То есть та мама оказалась крайне проницательной, и дочери даже не пришлось совершать над собой усилие и произносить слова, которые не так-то просто выдавить из себя. Ну как тут быть? Как сказать, пусть даже самому близкому человеку, что с тобой поступили… Вернее, ты сама поступила… Короче, непонятно, кто с кем и как поступил. Главное, что словами всего этого высказать порой бывает просто невозможно.

Так рассуждала Снегирева, стоя перед дверью собственной квартиры. Холодея от ужаса, она вдавила кнопку звонка. Мама открыла дверь почти сразу. Видимо, находилась где-то поблизости, скорее всего на кухне.

– Ты завтракала? – обыденно поинтересовалась она. Да и голос, каким этот невинный вопрос был задан, вовсе не настораживал. – Садись поешь, – предложила Марина Николаевна. – Я кашу рисовую с яблоками сварила.

«Значит, не звонила Люсе, – подумала Снегирева. – И ни о чем даже не догадывается».

Возможно, если бы мама выказала тревогу, заподозрив неладное, девушке было бы легче. Сейчас она ощущала жгучую потребность высказаться, излить душу близкому человеку, а уж потом будь что будет. Но начать этот разговор первой Галя просто не могла. В скором времени Марина Николаевна, чмокнув на прощанье дочь, убежала на работу. Нужно было собираться и идти в школу. Галина побрела в свою комнату. На столе в художественном беспорядке громоздились учебники, валялись тетрадки. Потянувшись за дневником, девушка почувствовала, что руки ее в буквальном смысле опускаются, а мысли витают где-то далеко-далеко. С размаху она рухнула на диван.

«Не пойду я ни в какую школу», – решила Снегирева, закутываясь в плед.

Внезапно ей стало так тепло и уютно, что даже показалось на миг, что ничего особенного в ее жизни не произошло и все будет по-прежнему, как и было до этого злосчастного вечера. Она уже начала проваливаться в липкую бездну сна, когда затарахтел телефон.

– Ты не в школе? – услышала она знакомый голос. Почему-то, подходя к телефону, Снегирева не сомневалась: это звонит Игорь.

– Как видишь, – крайне нелюбезно процедила она.

– Я тоже никуда не пошел.

– Поздравляю.

– Галь… – после паузы тихо произнес Игорь. – Ты прости меня, а? Я вел себя ужасно… Пожалуйста, прости… Я тебя очень люблю. Слышишь? Ну, не молчи, скажи хоть что-нибудь… Можно, я приеду, прямо сейчас?

– Нет, – отрезала Снегирева и, помолчав секунду, добавила для пущей убедительности: – Я ухожу.

– Это неправда, – с затаенной тоской заметил Игорь. – Ты просто не хочешь меня видеть…

Внезапно Галине стало так жалко Игоря, что даже сердце сжалось на миг. Но девушка ничем себя не выдала.

– Нет, просто у меня действительно возникли срочные дела, – сухо объяснила она и добавила, выдержав паузу: – Если хочешь, позвони вечером.

4

Пожалуй, в этом девушка никому не призналась бы, даже себе. Но как она могла не обижаться на Игоря, когда он, исключительно благодаря ее стараниям, из инвалида превратился в полноценного, нормального человека! Ведь еще несколько месяцев назад Игорь передвигался, сидя в инвалидной коляске, а операция, которая могла поставить его на ноги, оказалась такой дорогой, что родители парня лишь разводили руками, – сумма для семьи Владимировых оказалась просто астрономической. Но, узнав об этом, Галина решила во что бы то ни стало раздобыть денег на дорогостоящую операцию. Она приняла участие в конкурсе молодых поэтов, заняла первое место и получила довольно крупный денежный приз. Но, увы, этих денег оказалось недостаточно. И тогда Снегирева на свой страх и риск позвонила в программу «Времечко». Пришлось устроить «душевный стриптиз». Именно так оценивала свои действия Галя, когда была вынуждена перед камерой читать стихи, посвященные Игорю, и рассказывать трагическую историю их любви.

Миллионы телезрителей увидели фотографию красивого молодого парня, сидящего в инвалидной коляске, и услышали рассказ юной поэтессы, которая ради спасения любимого человека не побоялась обратиться за помощью к незнакомым людям. И помощь не замедлила прийти. В общей сложности скопилась сумма, которой хватило не только на операцию, но и на весь реабилитационный период. Но здесь обязательно надо сказать, что ни Игорь, ни его родители не знали, откуда появилась требуемая сумма. Познакомившись с лечащим врачом Игоря, Галина, передавая ему деньги, взяла с него слово, что врач ни при каких обстоятельствах не расскажет своему пациенту, откуда пришла помощь.

