Птаха обиженно чирикнула и улетела в сад. Уже с гораздо меньшим энтузиазмом Амели вернулась к изучению стола Бонапарта. Возможно, прав был Пурпурная Горечавка, назвав ее наивной. Наивно предполагать, что человек, сумевший подчинить себе Францию, устранивший многочисленных соперников и покоривший почти всю Европу, окажется настолько небрежен и глуп, чтобы оставить план завоевания Англии без присмотра на письменном столе.

Ладно, Бонапарт не разбрасывает ценные документы, но ведь они где-то здесь, остается только найти. Амели понимала, что не может выйти из кабинета с пустыми руками. Нужно отыскать что-то такое, от чего у Пурпурной Горечавки глаза вылезут на лоб. «Амели, вы меня поражаете!» — пролепечет знаменитый шпион, а она скромно потупится и ответит: «А вы во мне сомневались».

Пытаясь понять, где может быть тайник, мисс Балькур внимательно оглядывала стены. Висящая на противоположной стене картина запросто может оказаться тайником, а темное пятно под подоконником обозначать место пролома в стене. Бездумно положив обе руки на стол, Амели решила присмотреться получше.

— Ай!

Первое правило для начинающих шпионов: всегда смотреть, куда кладешь руки. Сунув в рот порезанный палец, мисс Балькур стала искать предмет, о который поранилась. А что, если узурпатор разложил по столу отравленные гвозди? Нет, обычный нож для бумаги.

Острый конец торчал из-под промокашки. Что же вскрывал Бонапарт? Очень осторожно, левой рукой Амели вытащила какое-то письмо. Наверное, очередной счет. Так и есть, судя по длинному столбцу цифр, только вот подпись не личного портного Жозефины, а Жозефа Фуше. Министр полиции прислал Бонапарту расчет примерных расходов по завоеванию Англии.

Первым побуждением было спрятать письмо в корсаж и сбежать. Однако здравый смысл подсказывал, что, во-первых, сложенный вчетверо листок будет подозрительно шуршать и выступать под тонким муслином, а во-вторых, первый консул наверняка заметит его отсутствие. Значит, придется выучить наизусть его содержание: две тысячи четыреста кораблей, сто семьдесят пять тысяч солдат. Повторяя эти цифры, Амели испытала настоящий прилив негодования, и дело было не в желании понравиться Пурпурной Горечавке и восстановить монархию. Живое воображение тут же нарисовало ужасную картину: сто семьдесят пять тысяч французов топчут поля дяди Бертрана и убивают овец.

— Ну уж нет, ничего у вас не выйдет! — шептала Амели и стала читать дальше.

В казне, писал Фуше, таких средств нет. Неудивительно, учитывая расточительность мадам Бонапарт. В следующий раз при встрече с Жозефиной нужно будет предложить ей купить три новые диадемы с бриллиантами.

К сожалению, министр полиции уже нашел необходимую сумму в Швейцарии. Да уж, нашел! Амели гневно нахмурилась. Надо было написать «изъял у бедных швейцарцев». Золотые слитки на необходимую сумму будут перевезены из Цюриха в Париж вечером тридцатого апреля, а оттуда — в «надежное место», как изволил выразиться Фуше.

— Мечтать не вредно.

Амели смотрела на клочок бумаги, словно голодная кошка на канарейку.

Последний день апреля, значит, у нее полторы недели на то, чтобы придумать, как перехватить деньги. Куча времени! Перво-наперво нужно сообщить Пурпурной Горечавке, который так обрадуется, что пообещает сделать ее своей постоянной помощницей. Вместе они составят план и обведут Фуше вокруг пальца. Без денег Бонапарту Англию не захватить, в войсках начнутся волнения, и монархия будет восстановлена. Довольно ухмыляясь, Амели положила письмо под промокашку. Неплохо, для девушки из Шропшира совсем неплохо.

Мисс Балькур бросилась вон из кабинета. Прежде чем она начнет урок, следует послать Горечавке записку с предложением встретиться. Но где? Лучше всего в Люксембургском саду. Сейчас она найдет пажа и…

— Ой!

Амели на полной скорости врезалась в мужчину, вошедшего в переднюю с другой стороны. Мисс Балькур едва не потеряла равновесие, но сильные руки крепко держали ее за плечи.

— Какой оригинальный способ заявлять о своем присутствии!

Глава 20

— Милорд! — Амели поспешно отступила, на этот раз задев бюст Брута, который угрожающе зашатался на мраморном пьедестале. Она поспешно схватила Брута, чтобы он не успел совершить суицидальный прыжок. — Я не собиралась… То есть…

— Если бы вы знали, что это я, то лучше бы врезались в бедного Брута?

