— Твоя кожа пахнет розами, — бормочет Таркин.

— Да заткнись ты! — в гневе кричу я и с такой силой выдергиваю руку, что его зубы оставляют следы на коже. — Отстань от меня!

Я бы влепила ему пощечину, но он, вероятно, воспринял бы это как поощрение.

Тут, к счастью, возвращаются Сьюзи и Фе-нелла с кучей новостей про Бенджи, и Таркин замолкает. Весь оставшийся вечер он не поднял на меня глаз. И слава богу! Надеюсь, он понял намек.

7

Очевидно, намека он не понял, потому что в субботу мне пришла открытка. На ней изображена девушка кисти одного из прерафаэлитов, со стеснительным взглядом через плечо. А на обороте Таркин написал:

Прошу прощения за свое бестактное поведение. Хотел бы искупить свою вину. Билеты в Байреут[13] или хотя бы ужин вдвоем?

Таркин.

Ужин с Таркином. Представляете? Сидеть напротив этого суслика весь вечер. И какой еще Байреут? Я и слыхом не слыхивала про Байреут. Это что, новый спектакль? Или он имел в виду Бейрут? Господи, ну с чего это мы попремся в Бейрут?

В общем, бог с ним, с этим Таркином. У меня сегодня есть дела поважнее. Сегодня — мой шестой день экономии и первый аскетичный выходной. Дэвид Бартон говорит, что это очень опасный момент, на котором многие сходят с выбранного пути, — день свободный, и без привычного похода по магазинам кажется, что заняться совершенно нечем.

Но я слишком упряма, чтобы сдаться. Я уже все продумала. К магазинам сегодня и близко не подойду. Утром отправлюсь в музей, а вечером, вместо того чтобы тратить деньги на дорогие рестораны, сама приготовлю карри для себя и Сьюзи. Я даже с нетерпением жду наступления вечера.

Вот мой бюджет на сегодняшний день.

Поездка в музей: бесплатно (у меня есть проездной).

Музей: бесплатно.

Карри: 2, 50 фунта (Дэвид Бартон пишет, что можно приготовить карри на четырех человек всего за пять фунтов, нас двое, так что это должно быть вдвое дешевле).

Итого расходов в день: 2, 50.

Вот это я понимаю. И наконец-то причащусь к Культуре вместо обычного Материализма — еще один плюс. Я решила пойти в Музей Виктории и Альберта[14], потому что раньше там ни разу не была. Если честно, даже не знаю, что там имеется. Статуи королевы Виктории и принца Альберта?

Ну, что бы там они ни держали, наверняка это очень интересно и познавательно. И к тому же бесплатно!

Выхожу из метро. Солнце шпарит вовсю, и я шагаю по улице, жутко довольная собой. Ведь обычно по воскресеньям днем я смотрю телевизор и готовлюсь к походу по магазинам. А сегодня все иначе! Ощущаю себя деловой столичной дамой, как персонаж из фильма Вуди Аллена. Для полноты образа мне не хватает только длинного вязаного шарфа и темных очков, тогда бы я была точь-в-точь Даяна Китон. (Даяна Китон в молодости, конечно, и не в одежде времен семидесятых.)

А в понедельник, когда меня спросят, как провела выходные, отвечу: «Да так, сходила в „В и А“». Или нет, лучше по-другому: «Заскочила на выставку». Так намного круче звучит. (И почему люди говорят «заскочить на выставку»? Как будто мимо них проносилось стадо диких картин, и они на них заскакивали на ходу.) А потом меня спросят: «Неужели? Мы и не знали, что вы, Ребекка, такая поклонница искусства». А я холодно отвечу: «Да. Большую часть свободного времени я провожу в музеях». А они посмотрят на меня уважительно и скажут…

Ой, так увлеклась, что проскочила мимо входа. Признаться, воображаемый диалог я вела с Люком Брендоном. Интересно, почему именно его лицо всплыло у меня перед глазами? Наверное, потому, что встретила его в ресторане. Впрочем, неважно. Пора сконцентрироваться на музее.

Возвращаюсь и вхожу в вестибюль, постаравшись сделать вид, будто бываю тут регулярно. Не то что кучка японских туристов, столпившихся вокруг своего гида. «Ха! — с гордостью думаю я, — я-то не туристка! Это — мое культурное наследие». Небрежно беру буклет, словно мне он и не нужен вовсе, и просматриваю список лекций по темам вроде «Керамика династии Юань и ранней династии Минг», а потом бреду в первую галерею.

— Мисс! — окликает меня женщина у входа. — Вы заплатили?

