Дестини сфотографировали в день ее рождения. В руке она держала воздушный шарик с надписью «Тебе 4», а ее розовое праздничное платьице поражало количеством кружев и оборок. Дестини весело смеялась, глаза сияли от счастья. Кики ожидала, что девочка окажется рыжеволосой, как она сама, но у Дестини были белокурые отцовские волосы, кудрявые, как у Примми. И все же в треугольном кошачьем личике девочки и в упрямом подбородке безошибочно угадывались черты Кики.

Кики опустилась на песок и обхватила руками колени, горюя о сестре, которую никогда не знала. Вместе с горечью пришло неожиданно острое чувство утраты. По щекам Кики катились слезы.

Рэгз, мокрый, увешанный водорослями, но совершенно счастливый, выскочил на берег и принялся шумно отряхиваться, но Кики, глубоко погруженная в свои мысли, не обращала на него внимания. Избавившись от водорослей, пес уселся рядом с хозяйкой и застыл в такой же неподвижности.


Вернувшись в Рутвен, Кики обнаружила на кухне Мэтта и Хьюго с кружками кофе в руках. Примми поджаривала на рашпере бекон.

Джералдин, как всегда безупречно элегантная, в узком бирюзовом платье, сидела за кухонным столом, болтала с Мэттом и по ходу беседы делала пометки в маленьком блокноте. Ее гладкие шелковистые волосы свободно падали на спину черной тяжелой волной.

Артемис все в том же шелковом платье в цветочек снова и снова набирала номер на своем мобильном телефоне.

Хьюго, невероятно импозантный в розовом свитере и серых слаксах, внимательно рассматривал рисунок, состоявший исключительно из ярких геометрических фигур.

— Если вам нужен умелый и надежный работник, лучше Бретта Кенуина вам не найти, — заверил Мэтт Джералдин. — По профессии он плотник, но умеет делать практически все. Конечно, ему ничего не стоит превратить амбар в жилое помещение, и он запросто соорудит специальный помост, чтобы Примми могла доить Элис.

— А номер его телефона?

Когда Мэтт принялся диктовать Джералдин номер, Артемис пожаловалась с отчаянием в голосе:

— Орландо не отвечает, а Шолто отключил телефон.

— А зачем ты им названиваешь? — поинтересовалась Кики, направляясь к столу.

— Я хочу, чтобы они взяли чемоданы, которые я брала с собой в круиз. К тому же я хотела бы забрать из дома некоторые дорогие мне вещи, прежде чем эта стерва Серена начнет в них копаться.

— А не лучше ли будет сделать это лично? — Хьюго отложил эскиз будущего французского огорода и переключил все свое внимание на Артемис. — Я мог бы вас отвезти. Мне доставила бы огромное удовольствие долгая поездка в… А куда мы едем?

— В Глостершир… но мне неловко просить вас, Хьюго. Это слишком далеко, и кроме того… — Щеки Артемис порозовели. — Здесь могут возникнуть некоторые трудности.

Кики, раскладывая вилкой кусочки поджаренного бекона на ломти хлеба, раздраженно фыркнула.

— Ради Бога, Темми, какие еще трудности? Это твой дом, черт побери! И ты еще поборешься за него, я надеюсь. Ты ведь не собираешься согласиться с заявлением Руперта?

— Нет, конечно, не собираюсь. — Артемис обиженно скривила губы. — Это дело принципа. Но жить в этом доме, после того как Серена испоганила его, я не буду.

— Что ж, тогда в чем же дело?

Артемис покраснела еще гуще.

— Прежде чем покинуть дом, я немного вспылила.

— Ну, если ты швыряла в него всем, что попадалось под руку, никто не станет тебя винить. — Джералдин закрыла блокнот. — Особенно если речь идет о вещах, которыми он дорожил и на которые тебе решительно наплевать.

— Вещи тут ни при чем.

Все с интересом посмотрели на Артемис, и та неловко потупилась.

— Я ударила его. Кулаком. В челюсть.

Хьюго подавился своим кофе. Кики издала восторженный вопль. Джералдин рассмеялась, а Примми недоверчиво спросила:

— Ты хочешь сказать, что свалила его?

Артемис кивнула.

— И он ушибся?

— Он упал.

Кики и Джералдин согнулись от хохота. Примми попыталась сделать серьезное лицо, но не смогла. Мэтт, похоже, пришел в ужас, а Хьюго выглядел ошеломленным.

— Теперь вы понимаете, почему мое появление в доме вместе с Хьюго может вызвать… некоторую неловкость, — сдержанно заключила Артемис.