Селвик улыбался так добродушно и искренне, что мисс Балькур чуть снова не задела многострадальный бюст.

— Очень может быть, — чуть слышно проговорила Амели, не успев прийти в себя от столкновения с человеком и гипсовым бюстом.

На всякий случай лучше проверить, нет ли за спиной еще одного человека или статуи: в присутствии лорда Ричарда она может думать только о нем. Высокая фигура в бежевых брюках и голубом сюртуке заслоняет всю переднюю. Пробивающиеся через пыльное окошко солнечные лучи запутались в золотистых кудрях, образовав что-то вроде нимба. Нимб? Вот до чего она додумалась! Ричард Селвик, предавший свою страну и на глазах у всех ласкавший недавно овдовевшую женщину, недостоин никакого нимба!

— Вы опоздали, мадам Леклерк только что ушла, — запальчиво проговорила Амели.

— Полина? — нахмурился Селвик. — Она меня искала?

— Ну…

Черт, зачем она вообще об этом заговорила? Теперь, если Ричард отыщет мадам Леклерк, та ему скажет, что никогда с Амели не говорила. Селвик поймет, что девушка все придумала, и решит… Кто знает, что он может решить.

Чтобы избежать очной ставки, мисс Балькур показала на противоположную дверь.

— Она пошла в ту сторону.

— Да? — равнодушно ответил лорд Ричард.

Что же он не бежит сломя голову на поиски любвеобильной красавицы в прозрачном платье? Неужели нет занятий важнее, чем стоять в передней?

— Разве вы не собираетесь ее разыскать? — нерешительно спросила Амели.

— Вряд ли, — после небольшой паузы сказал Селвик.

Мисс Балькур пристально всмотрелась в красивое лицо лорда Ричарда. Что-то он не очень спешит вслед за прекрасной Полиной. Впрочем, ничего удивительного, если учесть, как быстро он переключился с нее самой на мадам Леклерк. Точно так же стремительно предал свою страну, стоило Бонапарту поманить поездкой в Египет. Похоже, мистер Селвик не знает, что такое верность.

Враждебность, которую Амели испытывала к Полине Леклерк, быстро сменилась жалостью. Доверчивая женщина легко попалась на крючок коварного соблазнителя Селвика. То, что бедняжка носит прозрачные платья и не отличается умом, еще не дает Ричарду права обращаться с ней без уважения.

— Думаю, вам следует это сделать, — с чувством проговорила Амели.

— Сделать что?

— Пойти за мадам Леклерк! — прорычала мисс Балькур.

Резкий тон явно удивил Ричарда.

— Если вас тяготит мое присутствие, лучше так и скажите.

— Хм-м, — протянула Амели и, глубоко вздохнув, призналась: — Ваше присутствие мне не в тягость.

— Очень рад слышать.

— Просто мне бы хотелось, чтобы вы проявили немного уважения…

— …и убрался подобру-поздорову?

— Нет!

От отчаяния Амели начала прыгать на одной ножке, что в детстве было признаком приближающегося рева.

Но сейчас ей уже двадцать лет, а не восемь или девять, и последствия оказались непредсказуемыми. Селвик с явным удовольствием наблюдал за волнующими движениями округлой груди.

— А можете повторить? — с надеждой попросил он.

— Ни за что!

— Не понимаю, зачем так нервничать? — примирительно улыбнулся Ричард. — Хотите, чтобы я ушел…

— Нет! — К сожалению, на этот раз Амели не стала прыгать, а бессильно подняла руки вверх. — Дело вовсе не в этом… Умоляю, не надо перевирать мои слова. Я только хотела, чтобы вы объяснились с мадам Леклерк.

— Не понимаю, зачем мне с ней объясняться? — недоумевал молодой человек.

Раз соблазнительного танца грудей ему больше не покажут, стоит разобраться, при чем тут Полина. Может, она рассказала Амели слезливую историю о сотнях оставшихся без ответа писем? А что, очень в духе мадам Леклерк! Полина, стоит отдать ей должное, относится к любви чисто по-спортивному: отдает борьбе всю себя, с достоинством принимает поражения и почти никогда не хнычет.

— Как можно быть таким бессердечным?

Взглянув на покрасневшее от гнева лицо Амели, Селвик внезапно все понял.

— Хотите сказать, что у нас с Полиной… Нет, вовсе нет.

— Что значит «вовсе нет»? Вчера в салоне мадам Бонапарт я все видела собственными глазами. Вы по-прежнему отрицаете, что между вами что-то есть?

