— Можешь разогреть немного масла в кастрюле. — Примми достала из холодильника курицу и принялась ее разделывать. — В миске на подоконнике лежат помидоры. Ты мне здорово поможешь, если очистишь их от кожицы.

Когда Джералдин вернулась на кухню, Примми чистила и нарезала лук, а масло в кастрюле уже шипело.

— У тебя есть свечи и подсвечники? — спросила Джералдин. — И еще маленькая цветочная ваза.

— На каминной полке в гостиной ты найдешь хрустальные подсвечники, а подходящая ваза стоит в ванной.

Нарезав лук, Примми бросила уже разделанную курицу в кастрюлю с кипящим маслом. Артемис обдала кипятком помидоры и начала снимать с них кожицу.

— Твой приятель Хьюго очень милый, — заметила она, деловито управляясь с помидорами. — У меня сломался каблук прямо посреди тротуара, и Хьюго отнес туфлю в мастерскую. Руперт никогда бы такого не сделал. — Артемис застыла с помидором в руках. — Господи, Примми, как приятно снова готовить вместе обед. Прямо как в старые добрые времена, когда мы вчетвером жили в Кенсингтоне. Теперь-то я понимаю, что была там по-настоящему счастлива. Правда, тогда я как-то не задумывалась об этом и оценила лишь потом.

* * *

Позднее, когда они сидели за столом с зажженными свечами, разомлевшие после аппетитной курицы «каччиаторе», Примми тихо сказала, раскладывая малину в маленькие стеклянные вазочки:

— Вообще-то можешь не объяснять, почему ты здесь, Артемис. Мы с Джералдин пытались до тебя дозвониться, и молодая женщина, которая подошла к телефону, сообщила, что ты больше не живешь с Рупертом. Позже мы разговаривали с самим Рупертом. Он заявил, что вы с ним разводитесь.

— Так и есть. — Артемис взяла вазочку с малиной. — После тридцати двух лет брака. Ты можешь в это поверить, Примми? Я не могу. — Голос ее дрогнул. — У Руперта всегда были интрижки на стороне, но обычно они ничем не заканчивались, и тут вдруг… на сцене появилась эта мерзкая тварь Серена, и мой муж превратился в настоящее чудовище. — Схватив десертную вилку, она с неожиданной яростью вонзила ее в ягоду малины. — Когда я отправилась в круиз, Серена переехала в мой дом. Она и сейчас там, и никто, кажется, не возражает. Оба моих сына — Орландо и Шолто — уже познакомились с этой женщиной. Послушать Шолто, так ничего особенного не произошло. А Орландо заявил, что я должна быть благодарна Руперту за то, что он не бросил меня, когда дети были маленькими. Все это чертовски гнусно и несправедливо!

Наступила тишина, а потом заговорила Кики:

— Что ж, не все так плохо, Тем. Давай взглянем на это дело с другой стороны. Тебе больше не надо изо всех сил стараться понравиться тому, кому ты вовсе не нравишься. А если взрослые дети не собираются тебя поддерживать, значит, и ты не обязана принимать во внимание их интересы, строя дальнейшие планы на жизнь. Теперь ты сама себе хозяйка. Можешь делать все, что тебе в голову взбредет. Для начала перебирайся сюда, к Примми. Мы с Джералдин уже прочно обосновались здесь, так что, уверена, и тебе место найдется.

— Ну конечно, — заверила их Примми. — Теперь нас снова четверо, только на этот раз мы будем жить не в кенсингтонской квартире, а в Корнуолле, в доме у моря. — Понятно, что кому-то придется на время съехать, когда в доме появятся дети, рассудила она, но проблемы стоит решать по мере их возникновения.

Артемис смахнула слезы и робко улыбнулась:

— Я могу остаться у тебя, Примми? Правда? Столько, сколько захочу?

— Дорогая Артемис, ты можешь остаться тут навсегда!

Артемис вспыхнула от удовольствия.

— Это самое приятное, что мне довелось услышать за долгие годы. — Она бросила взгляд на Джералдин. — Не могу передать, как я удивилась, когда Хьюго сказал, что вы с Кики тоже здесь. Вы приехали вместе?

— О Боже, нет. — Джералдин невольно содрогнулась. — Между нами стоит слишком многое. Не хотелось бы разбить вдребезги все твои иллюзии, Артемис, но на самом деле я с трудом общаюсь с Кики.

— Господи, мне так жаль. Когда я увидела вас вместе, то подумала, что вы помирились… Хотя, конечно, я понимаю: все случившееся слишком ужасно, так что… — Она встревоженно оборвала фразу, опасаясь сказать что-нибудь лишнее и нарушить хрупкое равновесие. В отчаянной попытке перевести разговор в безопасное русло Артемис поспешно и неуклюже выпалила: — Тогда что же привело тебя сюда, Джералдин?