«Пожалуйста, я вас умоляю, никогда и ни при каких обстоятельствах не говорите Игорю, что за операцию заплатила я, – сказала тогда Снегирева профессору Силецкому. – Что хотите придумайте, – продолжала девушка, сцепив на груди руки. – Лужков лично узнал про его беду и прислал гонца с деньгами, Папа Римский фонд помощи российским инвалидам организовал… Инопланетяне в форточку пачку денег бросили… Короче, Игорь не должен знать, откуда на самом деле взялись деньги».

Профессор Силецкий оказался на редкость понятливым человеком. К тому же он, будучи отлично знаком и с самим Игорем, и с его отцом, от всего сердца желал парню скорейшего выздоровления. И наверное, если б у него были такие деньги, он бы, не задумываясь, сам оплатил бы эту операцию. Но все мы знаем, каковы зарплаты у медиков, работающих в государственных учреждениях…

Словом, все кончилось благополучно. Не прошло и месяца, как Игорь уже мог самостоятельно передвигаться. Вначале с палочкой, а потом и без нее. Теперь же о том, что не так давно парень перенес тяжелейшую операцию, не напоминало ничего. Разве что каждые три месяца Игорь должен был являться к профессору на профилактический осмотр.

И можете теперь себе представить, каково было Галине после всего, что она сделала для Игоря! Нет, Снегирева ни разу даже мысленно не упрекнула его: «Я ради него, а он…» Ну, и так далее. Нет, такие мысли не закрадывались в голову девушки, потому что Господь наделил Галину поистине добрым и благородным сердцем. Но почему-то именно сейчас, разговаривая с Игорем по телефону, она вспомнила вдруг о тех душевных муках, которые пережила, когда от нее потребовалось почти невозможное – раздобыть деньги на операцию. А вспомнив об этом, девушка устыдилась и постаралась прогнать нехорошие мысли прочь.

«И все-таки он у меня хороший… – глядя в окно, думала Снегирева. – Просто очень, возможно, даже чересчур честный. Другой бы на месте Игоря начал бы лицемерить, изображать, что ничего не произошло, а он не смог. Но теперь-то все будет как прежде. А что, собственно говоря, должно измениться? Просто мы оба поняли, что еще не готовы к серьезным отношениям. Значит, получается, наши отношения были несерьезными? – спрашивала сама у себя Галина. – Чушь! Даже хорошо, что все так вышло. Говорят, что запретный плод сладок, а он вовсе и не сладким оказался, а скорее наоборот. Пройдет немного времени, все забудется, и мы будем встречаться как прежде: ходить в кино, гулять по городу. А потом, когда окончим школу, обязательно поженимся, потому что любим друг друга. А еще у нас непременно будет двое детей, мальчик и девочка…»

Думая так, Снегирева продолжала вглядываться в пейзаж за окном. Она и не заметила, как прояснилось небо и выглянуло солнце. Внезапно девушке захотелось выйти на улицу. Просто одеться, выйти и идти куда глаза глядят, не имея никакой определенной цели и не думая о времени. Возможно, подсознательно она опасалась, что Игорь позвонит снова или, наплевав на ее запрет, возьмет да и явится. А сейчас Галина чувствовала, что ей просто необходимо остаться наедине со своими мыслями и чувствами. Выяснять отношения ни по телефону, ни тем более с глазу на глаз девушка была не в состоянии. Оставив дома мобильный телефон, она наспех оделась и выбежала во двор.

Снегирева и не заметила, как ноги сами привели ее в сквер. Как часто они с Игорем бродили по его заснеженным и пустынным аллеям. Сейчас снега не было, но и народу тоже. Школьники все еще на занятиях, взрослые – на работе, а пенсионеры уже давно выгуляли своих четвероногих питомцев и, наверное, сидят сейчас у экранов телевизоров, целиком растворившись в переживаниях героев очередной бразильской эпопеи. Галя не смотрела мыльных опер и в душе посмеивалась над теми, кто всерьез обсуждал бесконечные перипетии замысловатых долгоиграющих сюжетов. В их классе многие девчонки были поклонницами этого жанра, но смотрели они в основном не бразильские фильмы, а наши, российские.

