— Почему? А вот это скажешь мне ты! Или предпочитаешь продолжать лгать, в надежде, что проклятый огонь вожделения разгорится вновь?

— Мне нужно от тебя не только твое тело, черт возьми! — Он наклонился вперед. Казалось, его глаза прожигают ее насквозь. — Я не считаю, сколько мне пришлось заплатить. Я говорю сейчас о более ценном, нежели деньги! Все это должно показать, как серьезно в действительности мое отношение к тебе! — На несколько секунд он замолчал, не отводя от нее пристального взгляда, потом отчеканил: — И если ты думаешь, что я поступаю так только ради секса, каким бы он ни был замечательным ты просто сумасшедшая! — Как бы в подтверждение своих слов, он направил на Дебору указательный палец. — Это сделала ты… Именно ты свела наши отношения к сексу, а все остальное оставила позади. Ничего большего ты мне не дала. Ничего! — Его губы скривились. — И если ты будешь честна сама с собой, Дебора Конуэй, то признаешь это, а не станешь прятаться за спину высокой морали, притворяясь, что не шла со мной когда-то по дороге, которую мы вместе выбрали.

Он ждал ответного взрыва негодования, но Дебора молчала.

— Я бы назвал это ужасным преступлением, — продолжал Билл. — А теперь именно ты обвиняешь меня во всех смертных грехах. Теперь, когда я прихожу и пытаюсь узнать, какой была твоя жизнь с тех пор, как ты покинула Бедфорд. Еще в пятницу вечером ты могла сказать мне то, что твой отец поведал мне сегодня. Это все бы спасло! — Его губы дрогнули от чувств, переполнявших его. — И не было бы этого ада!

— Но ты мог бы приехать в Ливерпуль и узнать все сам еще много лет назад. Много лет назад, Билл Дейвис, — повторила она страстно.

Все, что он сейчас сказал, выглядело вполне справедливо, с его точки зрения. Но у нее были свои аргументы! Он предал ее в чем-то очень важном, и сделанного не воротишь… Она будет непреклонна! Как ни горько, другого пути нет.

Билл глубоко вздохнул и покачал головой. На его лице появилось упрямое выражение.

— Я приезжал, приезжал, когда мне исполнилось девятнадцать. И увидел тебя, выходящей из дома… с младенцем на руках.

Джонни!

Он не знал о Джонни! О смерти ее матери он тоже ничего не знал!

— Тогда я сказал себе: «Билли, парень, она не ждала тебя! Ты жил пустыми надеждами». Так что я вернулся назад в Лондон и стал мечтать о другом.

Его признание разом разбило в пух и в прах все ее обвинения. Дебора сидела молча, стараясь справиться с собой и осмыслить, какое горькое разочарование испытал Билли и каких иллюзий лишился.

Он пришел, как и должен был прийти! Сейчас она ни на секунду не сомневалась в том, что Билл сказал правду. Ведь связь, существовавшая между ними, была такой глубокой, такой особенной! И они поклялись, что ни время, ни расстояние не прервут ее.

Так вот в чем дело! Он решил, что Дебби вышла замуж! А она подумала, что Билли предал ее, бросил, забыл…

Она ждала его, ждала много лет, пока надежда не оставила ее. Если бы он только подошел тогда к ней, заговорил с ней!..

— Хочешь продолжать винить меня? Давай! — заявил Билл, словно читая ее мысли. — Я знаю, как ошибся тогда. Но ни ты, ни я не можем изменить прошлого, Дебби.

Дебора не могла говорить, пораженная могуществом судьбы, которая в мгновение ока разрушила ее жизнь и убила Билли, превратив его в Уильяма Дейвиса. Бессмысленно сетовать и рвать на себе волосы. Никто не в состоянии возродить то, что ушло безвозвратно. Билл прав! Они больше не дети.

— Все, что мы имеем, Дебби, это настоящее, — спокойно продолжал он. — И все, что есть ценного в настоящем, — это наши чувства.

Официант принес заказанные блюда. Дебора уставилась на высокий бокал с коктейлем из креветок. Она знала, что следует взять вилку и начать есть. Она многое потеряет, если не попробует изысканную закуску.

Но руки не слушались. Память переносила ее из настоящего в прошлое и обратно. Билли пришел и ушел. Они оба были не правы. И оба думали, что их предали.

Хотела ли она забыть прошлое и дать ему еще один шанс? Ведь все, что у нее осталось, — это настоящее!

13

Я должна жить настоящим! Дебора ухватилась за эту мысль, как утопающий хватается за протянутую руку.