— Я была владелицей эскорт-службы и решила уйти в отставку, — невозмутимо объяснила Джералдин, передавая Артемис кувшинчик со сливками. — И, опережая твой вопрос, хочу уточнить, что слово «эскорт» — всего лишь изящный эвфемизм, используемый вместо выражения «девушка по вызову», которое, в свою очередь, представляет собой эвфемизм, заменяющий понятие «проститутка».

Артемис вытаращила глаза и молча уставилась на Джералдин, не в силах произнести ни слова. Видя, что подругу внезапно сковал паралич, Джералдин сама полила сливками малину Артемис и любезно пододвинула ей вазочку.

— Но я, пожалуй, тебя переплюнула, — заявила Кики, не желая уступать Джералдин пальму первенства. — Ведь я приехала сюда, чтобы совершить самоубийство.

На этот раз все изумленно вытаращили глаза.

Кики небрежно пожала плечами.

— Я, кажется, уже говорила, что моя карьера приказала долго жить. — Она перевела взгляд с Джералдин на Примми. — А по мне, так лучше покончить с собой, чем продолжать прозябать, превратившись в полное ничтожество.

— Но ты вовсе не ничтожество! — потрясенно воскликнула Примми. — Ты известная рок-певица семидесятых, достигшая того возраста, когда продолжать карьеру рок-звезды не имеет смысла. Ты просто ушла со сцены, как уходят из спорта успешные футболисты и олимпийские чемпионы.

— Что ж, можно и так посмотреть на это, Примми, но мне все представляется несколько иначе.

— И ты по-прежнему собираешься покончить с собой? — поинтересовалась Джералдин, словно спросила о погоде.

— Да. Но пока я решила с этим повременить.

— Из-за Рэгза?

— Не только. — Кики окинула взглядом великолепно подстриженного, вымытого и высушенного феном пса, уютно растянувшегося на коврике перед камином. — Я еще хочу привести в порядок Артемис, вернуть ей былую форму.

— Извини, что? — Артемис отодвинула от себя вазочку с малиной и сливками.

— Тебе нужно сбросить вес, Артемис. Я знаю, ты всегда была симпатичной пышечкой, но сейчас ты выглядишь как отяжелевшая матрона. Возраст сказывается. Когда ты в последний раз надевала бикини или джинсы?

— Я не люблю джинсы.

— А бикини?

Ответа не последовало.

— Мне всегда приходилось сохранять стройность и гибкость из-за профессии. — Кики немного помолчала и поправилась: — Точнее, из-за бывшей профессии. Если на бедрах или на заднице есть хотя бы лишний сантиметр, на сцене уже не покажешься, особенно в таком прикиде, как у меня. В Каллело есть гимнастический зал, Примми? Если есть, я непременно туда запишусь вместе с Артемис. Во всяком случае, в Хелстоне он должен быть наверняка, так что в крайнем случае мы будем ездить туда. — Не дожидаясь ответа Примми, она вздернула подбородок и добавила подчеркнуто вызывающим тоном: — Давным-давно, когда мы жили с Френсисом в Лос-Анджелесе, я была совладелицей гимнастического зала, но в те времена фитнес-клубы посещали главным образом одни спортсмены.

Примми глубоко вздохнула.

Артемис заледенела от ужаса.

Джералдин холодно отчеканила:

— Ты всегда была бесчувственной маленькой стервой, Кики. Мы хотели устроить чудесный праздничный ужин в честь встречи. Без слов понятно, что нам с тобой лучше было бы не встречаться, но к чему подливать масло в огонь, упоминая имя Френсиса?

— А почему бы и нет? По-моему, пора перестать разводить китайские церемонии вокруг тебя и Френсиса или меня и Френсиса. Сказать по правде, Джералдин, я никогда не считала, что совершила что-то невыносимо ужасное. — Артемис охнула. Джералдин побелела от гнева, но Кики продолжила с той же неумолимой беспощадностью: — Ты должна честно признаться, что собиралась выйти замуж за Френсиса только потому, что мечтала о Сидар-Корте…

— Я собиралась выйти за Френсиса, потому что он был единственным мужчиной, которого я хотела видеть своим мужем! — Джералдин вскочила. Ее сотрясала дрожь. Она так резко отодвинула стул, что ваза с цветами календулы в центре стола покачнулась и вода выплеснулась на скатерть. — Благодаря тебе, Кики, я так никогда и не вышла замуж, не стала матерью…

— Нет, — невозмутимо возразила Кики. — Ты не вышла замуж и не завела детей, потому что никогда по-настоящему не хотела этого. Тебе нравилась жизнь, которую ты вела. Нравилось ни от кого не зависеть и ни перед кем не отчитываться. Делать что тебе хочется и когда хочется. Тебе вряд ли удалось бы стать хозяйкой дорогого парижского агентства, поставляющего девочек по вызову, если бы ты была замужем и воспитывала детей, верно? И я сильно сомневаюсь, что тот, кто зарабатывает себе на жизнь с помощью секса, по-настоящему любит секс или стремится к длительным моногамным отношениям. Я знаю, ты любила Френсиса, Джералдин, но не думаю, что ты хоть когда-нибудь пыталась проанализировать это чувство.

