Джин (Jean) Стоун - Такая разная любовь

— Нет.

Она подняла с пола странички с показаниями Натали и положила их в свой кейс.

— Это займет у нас несколько дней, — сказала она. — А потом я отсюда уезжаю.

— Обратно в Нью-Йорк?

Мэг покачала головой:

— Нет, Данни, в Вашингтон.

Мэг уехала в отель. Зу предложила ее подвезти. Она сказала, что ей очень хочется поскорее вернуться в Лос-Анджелес к сыну. Но Алисса подозревала, что Зу просто ждет не дождется, когда вновь увидится с Джеем и сообщит ему, что она поговорила с Алиссой и Алисса «дала добро».

Странно, но Алисса в глубине души понимала, что и вправду «дала добро».

Она стояла на крыльце и помахала Зу и Мэг рукой, когда они отъезжали. Сзади к ней подошел Данни.

— Значит, Зу согласилась принять участие в гала, — сказал он.

Алисса кивнула:

— Она там будет с Джеем.

Он обнял ее.

— И как ты на это посмотришь?

— Нормально, — криво усмехнувшись, ответила Алисса. — Сразу две знаменитости. Будет настоящий триумф.

— Предлагаю разделить его на двоих.

Она обернулась к нему, и он крепче прижал ее к себе.

— Я тоже там буду, — сказал Данни. — Приеду. Ради тебя.

Она склонила голову ему на грудь. Слезы показались в глазах.

— Я слишком стара для тебя, Данни. Тебе нужна молодая. А мое время прошло.

Он нежно поцеловал ее в голову.

— И что я буду делать с молодой? В моем-то возрасте? И потом, — он рассмеялся, — молодым нужен не я, а мои миллионы.

Она покачала головой.

— Возможно, ты пожалеешь о том, что связался со мной, — сказала она тихо.

— Не думаю, — ответил Данни. — Вот уж не думаю.

Цветы опоздали. У поставщика провизии тоже случились проблемы: не хватило мусса «пралине». Во время перевозки десятифутовой скульптуры с надписью «ЖФА» буква «А» треснула и раскололась пополам. А гости начнут собираться уже через сорок пять минут.

Несмотря на все это, Алисса, еще раз критическим взором оглядевшая зал, была уверена в том, что грядет весьма необычное торжество. «Еще один день в раю» обещал превзойти все ее самые радужные ожидания.

Как только Зу твердо дала свое согласие принять участие в вечере, Алисса немедленно связалась с типографией и распорядилась поднять цены на пригласительные билеты до тысячи долларов на двоих. Билеты разлетались на «ура». За право побывать на этом вечере шла ожесточенная борьба между известными бизнесменами, сенаторами, конгрессменами и послами иностранных государств. На гала должны были появиться одиннадцать человек, чьи фотографии появлялись на обложках «Тайм» и «Ньюсуик» в течение истекших шести месяцев.

Поначалу Алисса рассчитывала принять тысячу двести гостей, но в последнюю минуту уговорила администрацию отеля сдвинуть столики, чтобы можно было вместить дополнительно четыреста приглашенных.

Как их всех рассадить? Это был деликатнейший вопрос, на обдумывание которого катастрофически не хватало времени. Но что-то подсказывало Алиссе, что это сейчас не так уж и важно. Даже если бизнесмены-конкуренты, разные по взглядам политики или бывшие супруги случайно окажутся рядом — это не страшно. Пусть скажут спасибо, что вообще удостоились чести присутствовать на этом невиданном великолепном торжестве.

И Алисса чувствовала, что цель оправдает средства. После того как будут оплачены все расходы, должно остаться еще больше миллиона долларов для бездомных.

Она обходила столики, выборочно проверяя скатерти и столовое серебро. Слава Богу, что не будет ни фужеров «баккара», ни шампанского «Кристал». И никаких мешочков от Бетти. Лишь аккуратная белая карточка перед каждым гостем с надписью золотом: «Вместо сувениров фармацевтическая компания «Хобарт Инк» с удовольствием поставляет бесплатную партию антибиотиков на охрану здоровья бездомных».

«Интересно, — подумала Алисса, — может быть, это мое начинание войдет в моду и меня назовут в прессе женщиной, которая впервые придала всей этой светской чепухе реальное содержание?»

Она остановилась у фикуса и поправила тонкий белый проводок с лампочками, запрятанный в листве.

«Впрочем, я не удивлюсь, если пресса вообще останется слепа ко всему, кроме Зу. Которая придет вместе с Джеем. Обратят внимание и на Мэг. А Мэг это оч-чень не понравится!..»