Что? С каких это пор нужно платить за вход в музей? А, ну да, она, наверное, пошутила. Я смеюсь в ответ в знак дружеского расположения и иду себе дальше.

— Мисс! — опять кричит она, и рядом со мной тут же возникает охранник. — Вы заплатили за вход?

— Он же бесплатный! — удивленно восклицаю я.

— Боюсь, что нет, — говорит смотрительница и указывает на табличку за моей спиной. Я поворачиваюсь, читаю и от удивления едва не падаю.

«Вход: 5 фунтов».

Да, я в полном шоке. Куда катится мир? Они теперь дерут деньги даже с посетителей музеев. Возмутительно! Все знают, что музеи должны быть бесплатными. Если брать деньги за вход в музей, туда же никто ходить не будет! Наше культурное наследие будет утрачено для целого поколения из-за непреодолимого финансового барьера. Нация окончательно оболванится, и цивилизованное человечество окажется на краю бездны серости и тупости. Неужели этого добивается наш доблестный Тони Блэр?

И вообще, у меня нет пяти фунтов. Я намеренно вышла из дому без денег, прихватив только два с половиной фунта на продукты для карри. Боже, как это раздражает. Нет, в самом деле. Я пришла культурно просветиться, я хочу посмотреть эти… ну что там они сейчас выставляют… а меня не пускают!

Вот, теперь на меня пялится вся толпа японских туристов, будто я преступница какая. «Кыш! — мысленно отгоняю их я. — Идите, пяльтесь лучше на какое-нибудь произведение искусства».

— Мы принимаем к оплате кредитные карты, — говорит женщина. — «ВИЗА», «Свич», «Американ Экспресс».

— Ах, — вздыхаю я. — Ну ладно.

— Абонемент на сезон стоит пятнадцать фунтов, — добавляет она, пока я достаю кошелек. — Но зато он дает право неограниченного входа в течение года.

Неограниченный вход в течение года! Постойте-ка, Дэвид Бартон учит, что при покупке чего угодно нужно просчитывать «среднюю стоимость каждого использования», для этого надо разделить стоимость вещи на количество раз, сколько ее можно использовать. Допустим, отныне я буду посещать этот музей раз в месяц. (Думаю, это возможно.) Если я куплю сезонный билет, то одно посещение обойдется мне всего в… 1, 25 фунта.

Выгодное дельце, а? Вообще, если подумать, неплохое вложение средств.

Я протягиваю свою кредитку:

— Хорошо, я беру сезонный билет. Ну, Культура, вот и я!

Начинается все хорошо. Я осматриваю каждый экспонат, внимательно читаю все надписи.

Потир, серебро. Голландия, 16 век. Тарелка с изображением Святой Троицы. Италия, середина 15 века.

Миска глиняная, начало 17 века.

Да, мисочка симпатичная — во мне вдруг пробудился интерес, — любопытно, сколько это может стоить? Выглядит дорого… И только я начала вглядываться, пытаясь высмотреть ценник, как поняла, где нахожусь. Ой, это же не магазин. Тут ценников нет.

И зря, между прочим. С ними было бы намного познавательнее. Вот так просто смотреть на вещи быстро надоедает. А повесь на каждом предмете ценник — совсем другое дело. В общем, считаю, во всех музеях надо бы указывать цену на экспонаты. Смотришь, например, на серебряный потир, или на мраморную статую, или на портрет Моны Лизы, или на что там еще — и восхищаешься красотой и исторической важностью реликвии. А потом разглядываешь ценник и, затаив дыхание, шепчешь: «Подумать только, сколько она стоит!» О, так в музее стало бы намного интересней.

Надо будет черкнуть эту идею в их книгу жалоб и предложений. У меня ведь сезонный абонемент как-никак. Они должны прислушаться к моему мнению.

А пока перейдем к следующему экспонату.

Резной кубок. Англия, середина 15 века.

Черт, я бы за чашку кофе сейчас жизнь отдала. Сколько же я тут пробыла? Наверное, не меньше…

Ох, только пятнадцать минут.


На выставке истории моды мой настрой сразу меняется — я рассматриваю все с дотошной тщательностью. В этом зале я провела времени больше, чем во всех остальных, вместе взятых. Но вскоре череда платьев и туфель заканчивается, а за ними снова идут статуи и всевозможные вещички в стеклянных витринах. Я то и дело поглядываю на часы, ноги гудят, и в конце галереи я в изнеможении падаю на диван.