Все взгляды обратились на Хьюго. Его внутренняя борьба была недолгой. Верный рыцарь мужественно принял тот факт, что его рубенсовская богиня оказалась вовсе не так беспомощна, как он воображал. Он напомнил себе, что ее подло и бесстыдно спровоцировали, и его тут же охватило благородное негодование.

— Мы едем немедленно, — решительно объявил он. — Мы успеем съездить туда и обратно еще до наступления темноты.

— Но что подумает Руперт? — невольно вырвалось у Артемис. Сказывался рефлекс, выработанный за тридцать два года супружеской жизни. — Он вас совсем не знает, и…

Кики застонала. Джералдин в отчаянии закатила глаза к потолку. Примми терпеливо заметила:

— Если бы Руперт сказал, что его роман с Сереной — ужасная ошибка и он хочет помириться с тобой и снова жить вместе, как прежде, ты бы согласилась?

Артемис на мгновение задумалась и решительно покачала головой:

— Нет.

— Значит, ты, так же как и он, хочешь развода?

— Да. — В голосе Артемис послышалось удивление, словно она только что неожиданно осознала правоту своих слов. — Да, Примми. Я хочу развода.

— Тогда совершенно не важно, что подумает Руперт, увидев тебя в обществе незнакомого мужчины. Будет гораздо лучше, если ты сама приедешь и заберешь свои вещи, а не станешь просить об этом одного из сыновей.

— И если ты сейчас же, сию же минуту не отправишься в путь, я никогда больше не буду с тобой разговаривать, — с напускной суровостью пригрозила Джералдин, видя, что Артемис колеблется.

И Артемис наконец решилась.

— Я только захвачу сумочку, — обратилась она к Хьюго, — и тут же спущусь к вам.

Минуту спустя она появилась на кухне с сумочкой в руках. Не сговариваясь, все встали и вышли во двор проводить Артемис и Хьюго к стоящему перед домом «мерседесу».

— Они прекрасно смотрятся вдвоем, правда? — заметила Примми, когда Хьюго открыл дверцу для Артемис.

Джералдин тихонько рассмеялась:

— Не торопи события, Примми. Артемис только вчера покинула супружеский дом.

— Может быть, но ее брак развалился много лет назад. Хотя не думаю, что она это осознает.

— Иногда требуется время, чтобы что-то понять. — Кики проводила глазами «мерседес», медленно двигавшийся по дорожке к воротам. — Кое-что я поняла только сегодня утром.

— И что же? — Джералдин тоже внимательно следила за автомобилем.

— Что вчера, когда ты назвала мое бегство с Френсисом самым низким, самым отвратительным и презренным поступком, какой только можно себе представить, ты была права. Это действительно так. И я хочу сказать тебе, что сожалею, Джералдин. Я не должна была так поступать.

Примми, стоявшая в каких-нибудь двух шагах от Кики, затаила дыхание, ожидая ответа Джералдин.

Ждать пришлось довольно долго.

Наконец, когда «мерседес» выехал за ворота и начал набирать скорость, Джералдин произнесла, не поворачивая головы:

— Извинения приняты. И я должна еще кое-что сказать тебе. — Кики подняла на нее полные страха глаза. Изящно очерченные губы Джералдин дрогнули в усмешке. Кики явно ждала от нее суровой отповеди. — Поздравляю, ты нашла чудесного парикмахера для Рэгза. Пес выглядит сногсшибательно.


Позднее, медленно бредя с Джералдин по лугу в сторону курятника, Примми хотела было сказать, как она рада, что примирение наконец состоялось, но решила промолчать.

Извинения принесены и приняты, но Джералдин, наверное, по-прежнему тяжело говорить о разрыве с Кики и вспоминать о его причинах.

— Ты всегда держишь кур в курятнике до полудня? — спросила Джералдин, прерывая ее размышления. — Мне кажется, им нравится свободно бегать по двору.

— Так и есть. — Примми поставила на траву захваченную из дома корзинку и опустилась на колени перед первым птичником. — Я выпускаю их в полдень, когда они заканчивают нестись. Если выпустить их раньше, они отложат яйца по всему Рутвену, а я потом и половины не найду.

Примми затворила за собой раздвижную дверцу, открывавшую доступ в курятник. Наблюдая, как Примми собирает яйца и складывает их в корзинку, Джералдин тихо произнесла:

— Мне нужно кое-что тебе сказать, Примми.

Примми замерла, сидя на корточках. Этого разговора она со страхом ждала с той самой минуты, как поняла, что Джералдин серьезно больна.

