали славные победы при Слейсе, Креси, Пуатье…

Вскоре случилось то, чего так жаждала моя мать: король Генрих V направил посланников во Францию с поручением начать незамедлительные переговоры о браке.

— Конечно, ему сразу покажут твой портрет, — говорила мне мать. — Мы не напрасно нанимали художника. Картина напомнит Генриху об Изабелле, руки которой он когда-то напрасно домогался. Ты заменишь ему твою сестру.

Однако когда стали известны условия, выставленные английским королем, восторги матери поумерились.

— Нет, это уже слишком! — восклицала она. — Требовать так много! Он чересчур самоуверен, этот Генрих!.. Впрочем, молод и энергичен, — добавила она уже с улыбкой.

Моя мать оставалась неравнодушной к мужской молодости и темпераменту.

Меня же только радовали непомерные требования английского короля — они снова вселяли надежду на избавление от этого брака. Или, во всяком случае, на значительную отсрочку.

Какие же требования он выдвигал? Кажется, он хотел владеть Анжу, Нормандией, Мен и еще моим приданым в размере двух миллионов золотых крон.

— Немыслимо! — говорила мать. — Даже если мы согласимся уступить земли, то где нам взять такие деньги?..

Переговоры снова зашли в тупик, а в это время герцог Бургундский, нисколько не испугавшись грозной бумаги короля, по-прежнему пытался выдать свою дочь за Генриха V Английского, объявив своим непослушанием войну Карлу VI.

Мой старший брат Луи, поглощенный этими государственными делами, говорил только об английском короле, возмущаясь его наглостью, его непомерным аппетитом… Да как тот смеет вообще предъявлять подобные претензии?! Англичане никаких прав не имеют на земли во Франции. Когда-то, правда, они получили кое-что в результате женитьбы их короля Генриха II на Альеноре Аквитанской, но их сын, король Иоанн Безземельный, умудрился потерять все, приобретенное родителем. С тех пор прошло более двухсот лет. Земли вернулись во французское владение, и теперь уж — навсегда! Иначе не должно быть и не будет!..

Время от времени мне удавалось видеть Луи, говорить с ним. Как он изменился! Ничего не осталось от того мальчика, которого я знала по «Отелю де Сен-Поль». Того робкого, стыдливого, нежного брата словно подменили. Все его помысли были направлены на одно — стать королем. Он считал, что отец должен немедленно отречься от престола и передать корону ему, Луи. Держался он заносчиво, высокомерно. Его суждения стали категоричны.

— Ведь он же слабоумен, — гневался мой брат. — Это ясно всем, даже ему. Он никогда не сумеет править по-настоящему. Так зачем тянуть с отречением? Будь я королем, я бы первым делом подчинил себе герцога Бургундского. А также умерил аппетиты этого английского наглеца. Да, если бы мне только стать королем… Я бы сказал ему, что с него довольно чести просто получить тебя в жены.

— Но ведь он же все-таки король, — возражала я скорее для того, чтобы что-то сказать.

— А ты разве не дочь короля? Короля Франции! Когда ты станешь английской королевой, ты ведь не перестанешь думать о своей родной стране, верно? Будешь действовать всегда на пользу ей… Если только будешь королевой.

— Возможно, я никогда не стану ею, — отвечала я. — Переговоры ведутся уже давно, и все ни с места. Ты же видишь.

— Они сдвинулись бы, будь я король, — горячился Луи. — Все стало бы иначе, будь я король!..

Он не уставал повторять «будь я король», и в глазах у него зажигались безумные огоньки страстного желания.

Наша мать, видя безудержное стремление сына к трону, следила за ним с возрастающей тревогой. Мне же было просто любопытно, как стали бы и в самом деле развиваться события, сделайся он королем. К матери сейчас он испытывал только неприязнь, его тяготила ее властность, и наверняка он постарался бы избавиться навсегда от ее опеки. А что бы стала тогда делать она?

Как-то я спросила его, что он сам слышал и знает об английском короле.

— О, ты с ним поладишь, сестра, — ответил Луи. — Как и любая другая женщина. Он по натуре мальчик.

— Он почти на пятнадцать лет старше меня, — сказала я.

— Это ничего не значит. Кроме того, он любитель низменных развлечений.

— Я слышала, он опытный воин и готовит страну к новым сражениям.

— Да, неплохой солдат. Но плохой правитель. Я не боюсь его.