Сейчас перед ней была еда. И сейчас рядом сидел Билл Дейвис — человек, в одиночку поднявшийся на вершину, оставив идеалы юности позади себя.

Дебора взяла вилку.

Он тоже взял вилку. Ее взгляд упал на его длинные сильные пальцы. Эти пальцы прикасались к ней с вожделением, не с любовью. Осталась ли у Билла способность любить или ее уже нет?

Какое, впрочем, это имеет значение? И что вообще имеет значение? Ее сердце оплакивало то, что было потеряно навсегда.

Дебора положила в рот немного креветочного коктейля и сказала себе: да… это деликатес. Шеф-повар был виртуозом своего дела.

— Вкусно?

Она подняла голову, чтобы увидеть темные глаза, требующие ответа. И не только на вопрос о еде.

— Да, — ответила она робко. — А у тебя?

— Необыкновенно. Хочешь попробовать?

Он пододвинул свою тарелку ближе к Деборе, приглашая разделить с ним блюдо. Она медлила. Это был дружеский жест, подобно трубке мира. Есть ли теперь причина продолжать враждовать?

Дебора смутилась, не зная, что делать. Смятение чувств — вот как можно было охарактеризовать ее состояние.

Билл как-то загадочно улыбнулся ей.

— Ты всегда делилась со мной своими школьными завтраками. Могу я отдать тебе долг?

Их первый школьный день. Тогда миссис Блейн вопреки воле старого Мела привела Билла в школу. Пришло время завтрака, и мальчик в одиночестве стоял среди детей, которые уже привыкли к рутине школьной жизни. У него не было с собой еды. У него никогда ничего не было на завтрак.

И Дебби, стараясь не думать о том, что дети будут дразнить ее, подошла к Билли, предлагая свою еду. Ее мать все время старалась хорошо кормить ее, ведь Дебби была тогда очень худенькой. Она мало ела, и завтрак, захваченный в школу, всегда оставался недоеденным. Если же она приносила его назад, ее ругали.

Уже тогда Билли был слишком горд, чтобы принимать помощь от кого бы то ни было. Но он сделал исключение для маленькой пятилетней девочки и помог ей избежать объяснений с матерью.

Восемь и пять. Теперь им было, соответственно, тридцать один и двадцать восемь. Многое изменилось. Но было бы глупо не принять то, что дарит судьба.

Где-то в глубине сознания Дебора понимала, что невозможно вернуться в прошлое, но тогда им было так хорошо! И нет ничего дурного в воспоминаниях.

А вдруг Билл манипулирует этими воспоминаниями? Если она отделит Билла от Билли, — а она должна сделать это, — что останется? Волевой, циничный, неутомимый… одинокий волк. Сексуально привлекательный. Знающий о своей притягательной силе…

У нее нет иммунитета против него. Он может причинить ей боль, очень сильную боль. Вопрос в том, что Билл подразумевает под словами «намного больше»?

Получит ли она это когда-нибудь? Или они оба останутся неудовлетворенными?

Она взяла немного салата с его тарелки и в свою очередь предложила:

— А не хочешь попробовать мой коктейль? Он превосходен!

— Спасибо. Не откажусь.

Его улыбка стала теплее, в глазах возникло выражение удовольствия. У Деборы вдруг появился аппетит…

Официант унес пустые тарелки. Теперь они потягивали вино.

— Ты никогда не была слишком худой, Дебби. Ты всегда казалась мне совершенной, — неожиданно сказал Билл.

Дебора вспомнила, как он целовал ее на берегу реки. Дразнящий вкус его губ, заставляющий испытывать страсть… Как долго это останется с ней? Неужели ей вновь предстоит жить лишь воспоминаниями? Будет ли когда-нибудь по-иному? Ведь теперь они больше узнали друг о друге…

— Ты превратилась в очень красивую женщину.

Да, Билл разглядел ее всю, прочувствовал. И теперь в его глазах светилось не только тепло, но и желание. Билл был восхитительным любовником, великолепным сексуальным атлетом, с телом, вызывающим в ней темное, первозданное, животное чувство.

Почему нужно отказываться от этого, даже не насытившись? Он хотел ее, она хотела его… Но существовали и другие вещи, куда более важные на сегодняшний момент.

Билл мог назвать Дебору прекрасной, но это вряд ли соответствовало действительности. Она должна принять Билла таким, каков он есть, но и он тоже должен принять настоящую, теперешнюю Дебору Конуэй.

— Я недавно порвала с мужчиной, за которого собиралась замуж.

