Лорен Уиллиг - Тайный дневник Розовой Гвоздики

Черт, почему я о нем думаю? Прочь, прочь, нечистая сила!

Нахмурившись, я допила капуччино и швырнула пустой стаканчик в корзину. Нет, я не зациклилась на Гранте. Не желаю о нем думать, не желаю! Все пошло наперекосяк задолго до появления прекрасной Алисии с исторического факультета. Давно нужно было разбежаться, просто не хотелось оставаться одной…

Без сил опустившись на цветастое покрывало, я потянулась к бесценному свертку. К сожалению, я прекрасно знала, что со мной: ЛИПИДный (Любовь к Последнему ИДиоту) синдром — трудно диагностируемая, но заразная болезнь, весьма распространенная среди одиноких женщин.

Еще в колледже мы с подругами вывели целую теорию, касающуюся бывших парней. Каким бы ужасным ни был твой бывший, через неделю после разрыва он уже не кажется негодяем, а вспоминая его, думаешь: «Конечно, кроме меня, у него было еще три девушки, зато как он танцевал!» Или: «Вообще-то он пил, как сапожник, но трезвый был таким милым! А какие розы он купил мне позапрошлой весной!» Невероятно, но факт, стоит побыть одной несколько недель, и любой прощелыга начинает казаться ангелом.

Как следствие, ЛИПИДный синдром, а всем известно, что липиды — те же вредные для организма жиры. Значит, от бывших бойфрендов нужно держаться подальше.

Вот что случается, когда четыре года делишь комнату со студенткой-биологичкой.

Для эффективной борьбы с ЛИПИДным синдромом нужно как следует развлекаться. Лучшее лекарство — завести себе кого-нибудь нового, но есть и другие, менее радикальные варианты: читать книги, ходить в кино или копаться в личной жизни исторических персонажей.

Криво усмехнувшись, я разорвала первый слой упаковки — полосатый пакет из «Теско», затем, уже аккуратнее, бирюзовый из «Фишбоун». Я как раз добралась до третьего слоя (еще одного пакета из «Теско», на сей раз с рождественской распродажи), когда из кармана плаща послышалась соната Моцарта.

Отложив сверток, я бросилась в прихожую и вытащила надрывающийся телефон. Всего восемь утра, кто может звонить в такую рань? Миссис Селвик-Олдерли, требующая письма назад? Разгневанный Колин Селвик с обвинениями в краже семейного архива и угрозами натравить на меня Скотланд-Ярд?

«Пэмми», — гласила появившаяся на дисплее надпись.

Можно было и догадаться!

Мы с Пэмми учились в одной школе до десятого класса, когда ее родители развелись, и английская мама уехала в Лондон, забрав дочку с собой. Но мы не потеряли друг друга. Сначала были детские письма на розовой бумаге, украшенной цветочками, а затем километровые послания по электронной почте. Я очень любила Пэмми и считала подругу чудом. Уникальная, не похожая на других, уверенная в себе и бесстрашная. Но рассказывать ей о Селвиках я не собиралась.

Может, просто сбросить ее вызов? Нет, от Пэмми так легко не отделаешься! Она будет звонить и звонить, пока я наконец не сдамся. Так что проще ответить…

— Привет, Пэмми!

— Что ты сегодня наденешь? — без всякой преамбулы поинтересовалась подруга.

О Боже! Я совсем забыла. Не стоило брать трубку.

Пэмми, как она сама любит говорить, «занимается пиаром», что в моем понимании заключается в проведении шикарных вечеринок за чужой счет. Например, сегодняшняя приурочена к открытию в Ковент-Гарден бутика молодого и перспективного дизайнера. «Молодого и перспективного» означает, что вещи либо изодраны в самых неожиданных местах, либо сшиты из чего-нибудь вроде шкуры тибетского яка, за которой одному Богу известно, как ухаживать. Сведущая в моде Пэмми считает, что этот парень — будущий Марк Джейкобс. Каким будет прием, можно сказать заранее: очень накурено, жарко, а вокруг манекенщицы, в присутствии которых чувствуешь себя коровой.

— Прости, Пэмми, я не могу.

— Даже думать забудь! — прошипела подруга. — Если не придешь к открытию, я все брошу и самолично притащу тебя в Ковент-Гарден.

Будьте уверены, она так и сделает! Это ведь та же девушка, которая шестиклассницей подтащила ко мне Энди Хохстеттера, пригрозив задушить своими руками, если он откажется танцевать.

— Я правда очень устала, — вяло отбилась я.

— Так ляг отдохни! — фыркнула подруга. — Тебе же не нужно на работу!