— Многие о нем совсем другого мнения.

— Те, кто страшится собственной тени! — презрительно фыркнул Луи. — Когда я наконец стану королем, ты увидишь…

— Луи, — сказала я, — ответь мне честно. Нужно ли стране мое замужество?

Брат строго посмотрел на меня.

— Оно для нас весьма важно, — наставительно ответил он. — Франции всегда досаждали англичане. Твой брак может поставить на этом точку. Главное их заблуждение — они считают, что имеют какие-то права на наши земли, и собираются их завоевать. Но я положу конец их притязаниям, как только стану королем… Я…

— Значит, ты считаешь, мне необходимо выйти замуж за Генриха? — перебила я.

Он с важным видом кивнул.

— Большинство людей во Франции, а также в Англии тоже так думают, — сказал он. — В настоящее время это просто необходимо.

— И если он не запросит слишком много, обручение состоится?

— Да, сестра. Для пользы Франции.

С поникшей головой я выслушала мнение брата.


Тревожные вести продолжали приходить к нам через Пролив, из Англии.

Король Генрих потребовал у своего парламента денежных вспоможений — «для защиты Англии и ее безопасности на морях». Что сие означало? Ходили смутные предположения по этому поводу, толки и пересуды.

Генрих не унимался. Его требования к нам все возрастали. Он во всеуслышание заявил, что французская корона по праву принадлежит ему. При этом ссылался на французский закон, запрещавший женщинам вступать на трон. Если не он, то его, Генриха, прабабка Изабелла, жена английского короля Эдуарда II, стала бы королевой Франции. А поскольку англичане этого закона не признают, то за ним сохраняются права прабабки. Это придумал не он, Генрих, об этом уже говорили его предшественники, что стало причиной прошлых раздоров. За это еще его предок Эдуард II, внук французского короля Филиппа Красивого, вступил в длительную войну с Францией. Теперь же настало время восстановить справедливость…

Однако это дело ближайшего будущего, говорил английский король Генрих V, пока же он предъявляет следующие требования: отдать ему в жены принцессу Екатерину, то есть меня, а в придачу восемьсот сорок тысяч золотых крон, пятнадцать городов в Аквитании и округ Лимож. При невыполнении его условий он прибудет во Францию сам, чтобы возложить французскую корону на свою голову…

Брат Луи громко смеялся.

— Наглый щенок! — возмущался он. — С кем он так разговаривает? Понимает ли, что на него обрушится вся мощь моей страны? Бросить нам такой вызов! Неслыханно!..

Много позднее я поняла, что говорить в то время о французской мощи было по меньше мере наивно. Страна уже много лет управлялась безумным королем и его сластолюбивой супругой; шла настоящая война между двумя высокородными семействами — бургундским и арманьякским, — и это ослабило страну настолько, что она в ту пору не могла защитить себя от внешнего, к тому же действительно могущественного, врага, если тот в самом деле захотел бы напасть на нее.

В Париже спешно созвали Королевский совет, на котором архиепископ Бурже составил ответ английскому королю. Отправленное ему послание отличалось сдержанностью, рассудительностью.

Всерьез ли полагает король Англии, что ему удастся лишить французского короля престола? — спрашивалось в послании. Неужели он думает, что переговоры о замужестве дочери король Франции ведет из чувства страха? Тогда он ошибается. Король Карл VI руководствуется исключительно чувством любви, дружбы и желанием мира. Французы не хотят войны, не хотят кровопролития. Однако в случае нападения на них право и честь будут на их стороне. Они призовут на помощь Всемогущего Бога и Пречистую Деву, и с их благословения прогонят английские войска с земли Франции, а сам английский король найдет здесь свою смерть или будет взят в плен.

Подобный ответ мог бы поколебать решимость многих властителей, но не таким был король Генрих V.

Он дал понять, что теперь переговоры окончательно прерываются. И ему не останется ничего другого, как вступить во Францию и действовать силой.

Другими словами, выразил полную готовность начать военные действия.

Мой отец, переживший очередной приступ, в это время чувствовал себя неплохо. Разум его был ясен, и он понимал, что война окончательно погубит Францию, и страшился ее. В своем ответе Генриху он приглашал его в Париж для переговоров, замечая, что тот избрал довольно странный способ ухаживания за своей будущей супругой: желанием устлать дорогу к ней трупами ее соплеменников.