Внезапно внимание Снегиревой привлек парень, в одиночестве сидевший на скамейке под деревом. От него повеяло вдруг таким щемящим отчаянием, что девушка даже остановилась, всматриваясь в сгорбленную и какую-то неприкаянную фигуру. Плечи незнакомца мерно вздрагивали, и Галя поняла, что он плачет. Первым порывом было подойти, спросить, что случилось, предложить свою помощь. И девушка уже шагнула было в сторону скамейки, но сама же себя и остановила. А вдруг ему это будет неприятно. Возможно, парень специально ушел в сквер, чтобы его здесь никто не видел… Но дело решилось само собой. Парень, видимо почувствовав на себе взгляд, поднял голову, затем вскочил и быстро, почти бегом приблизился к Снегиревой.

– У тебя закурить не будет? – вытирая рукавом нос, спросил он.

– Я не курю… – несколько опешила Галина. – Но если хочешь, могу купить. Тут рядом ларек есть… Хочешь?

Вместо ответа незнакомец отрывисто кивнул.

– Только у меня и денег нет, – смутившись, признался он.

– У меня есть, – заверила его Снегирева. – Ты какие куришь? Ну, в смысле, какую марку покупать?

– Да все равно, – махнул он рукой. – Я вообще-то тоже не курю… – сделал неожиданное признание парень.

– Так, может, и не стоит начинать? – невольно улыбнулась девушка.

Отчего-то этот худощавый парень вызывал в ней симпатию и желание что-нибудь сделать для него.

– Нет, – покрутил он головой. – Мне надо, понимаешь? А деньги я тебе отдам.

– Да разве я о деньгах беспокоюсь? – еще шире улыбнулась Галя. – Просто зачем курить, если…

– Будь другом, – перебил ее парень, – купи, если несложно.

– Тогда я самые слабые куплю, – предупредила Снегирева.

– Ладно, – согласился парень. – Я тебя здесь подожду. Мне отсюда уходить нельзя, – озабоченно пояснил он.

Галя кивнула и быстро зашагала в сторону остановки. Именно там, насколько она помнила, и стоял табачный ларек. Идти было недолго, и уже через несколько минут она, протягивая продавщице пятидесятирублевую бумажку, спрашивала:

– Скажите, пожалуйста, а какие сигареты самыми слабыми считаются?

– А тебе не рано курить-то? – угрюмо отозвалась полная, в синем пушистом свитере женщина.

– Да я не себе покупаю, – сказала Снегирева. – Попросили просто.

– Все так говорят, – сдвинула тонюсенькие, явно выщипанные брови продавщица. – Что ж они попросили тебя, а марку не назвали? – недоверчиво проворчала она.

– Ну так уж вышло, – пожала плечами Галя. – Вы скажите, какие самые слабые?

– Вот эти возьми, – продавщица ткнула пальцем в светло-розовую пачку. – Тридцать пять рублей.

– Мне еще коробку спичек, пожалуйста, – попросила Снегирева, подумав, что у парня, скорее всего, спичек тоже не окажется.

Сунув сигареты и сдачу в карман, Снегирева повернулась и быстро зашагала в сторону сквера.


– Держи. – Галина протянула парню сигареты. – Сказали, самые слабые.

– Сколько я тебя должен? – спросил тот и тут же принялся распаковывать пачку.

– Нисколько, – отмахнулась Галя. – А чего ты здесь сидишь? Холодно ведь.

– Жду одного человека, – последовал короткий ответ. – Ой, а у меня и спичек-то нет! Вот блин… – досадливо воскликнул паренек.

– На! – засмеялась Снегирева, доставая из кармана спички. – И что бы ты без меня делал?

– Валентин, – неожиданно назвал свое имя парень, протягивая вперед правую руку.

– Галина, – ответила Снегирева и пожала его холодную ладонь.

Глубоко втянув в себя сигаретный дым, Валентин закашлялся, но тут же снова жадно затянулся. Последовал новый приступ кашля.

– Да брось ты эту гадость, – слегка поморщившись, посоветовала Галя.

Но Валентин не послушал ее. Продолжая втягивать в себя едкий дым, он пристально всматривался в даль.

– У тебя часы есть? – вдруг спросил он.

– Да, – кивнула Галя. – Без пятнадцати час.

– С минуты на минуту он должен тут появиться, – угрюмо бросил Валентин и снова набрал полные легкие дыма. – А знаешь, и правда помогает, – сказал он, кивнув на сигарету. – Успокаивает как-то…

– Ерунда, – возразила Галина. – Самовнушение.

– Слушай, ты иди, наверное… – преодолевая смущение, попросил Валентин. – Давай завтра на этом месте в три часа встретимся, я тебе деньги за сигареты верну. А то если он подойдет, а я не один буду…