Написание диссертации Пэмми работой не считает.

— Мне нужно кое-что прочесть…

— Элли, эти люди умерли пятьсот лет назад! Не понимаю, куда ты спешишь.

Пэмми живет только сегодняшним днем, а изучение истории искренне называет пустой тратой времени. Не помню, сколько раз я ей объясняла, что 1803 год был всего двести лет назад, а Пурпурная Горечавка и Розовая Гвоздика не носили доспехов в отличие, скажем, от короля Артура.

— Им ведь все равно… Куда лезешь, дура?!

Послышался жуткий скрежет тормозов, значит, последняя реплика адресована не мне.

— Ты в порядке? — спросила я, пытаясь перекричать матерящихся водителей.

— За рулем одни идиоты! — пожаловалась Пэмми, которая две недели назад чуть не сбила трех прохожих. — Ну ладно, Элли, — заканючила она. — Ты же и так целыми днями сидишь над бумагами. Почему бы не пойти проветриться? Будет очень весело!

— Весело, — эхом отозвалась я.

Тощие модели, будто сошедшие с полотен художника-сюрреалиста, переживающего кризис творчества, и самопровозглашенный бомонд, попивающий теплое шампанское. Хм-м, вот шампанское наверняка будет что надо! Другого моя подруга не признает.

— Вот и отлично! — закричала почувствовавшая мою нерешительность Пэмми. — Бутик совсем недалеко от метро… — затараторила подруга и, не теряя времени, продиктовала адрес. — Все поняла?

— Я не смогу.

— Элли!

Я принесла листочек и ручку. Бесполезно спорить с паровым катком!

— Где, ты сказала, этот бутик?

В результате я исписала обе стороны листа. Зная мою феноменальную способность теряться в трех соснах, Пэмми указала все ориентиры в радиусе десяти кварталов.

— Если увидишь супермаркет «Старбакс», значит, ты зашла слишком далеко, — закончила она. — Мой сотовый будет подключен, хотя вряд ли я что-то услышу, — добавила подруга. — Но если потеряешься, я обязательно выйду и найду тебя.

— Не доходя до «Старбакс», — машинально повторила я. — А там будет кто-нибудь из моих знакомых?

Пэмми выдала длинный список имен, из которых я узнала лишь несколько, включая ее нынешнего поклонника — банковского управляющего. Тип совершенно непримечательный, зато какие у него связи!

— Ну, еще пара человек из Сент-Пола, — сообщила подруга, имея в виду частную школу, в которую ее перевели по возвращении из Штатов. — Но их ты не знаешь. Теперь самое главное, — бодро проговорила она, — что ты наденешь?

— Пока не решила, — призналась я.

На вечеринку Пэмми в чем попало не придешь.

Прижав мобильник к уху, я раскрыла шкаф-купе. Да, зрелище удручающее. Твид, твид, сплошной твид! Следует признать, одеваться я никогда не умела.

— Могу что-нибудь одолжить, — с готовностью предложила подруга. — Только вчера я купила…

— Может, маленькое черное платье? — перебила я, судорожно роясь в шкафу.

— Бр-р! — Кажется, Пэмми морщится. — В нем ты похожа на училку.

Неправда! То есть, конечно, платье классического силуэта, но для родительских собраний слишком облегающее, а ткань чудо какая мягкая и приятная. Я купила его зимой на распродаже в «Бергдорфе» и очень полюбила. Но для Пэмми оно действительно слишком скучное.

Вкус у моей подруги очень специфический…

— Слушай, я спускаюсь в метро, так что связь сейчас прервется. У тебя есть широкие шарфы? Отлично! Возьми два контрастных, один сложи углом и повяжи в виде топа, а второй…

К счастью, связь действительно прервалась, прежде чем я услышала остаток инструкций. Даже на Шахерезаде было больше одежды.

Быстро закрыв шкаф, я бросилась на кровать. С одеждой можно определиться потом. Надеюсь, Пэмми не передумает и не заявится ко мне в восемь часов с очередным «шикарным прикидом» под мышкой. В последний раз это было красное кожаное бюстье и юбочка из перьев в тон.

Взбив подушки, я упала на кровать и лениво посмотрела на сверток. Чтение или сон? Организм настойчиво требовал сна, но, быстро взяв себя в руки, я потянулась к свертку.

«Всего пару страниц, — пообещала я утомленному мозгу. — Только узнаю, как Амели сходила в гости к лорду Ричарду…»

На шпилях Норт-Дам забрезжили первые отблески зари. На улицах тихо, окна домов темные, добропорядочные граждане спокойно спят в постелях, а Гастон Деларош уже на своем посту.