С минуту Ричард пытался понять, что имеет в виду Амели. Случившееся в кабинете Эдуарда де Балькура заслонило остальные события, а все приемы в Тюильри похожи один на другой. При чем же тут мадам Леклерк?

Ах да, она прижала его к стене и попыталась соблазнить. Уже в который раз… Неужели Амели все видела? Да, судя по ее настроению. Напрашивался вопрос, каким образом мисс Балькур могла стать свидетельницей этой сцены? Они с Полиной ведь не обнимались в центре салона, а отошли подальше от толпы, собравшейся вокруг Бонапарта и мисс Гвен. Раз Амели в этой толпе не было, значит… она за ним следила.

Ричард улыбнулся прямо в хмурое лицо мисс Балькур.

— Видите? Вы не можете отрицать очевидного, — убитым голосом проговорила Амели.

— Отрицать? Зачем отрицать? — пожал плечами Селвик. — Какому мужчине не хочется, чтобы его видели с Полиной Леклерк? Она ведь очень красивая женщина, не находите?

Амели безжизненно кивнула.

— А глаза? — продолжал терзать ее Ричард. — Словно два лесных озера, в которых хочется утонуть.

У мисс Балькур был такой несчастный вид, что молодой лорд решил временно прекратить пытки.

— И полное отсутствие мозгов, — чуть слышно добавил он, заговорщицки подмигнув собеседнице.

От удивления Амели едва не раскрыла рот.

— Полина ничего не знает о Розеттском камне и не читала Гомера, — с деланным равнодушием добавил Селвик.

Совершенно сбитая с толку, Амели устало прислонилась к двери. Спрашивается, зачем вообще она заговорила о мадам Леклерк? Теперь вот все испортила.

— Амели! — тихо позвал Ричард. — Между мной и Полиной ничего нет и никогда не было.

— Ничего, кроме ее платья, — пробормотала мисс Балькур.

Она не рассчитывала, что Селвик расслышит последнюю фразу, но слух у него оказался на редкость острым. Он смеялся так, что гипсовый Брут лишь чудом не слетел с постамента. Смеялись и рот, и нос, и зеленые глаза, в которых появились золотые искорки.

— Вообще-то я искал Бонапарта…

— Он ушел вместе с сестрой, — перебила Амели.

— …но страшно рад, что встретил вас, — широко ухмыляясь, закончил Ричард.

— Ума не приложу почему.

— Правда, не понимаете?

— Не с кем поговорить о Гомере? — подначила Амели, стараясь придумать что-нибудь наименее романтичное.

К сожалению, в воображении тут же возникла милая картинка: зима, они с лордом Ричардом сидят у пылающего камина, пьют горячий шоколад и по очереди читают вслух «Одиссею».

Нужно срочно закрыть воображаемую книгу и погасить камин.

— Почти угадали. Я как раз собирался послать вам записку и пригласить завтра взглянуть на мою египетскую коллекцию.

«Мою коллекцию» было сказано тоном школьника, притащившего в класс на редкость толстую жабу. Амели едва не рассмеялась. Но ведь на самом деле это не его коллекция, а Бонапарта, который собрал ее в Египте во время похода с армией революционеров. Ни один добропорядочный англичанин не решился бы хвалиться такой коллекцией, равно как ни одна разумная англичанка не стала бы общаться с лордом Ричардом Селвиком. А зеленые с золотыми искорками глаза здесь вообще ни при чем.

— К сожалению, ничего не выйдет, — церемонно ответила Амели.

Мельком взглянув на лицо мисс Балькур, Селвик сразу понял, что к чему.

— Взглянув на пару экспонатов, вы не станете соучастницей преступления.

Амели сделала вид, что не понимает, о чем речь.

— Только представьте, — продолжал умасливать ее Селвик, — эти статуи, украшения и хрупкие останки человеческого тела существовали за много веков до того, как мир впервые узнал о Бонапарте. Только подумайте, вы прикоснетесь к памятникам культуры, созданным, когда Франция была покрыта лесами, а на месте Лондона стояли первобытные хижины.

Тихий вкрадчивый голос творил чудеса, и Амели показалось, что она слышит шелест песка, видит мужчин в развевающихся белых одеяниях и женщин с прямыми черными волосами, оплакивающих своих братьев и мужей.

— Значит, договорились, завтра в полдень. Само собой, ваши кузина и компаньонка тоже приглашены. Думаю, если мисс Гвен действительно решит написать роман, ей очень понравится футляр для мумий.