— А ты, как я понимаю, пыталась? — Джералдин так крепко вцепилась в спинку стула, что костяшки пальцев побелели.

— Разобраться в ваших отношениях с Френсисом? Да, пыталась. Вы были кузенами, но больше напоминали родных брата и сестру. Вот только ваш фамильный дом, который ты страстно любила, а твой брат воспринимал как обузу и постоянный источник неприятностей, должен был достаться одному Френсису. Ты могла заполучить этот дом и передать его своему ребенку, только выйдя замуж. Ты использовала секс, чтобы добиться своей цели, а Френсис, зная, как сильно ты привязана к Сидар-Корту, с радостью согласился переложить заботу о родовом имении на твои плечи. Сбежав с Френсисом, я поступила дурно, и он тоже, но только не говорите, что я разрушила одну из величайших в мире любовных идиллий. Если бы ты нашла в себе силы посмотреть правде в глаза, возможно, мы с тобой и впредь остались бы подругами.

Наступила тишина.

Примми и Артемис обменялись испуганными взглядами. В воздухе явственно запахло порохом.

Руки Джералдин еще сильнее вцепились в спинку стула.

— Я бы хотела услышать твое мнение, Примми. Ты согласна с Кики? — глухо заговорила она наконец.

Примми ответила Джералдин сочувственным взглядом.

— Да, Джералдин. Согласна. Я думаю, ты еще ребенком мечтала, что Сидар-Корт станет для тебя настоящим домом, а не просто родовым имением, где родилась твоя мать. В детстве мы все предаемся фантазиям, но наши грезы почти всегда далеки от реальности и с возрастом мы отбрасываем их. Ты же нашла способ осуществить свою мечту. Вы с Френсисом всегда были очень близки. Двоюродные брат и сестра легко превратились в любовников и решили пожениться. Мне кажется, если бы не Сидар-Корт, ни тебе, ни Френсису не пришла бы в голову мысль о браке.

— А ты, Артемис? — срывающимся голосом спросила Джералдин. — Что думаешь ты?

Артемис с надеждой посмотрела в сторону Примми, но поскольку вопрос Джералдин был адресован лично ей, на помощь подруги рассчитывать не приходилось.

— В таких вещах я плохой советчик, Джералдин, — неохотно пробормотала она. — Я не слишком-то хорошо разбираюсь в мужчинах. Если бы я хоть что-нибудь соображала, то догадалась бы еще много лет назад, что Руперт видит во мне вовсе не заботливую мать семейства, которой ничего не нужно, кроме домашнего уюта. Как только Руперт обнаружил, что я отнюдь не та блистающая на подиуме роскошная модель, за которую он меня принимал, в наших отношениях наметилась первая трещина. Уже тогда мне следовало понять, что наш брак обречен.

— Я спросила тебя не о вашем с Рупертом браке, Артемис. Я спросила насчет себя и Френсиса.

— А я как раз к этому и веду. Мы с Рупертом совсем не подходили друг другу, и ни один из нас не оправдывал надежд и ожиданий другого. По-моему, точно так же было и у вас с Френсисом. Ты обладала сильным характером, а он… нет. Но Френсис мне все равно нравился, — поспешно добавила Артемис. — Я всегда относилась к нему с симпатией. Просто мне казалось, что тебе приходится все время вытаскивать его из неприятностей, а это слишком утомительно.

Джералдин беспомощно оглянулась на Примми. Ее точеные черты заострились, щеки ввалились, глаза потухли. На какое-то ужасное мгновение Примми показалось, что Джералдин неизлечимо больна. Она выглядела болезненно хрупкой и худой. Едва ли в ней наберется даже восемь стоунов, подумалось Примми.

Джералдин медленно разжала пальцы, выпустила из рук спинку стула и тяжело опустилась на сиденье, словно у нее вдруг подкосились ноги.

— Ладно, — отрывисто бросила она. — Теперь я знаю, что вы все об этом думаете. Может, вы и правы. Френсис действительно был слаб. Это я и сама знаю. И возможно, я хотела выйти за него замуж из-за Сидар-Корта, к которому по иронии судьбы теперь охладела. И все же бегство с женихом подруги в день ее свадьбы — самый низкий, самый отвратительный и презренный поступок, какой только можно себе представить. Особенно подло, что ты даже не вышла за него замуж, а просто использовала его словно вещь, а как только он перестал быть нужным, поспешила отшвырнуть.