Зачем упоминать о прежнем любовнике? Но ведь Билл должен понять, что она не неопытная, наивная девочка.

— Почему ты не вышла за него замуж?

Резонный вопрос!

— Потому что…

Потому что он не был тобой, подумала она и нахмурилась. Мечта не проросла, она не обрела корни.

— Я тоже не женился, Дебби, — спокойно сказал Билл, не дожидаясь от нее ответа. — У меня было много связей, но ни одна из них не привела к тому, чего я хотел, к чему стремился.

Сейчас они подошли к самому главному в выяснении их отношений, и недомолвкам просто не осталось места.

— Я встретила Брэдли в университете. Он был профессором, преподавал историю английской литературы, писал сам. Я стала его студенткой, и он заинтересовался мною. Сначала все было хорошо…

— Тебе нравилось в университете?

— Это был большой и интересный мир. Намного больший, чем тот, в котором я жила. Казалось, там можно получить столь знаний!

— Казалось?

— Все шло из книг. Правильных книг.

— А существуют неправильные?

Она улыбнулась.

— Брэдли снисходительно называл то, что я сочиняла, «маленькими детскими книжками крошки Дебби».

— Глупо! Он, вероятно, ревновал тебя к твоему успеху. А он сам хотел публиковаться?

— У него было напечатано несколько стихотворений. Они были очень… очень литературные. Правда, их нелегко было понять. — Дебора покачала головой. — Не знаю, почему говорю о нем. Тебе наверняка это неинтересно.

— Сказать, что я обо всем этом думаю?

Дебора кивнула.

— Ты всегда была человеком, который дает. Ты отдавала себя семье, чтобы сплотить ее, когда Тревор не смог этого сделать. Сейчас ты делаешь все возможное, чтобы дать ему эту ферму. Ты отдаешь себя всем тем детям, которые наслаждаются твоими сказками. И это самое ценное в тебе, Дебби.

Странно! Она никогда не думала о себе с такой стороны. Да, она любит делать людей счастливыми. Это доставляет такое удовольствие!

Дебора взглянула на своего собеседника, стараясь понять, что у того на сердце. Билл усмехнулся.

— Зато я в твоих глазах человек, который только берет. И здесь ты в чем-то права. Я взял от тебя все, что мог, когда был мальчиком. А этот последний уик-энд! Я получил даже больше, чем имел на то право. Когда сегодня днем твой отец рассказал мне всю правду о твоей жизни, я понял, что Дебби так и осталась только моей. И сейчас мне стыдно от одной только мысли, что я думал иначе!

Его гордость! Билли никогда не показывал, что ему больно. Никогда! Он всегда скрывал, что старый Мел бьет его, придумывая разные причины для своих синяков.

А теперь винится перед ней, признавая, что не прав!

— Я понимаю, что ты воспринимаешь все случившееся тяжелее, чем я, — пробормотал Билл.

— Нет! — горячо возразила Дебора. — У меня была любовь моей семьи, а это много больше, чем любые материальные ценности.

Билли всегда нравилось бывать в ее доме. Хранит ли он до сих пор тепло их очага в своем сердце? Теперь хотелось верить, что хранит.

— Ты сделал необыкновенную, головокружительную карьеру. И у тебя есть полное право гордиться своим успехом и чувствовать удовлетворение.

— Честно говоря, его нет, — просто ответил Билл. — Я люблю получать награду за свой труд, но…

Он наклонился вперед и взял ее руки в свои. Глаза их встретились, и Дебора почувствовала себя побежденной.

— Позволь мне сделать подарок, Дебби, — с мольбой в голосе произнес Билл. — Я хочу подарить твоему отцу ферму. Я хочу дать тебе все, что ты захочешь. Все, что сделает тебя счастливой. — Он неожиданно улыбнулся. — А помнишь, как сильно нам хотелось попасть в цирк? Я до сих пор так там и не был ни разу. А ты?

Дебора отрицательно покачала головой.

Выражение его лица изменилось с сумасшедшей быстротой. Сейчас оно стало очень серьезным.

— Знаю, существуют в жизни вещи, которые нельзя купить. Джонни… Мне очень жаль, что его нет. Вырастив Джонни как собственного ребенка, ты потеряла его. Это, должно быть, очень больно…

Слезы навернулись у нее на глаза.

— Я подарила ему этот велосипед на Рождество, — неожиданно для себя самой начала объяснять Дебора, тронутая искренним сочувствием Билла. — Я ждала, пока ему исполнилось десять. Думала, что он уже стал достаточно разумен, чтобы самостоятельно кататься на нем.