— Эй, леди! — услышала она голос Данни. Алисса обернулась и увидела, как он приближается к ней. Данни улыбался. — Часто здесь бываете? — спросил он и, наклонившись, поцеловал ее в щеку. — Ты выглядишь просто великолепно.

Алисса улыбнулась. Она знала, что белое и тонкое облегающее тело платье очень красит ее. И была рада тому, что Данни заметил это.

— А ты! — воскликнула она. — Посмотри лучше на себя! О, этот твой смокинг!..

Данни небрежно облокотился на спинку стула, приняв позу фотомодели:

— Лихо, не правда ли?

Алисса рассмеялась. Опустив глаза, она увидела, что Данни опять в ботинках. Это были черные, до блеска начищенные ботинки, но… все же ботинки. На нем они, понятно, смотрелись исключительно хорошо.

— Очень лихо, — проговорила она, — принц Очаровашка. Ты что-нибудь слышал о Мэг?

Данни кивнул:

— Она прилетела днем. Зу тоже уже здесь. Наверху, в своем номере.

Алисса удовлетворенно кивнула.

— И, кстати, — продолжал Данни, — перед входом в отель собрался настоящий митинг из рядовых граждан. Я уж не говорю про телекамеры, осветительные прожекторы и целую тучу репортеров, которые держат свои блокноты наготове. Такое впечатление, что сегодня здесь будут присуждать премию «Оскар».

Тепло волной прокатилось по всему ее телу. Все это было ей хорошо знакомо: очередной успех, очередное торжество, только на этот раз самое грандиозное из всех, что ей когда-либо приходилось устраивать.

— Народ хочет знать, кто здесь сегодня появится, — сказала она. — Им нужно видеть лица, платья и… кто с кем придет.

— Другими словами, — заметил Данни, — они пришли сюда вдоволь поглазеть. Как в зоопарк. Думаю, твои гости не удивятся, увидев эту толпищу. Собственно, большинство из них за тем и идет сюда, чтобы быть замеченными. Завтра с утра они бросятся к киоскам за газетами, станут лихорадочно переключать каналы на своем ящике, отчаянно надеясь на то, что пролезли-таки накануне в кадр или в объектив фотокамеры.

Алисса внимательно посмотрела на Данни. «Конечно, — подумала она. — Конечно, именно за этим многие и придут сюда сегодня. Тем же самым и я занималась раньше… до тех пор, пока не поняла, что кроме меня самой в мире есть и другие люди». Она вновь вспомнила про Зу, Джея и Мэг и поняла, что ее друзья не такие. Зу — несмотря на бешеный успех «Тесных уз», которые появились две недели назад и здорово подняли рейтинг телефильмов, — больше нравилось находиться в стороне от прожекторов и камер, она любила вспоминать те времена, когда сидела дома в гостиной на своем диване и никто ее не беспокоил Джей… Ему тоже всегда становилось не по себе от всей этой «светской чепухи». Мэг, невзирая на всю свою заметность, терпеть не могла журналистов, признавая за ними разрушительную силу. И потом, у Мэг будет не простой кавалер — сенатор Райли…

— Данни, я отлучусь на минутку, — сказала Алисса.

— Я нужен?

Она хотела уже сказать по привычке «нет», но передумала. Пора уже действительно перестать считать себя единственным живущим на земле человеком, единственным мажордомом и королевой-пчелой.

— Да, пожалуй. Я хочу, чтобы ты посмотрел на то, что я сейчас собираюсь сделать. А потом можешь сказать все, что думаешь по этому поводу, даже то, что я сошла с ума.

Они вышли в просторный вестибюль с огромными хрустальными люстрами и зеркальными стенами. Он уже был предупредительно огорожен медными стойками, соединенными красными бархатными канатами.

— Куда мы идем? — спросил Данни.

— На улицу.

— Ты что, не в себе? Я же говорю: там сейчас вавилонское столпотворение!

Алисса только улыбнулась в ответ, не замедляя шага.

— Я же предупредила: потом, все свои мнения потом, — сказала она, приближаясь к высоким, украшенным лепниной дверям.

Два охранника, стоявшие у дверей, отошли, пропуская Алиссу и Данни. Ей показалось на мгновение, что один из них даже отвесил ей поклон. Перед ними возник швейцар:

— К вашим услугам, миссис Пэйдж.

— Откройте, пожалуйста, двери. Я должна сделать объявление собравшимся на улице.

После секундного колебания швейцар повиновался. Когда двери раскрылись перед Алиссой настежь, у нее захватило дух. В уши ударила невероятная какофония звуков. Толпа заполняла собой ступеньки крыльца, всю улицу и автостоянку. «Море лиц». Это выражение, вычитанное когда-то в одной из книг, запомнилось ей. Теперь перед ней наяву волновалось это безграничное море. Накануне во все средства массовой информации были разосланы пресс-релизы, и в этот час к отелю явился, казалось, весь мир.