За дверьми кабинета ждали четверо. Первый мужчина источал сильный луковый запах и от нечего делать жонглировал луковицами. Второй, одетый в темную накидку, шляпу и сапоги со шпорами, был похож на готового к долгой дороге путника. Третья, дородная женщина с убранными в высокую прическу волосами, рассматривала в тусклом свете фонарей ногти. Замыкал квартет уличный оборванец, каких полно в любом городе. Настоящий скелет, одетый в грязные лохмотья, он давил прыщи, даже не смотрясь в зеркало.

Молчаливых обитателей серого коридора объединяли две вещи. Во-первых, непримечательность. Несмотря на разные наряды, ни один из них не обладал яркой, запоминающейся внешностью. Сущие тени!

Во-вторых, и в-главных, их объединял Деларош.

Сегодня, как и каждое утро, они терпеливо дожидались аудиенции. Безликие призраки, они придут завтра, и послезавтра, и через год, пока замминистра полиции не позволит им вернуться к прежней жизни.

Эти четверо были его… ну, «шпионами» звучит слишком напыщенно. Скорее глазами, ушами, добытчиками бесценной информации. Несмотря на темное, как весенняя вода, прошлое, они душой и телом принадлежали Деларошу.

Даму пропустили первой, и заспанный часовой вел ее под светлые очи месье Гастона. Слушать ее было одно удовольствие: то вкрадчивое мурлыканье изнеженной куртизанки, то визгливый крик уличной торговки. Поочередно меняя роли, женщина сообщила, что Огастус Уиттелсби провел вчерашний день, лежа ничком перед статуей Пана, а вечером искал вдохновения в публичном доме мадам Панпан.

— Хорошо, продолжайте в том же духе, — пробормотал Деларош, жестом разрешая ей уйти.

Вторым был торговец луком, который сообщил, что сэр Перси Блейкни просидел весь день в собственной библиотеке, а вечером играл в пикет с женой и свояченицей. Посторонние в особняке не появлялись.

Третьим вошел усталый путник, деловито позвякивая шпорами. Вид у него был далеко не счастливый. Запинающимся голосом он сообщил, что потерял Жоржа Марстона на приеме мадам Рошфор, а несколькими часами позже нашел в тупичке Латинского квартала.

— Идиот! — зашипел Деларош, ударив кулаком по столу. — Лентяй несчастный!

Путник выполз из кабинета, обреченно шаркая подошвами. Стоящие в коридоре отшатнулись от него, как от чумы. В их ситуации отсутствие успеха страшнее любой болезни.

Последним в тяжелую дубовую дверь скользнул оборванец. На столе замминистра горели свечи, но даже в их ярком сиянии возраст нищего угадывался с трудом.

Высоким прерывающимся голосом специальный агент Делароша сообщил, что лорд Ричард Селвик с головой ушел в любовные похождения и две предыдущие ночи посвятил свиданиям с молодой девушкой, живущей в Отеле де Балькур.

— А минувшей ночью? — спросил Деларош, хищно прищурившись.

Прошлой ночью лорд Селвик подрался с Жоржем Марстоном в Люксембургском саду из-за какой-то девушки. При упоминании о драке грязное лицо заморыша просветлело. Сбив Марстона с ног, Селвик ушел с девицей, а потом занимался развратом в лодке.

— Значит, это Селвик избил Марстона!

Какая-то девка скомпрометировала сразу двоих подозреваемых! Поверженный Марстон валяется в саду: чудо, а не зрелище! Оказывается, это все из-за девушки… Ноздри Делароша возмущенно затрепетали. Значит, остаются сэр Перси и идиот Уиттелсби. Замминистра полиции мысленно повторил то, что услышал от своих агентов. Должно же быть хоть что-то… Хоть какая-то зацепка.

Оборванец улыбнулся, обнажив гнилые зубы.

— Лорд Селвик был в черном плаще и маске.

Деларош уже собирался выгнать мерзко пахнущего грязнулю, но, услышав последние слова, передумал.

— В маске?

— Перед свиданиями лорд Ричард заходил домой и переодевался в черный плащ с капюшоном и маску. Наряд очень похож на тот, что носит Пурпурная Горечавка.

— Недостаточно, — пробормотал Деларош, обращаясь скорее к себе. — Нужны веские доказательства. Например… — Замминистра пристально посмотрел на оборванного «суперагента». — Погодите, получается, Селвик был на свиданиях с разными девушками?

— Да.

Оборванец давно понял, что отвечать нужно коротко и ясно.