Не поймите меня превратно, музеи я люблю. Честное слово. И корейское искусство мне небезынтересно. Просто очень уж твердые здесь полы, а сапоги на мне узкие, и вообще страшно жарко, так что пришлось снять пальто, и оно так и норовит соскользнуть с руки. И странно, но мне все время чудится звук кассового аппарата. Наверное, воображение разыгралось.

Сижу, в голове пусто, только одна мысль — смогу ли я найти силы встать. Но когда в зал вваливаются японские туристы, я понимаю, что просто обязана встать и сделать вид, будто что-то рассматриваю. Встаю, задерживаю взгляд на гобелене и иду дальше, в длинный коридор с образцами древней индийской плитки. Размышляю, а не обновить ли нам плитку в ванной, но тут боковым зрением замечаю что-то… за металлической решеткой. И я застываю как вкопанная.

Неужели брежу? Или это мираж? Передо мной кассовый аппарат, а к нему очередь, и витрины с ценниками…

Боже мой! Мне не показалось! Это магазин. Ма-га-зин! Прямо в музее.

Мои шаги становятся энергичнее, внезапно открывается второе дыхание. Следуя электронным позывным кассового аппарата, я спешно заворачиваю за угол и останавливаюсь на пороге, пытаясь заставить себя не слишком воодушевляться. Возможно, тут не продают ничего кроме закладок для книг и кухонных полотенец.

Но нет! Это, черт возьми, роскошный магазин! И почему никто не знает о его существовании? Куча разных шикарных украшений, масса интереснейших книг по искусству, удивительная керамика, а еще открытки и…

Ой, но ведь я сегодня не должна ничего покупать… Черт!

Это ужасно. Ну нашла я новый магазин, а что толку? Это несправедливо. Все что-нибудь покупают, всем весело, кроме меня. Некоторое время я безутешно стою у полки с кружками и смотрю, как какая-то австралийка расплачивается за целую стопку книг по скульптуре. Она о чем-то болтает с продавцом, и я слышу, что она упоминает Рождество. И тут меня осеняет!

Подарки на Рождество! Здесь я могу купить все подарки на Рождество. Согласна, думать об этом в марте рановато, но почему бы не позаботиться заранее? Зато потом не нужно давиться в предпраздничной толчее. Удивительно, как я сразу до этого не додумалась. И ведь я не нарушаю правило — потому что мне все равно придется купить подарки на Рождество, рано или поздно. Просто сделаю это сейчас, потом меньше будет хлопот.

И вот около часа спустя, счастливая и довольная, я покидаю здание музея с двумя пакетами в руках. Я купила фотоальбом с иллюстрацией Уильяма Морриса[15] на обложке, старомодную деревянную мозаику, альбом с фотографиями модных фасонов одежды и шикарный керамический чайник. Обожаю покупать подарки на Рождество! Я пока не решила, кому что подарю, но дело в том, что эти вещи никогда не устареют, все они уникальны и станут украшением любого дома. (По крайней мере, чайник — так написано про него в брошюрке.) Кажется, я неплохо потрудилась.

И в самом деле, утро удалось. Вот ведь как благотворно культура влияет на состояние души. Отныне даю себе слово ходить в музей каждую субботу.

К моему возвращению домой уже принесли вторую почту. На коврике лежит квадратный конверт, адресованный мне. Хм, почерк незнакомый. Волочу сумки в свою комнату, по дороге вскрывая конверт. Это еще что такое?! Открытка от Люка Брендона. Как он узнал мой домашний адрес?

Переворачиваю открытку:

Уважаемая Ребекка, был рад встретить Вас вечером в ресторане. Надеюсь, Вы хорошо провели время. Я подумал, что так и не поблагодарил Вас должным образом за то, что Вы так быстро вернули мне деньги. Спасибо.

С наилучшими пожеланиями и, конечно, соболезнованиями по поводу кончины Вашей дражайшей тетушки Эрминтруды. (Если это Вас утешит, могу сказать, что, по моему глубокому убеждению, этот шарф ни на ком не смотрелся бы лучше, чем на Вас.)

Люк.

Таращусь на письмо, не в силах поверить своим глазам. Меня застали врасплох. С его стороны очень мило поблагодарить меня за возвращение долга, но ведь это явно лишнее? Открытка, подписанная собственноручно, наверняка не просто знак вежливости, кто станет посылать благодарственную открытку человеку, всего лишь вовремя вернувшему деньги…

Или нынче так принято? Теперь ведь по каждому поводу открытки есть. Я понятия не имею, какие сейчас правила хорошего тона. (Эх, надо было прочитать книжку по этикету, что мне подарили на Рождество.) Одно из двух: его письмо или говорит о хороших манерах, или о чем-то большем. Но… о чем?

О том, что он издевается надо мной?