Данни склонился к ее уху и шепнул:

— Я же предупреждал тебя.

Она улыбнулась и подняла руки над головой, пытаясь успокоить это людское море.

— Леди и джентльмены, — крикнула она во весь голос, который, впрочем, потонул в общем гвалте.

К ней вновь подошел швейцар и передал беспроводной микрофон. Алисса включила его и начала снова:

— Леди и джентльмены! — повторила она. На этот раз ее услышали, и шум стал постепенно затихать. — Прошу вашего внимания!

Стало еще тише. Но Алисса решила дождаться полной тишины.

— Леди и джентльмены! Меня зовут Алисса Пэйдж. Рада видеть, что наше событие заинтересовало такое большое количество людей.

Ответом ей был многоголосый веселый хор.

Она подняла руку. Толпа снова утихла.

— К сожалению, билеты давно распроданы. Если же вы хотите остаться здесь и наблюдать за прибытием гостей, убедительно прошу вас соблюдать правила вежливости!

Кто-то что-то возмущенно крикнул, потом опять наступила тишина.

— Кроме того я хотела бы обратиться непосредственно к представителям прессы.

Снова осуждающий шумок.

— Спасибо за то, что вы пришли сюда сегодня. Однако я, как хозяйка вечера, должна просить вас остаться на улице. Репортеров сегодня не пустят ни в зал, ни в фойе.

Толпа сердито зарокотала.

— Эй, леди, я приехал сюда из самого Вашингтона!

— Слушайте, ну хоть одним глазком!

Алисса вновь заговорила в микрофон:

— Мне очень жаль, но мое решение окончательное. Работайте здесь, на улице, никто вам мешать не будет. Но повторяю свою просьбу: соблюдайте правила вежливости по отношению к гостям, которые вскоре начнут прибывать.

— А как же интервью? — крикнул кто-то в спину Алиссе, которая уже скрылась вместе с Данни в доме. Швейцар закрыл за ними двери.

Данни присвистнул:

— Ты не пустишь внутрь прессу? Но мне казалось, что тебе хотелось получить громкую рекламу.

Алисса пожала плечами:

— Мои друзья терпеть не могут эту публику.

— А как же те, кто заплатил тысячу баксов только за то, чтобы увидеть свою физиономию на первых полосах завтрашних изданий?

— Перебьются. И, может быть, им посчастливится понять сегодня, что в жизни есть вещи куда важнее того, «что люди подумают и что люди скажут». Я поняла это, увы, слишком поздно. И Роберт тоже.

Они вернулись в зал.

Данни покачал головой, окинув взглядом комнату.

— Кстати, о Роберте. Тебе не кажется странным то, что его не будет здесь сегодня?

— Немного кажется, — честно призналась она.

Данни улыбнулся и коснулся рукой ее щеки.

— Я горжусь тобой. За то, что ты только что сделала, — сказал он. — Ладно, пойду проверю птичек.

Алисса улыбнулась и спросила себя: «Интересно, понимает ли он вообще, что в последние дни именно он не дал мне сойти с ума и умереть от отчаяния?»

Она провожала глазами Данни, который направился к эстраде, задрапированной белым шифоном и украшенной по обеим сторонам пятнадцатифутовыми бело-золотистыми клетками. В клетках ворковали белые голуби, которые в перспективе должны были стать еще и украшением свадьбы Мишель. Если вообще будет свадьба…

Да, странно, что поблизости не было Роберта.

В последние недели Алисса была настолько занята приготовлениями к торжеству, что совершенно не имела времени подумать о своем будущем. Против Натали не выдвинули никакого обвинения. Все закончилось так, как и предсказывал Данни. Под ногтями Дирека были обнаружены образцы содранной с руки Натали кожи, и все случившееся было названо несчастным случаем. На следующий день Роберт улетел в Швейцарию. Их адвокаты уже приступили к оформлению документов на развод. Алисса не сомневалась в том, что они будут видеться время от времени: все-таки двадцать лет прожили вместе. Они останутся друзьями. И потом, у них есть дети. Хотя Мишель, к примеру, предпочла пока забыть об этом. Она улетела в Даллас. Одна, без Дэвида, сказав, что начнет новую жизнь. В день, когда ей исполнится двадцать один год, она должна будет унаследовать пять миллионов долларов. Алисса была уверена в том, что с такими деньгами кто угодно без проблем может начать новую жизнь. Оставалось только надеяться, что девочка извлечет все-таки кое-какие уроки из ошибок своей матери.