Джералдин опустилась на траву, изящно поджав под себя ноги, и прислонилась спиной к проволочной сетке курятника.

— У меня тяжелая форма так называемой апластической анемии, — резко сказала она. — Без операции по пересадке костного мозга мне конец. А успешная операция маловероятна.

Кровь отлила от лица Примми. Все поплыло у нее перед глазами. На какой-то ужасный миг ей показалось, что она вот-вот потеряет сознание.

Понимая, какой эффект произвели на подругу ее слова, Джералдин добавила:

— Извини, Примми. Но лучше называть вещи своими именами.

Примми в ужасе прижала ладонь ко рту. Нельзя показывать, как она напугана. Ради Джералдин. От горечи и бессилия ей хотелось выть, горло свело судорогой, к глазам подступили слезы, но Примми понимала: ее слабость может лишить подругу мужества. До сих пор Джералдин каким-то чудом удавалось сохранять самообладание, но и ее силы могут иссякнуть.

Облизнув пересохшие губы, Примми хрипло спросила:

— Что такое апластическая анемия? Я никогда о ней не слышала.

— Это болезнь крови. — Тон Джералдин казался бесстрастным. — Мой костный мозг вырабатывает жировые клетки вместо кроветворных.

— А пересадка костного мозга все исправит?

Джералдин кивнула. В ее фиалковых глазах мелькнула горечь.

— Да. Если будет пересадка.

Примми растерянно посмотрела на нее:

— Извини, Джералдин. Я не понимаю. Если операция может помочь, почему же ты ее до сих пор не сделала? Деньги у тебя есть. От Государственной службы здравоохранения ты не зависишь. — Несмотря на всю решимость сохранять спокойствие, в голосе Примми слышался страх. — Так в чем же дело? Ты что-то недоговариваешь?

Джералдин немного подвинулась, уклоняясь от рыжего родайлендского петуха, пытавшегося клюнуть ее в волосы сквозь сетку курятника.

— Такие операции делают обычно пациентам до сорока лет, причем тем, у кого есть донор — брат или сестра. А мне пятьдесят два, и я единственный ребенок в семье.

Примми старалась изо всех сил выглядеть спокойной, хотя ей отчаянно хотелось разрыдаться. Какая несправедливость! Джералдин обречена? Как страшно слышать об этом сейчас, когда они наконец нашли друг друга и у них четверых так много всего впереди. Черт, черт! Нет, такого просто не может быть. Это было бы слишком жестоко. Слишком подло. Слишком бесчеловечно.

— Но ведь у того, кому за сорок, тоже есть шансы, правда? Тем более когда можешь себе позволить отправиться на лечение в любую точку мира.

— Но у меня нет ни братьев, ни сестер, — хмуро напомнила Джералдин. — Конечно, существуют списки доноров, так называемые регистры, и мой консультант в Париже тщательно следит за ними. Он известит меня, если найдется подходящий донорский материал. — Джералдин криво усмехнулась. — А пока мне придется регулярно наведываться в Париж для лечения.

— Какого лечения?

— Переливания крови и антибиотики. — Заметив, как в глазах Примми вспыхнула надежда, Джералдин мягко добавила: — Мне обещали всего год, Примми. Может, даже меньше.

Примми молчала, не в силах произнести ни слова. Она схватила Джералдин за руку, их пальцы переплелись.

— Я не хочу говорить Кики и Артемис. — Джералдин обвела глазами залитый солнцем луг, где безмятежно паслась Мейбеллин. — Во всяком случае, пока. Если скажу, Артемис совсем расклеится, и мне будет тяжело это вынести. А Кики начнет вести себя со мной по-другому. — Джералдин невольно улыбнулась. — Может, даже станет чуткой и заботливой. И это меня окончательно доконает.

Удивительно, но Примми почувствовала, как уголки ее губ дрогнули в улыбке.

Чем уродливее и ужаснее этот мир, тем важнее не разучиться смеяться. А Примми с Джералдин, слава Богу, эта опасность не угрожала.


— Меня зовут Бретт Кенуин. А вы мисс Грант?

Примми с изумлением разглядывала стоявшего перед ней двойника Брэда Питта в кожаной куртке и джинсах.

— Нет. А вы, должно быть, строитель, которого она ждет?

— Он самый. — Парень улыбнулся, сверкнув ослепительно белыми зубами. — Она сказала, у нее есть для меня кое-какая работа. Переделать амбар, соорудить сарай для козы, устроить патио. — Он легко снял с плеча и поставил на землю тяжелую сумку с инструментом. — Вы не знаете, в каком порядке лучше начинать?