– Я тоже очень скучаю, – сказала Сара, вспоминая – словно это было только вчера, – как отец подбрасывал и кружил ее. Гарри всегда притворялся, что собирается разжать руки, и она визжала от восторга, зная, что отец никогда этого не сделает. Потом он крепко обнимал дочку, прижимался румяной щекой к ее щеке, щекоча ее своей бородой, а она запускала пальцы в его рыжие волосы и целовала его, зная, что во всем мире нет другого такого сильного и смелого человека, как ее папочка.

– Ты ходила на кладбище? – спросила Сара, еле сдерживая слезы.

– Рано утром. Мне пришлось добрых полчаса расчищать мусор вокруг могилы. Какой позор.

Сара с облегчением улыбнулась. Голос матери теперь звучал немного спокойнее. Наведение порядка всегда укрепляло дух Джун Дюнкерк.

– Что ты…

– Мам, ты можешь говорить немного громче? Здесь очень шумно.

Сара обвела взглядом помещение. Ряды столов, сидящие за ними журналисты с усталыми лицами в рубашках с закатанными рукавами. Кто-то свирепо колотил по клавиатуре компьютера, кто-то орал в телефонную трубку, одновременно следя за новостями на экранах телевизоров, подвешенных к потолку. Факсы и принтеры выплевывали длинные бумажные ленты, внося свой вклад в общий шум. Настоящий сумасшедший дом!

– Чем ты занимаешься? Надеюсь, ничего опасного? – крикнула Джун более, чем обычно, дрожащим голосом.

После стычки с Микки Нэшем Джун звонила дочери регулярно, чтобы проверить, сидит ли Сара в редакции. К собственному неудовольствию, Сара всегда оказывалась на месте. Просто удивительно, как быстро иссякла ее радость, а ведь получение работы в «Санди Войс» было настоящим триумфом.

– Я в полной безопасности. Не выходила из редакции всю неделю. – Сара заметила отчаянную жестикуляцию Дэйва Тичера, ее коллеги. – Мам, я перезвоню тебе вечером.

– Береги себя, слышишь? – сказала Джун прежде, чем повесить трубку.

– Привет, Боксер, хорошие новости! – крикнул Дэйв, боксируя с воображаемым противником.

– Может, хватит?

Прошел почти месяц со дня появления материала о Билли Тоде, но шутки по поводу стычки Сары с Микки Нэшем, казалось, никогда не прекратятся. Сара догадывалась, что это защитная реакция коллег-мужчин на ее первый материал, ставший сенсацией. Лучше делать вид, что Сара просто визгливая бой-баба, а не компетентный журналист. Ну что же, успех был колоссальным, а все остальное – неизбежные последствия.

– Так что случилось?

– Нэш арестован. – Дэйв увернулся от воображаемого бокового удара справа. – Сегодня утром в Пимлико была облава, и он попался.

– Откуда ты знаешь?

– Полицейский источник.

«Наконец-то», – с облегчением подумала Сара. Во время первой облавы в баре взяли только Билли Тода. Найти Нэша нигде не смогли, а потому центральной фигурой ее репортажа пришлось стать Тоду. В результате «Эштон» отстранил Билли от участия в играх на время расследования выдвинутых обвинений, и вряд ли ему удастся вернуться в команду в ближайшем будущем. Печальная и грязная история, но Сара продолжала убеждать себя в том, что это просто побочный результат настоящих преступлений, совершавшихся в баре Нэша.

– Отличные новости. А твой полицейский источник не упомянул о шансах на вынесение приговора?

– Хорошие шансы. Он думает, что Нэш получит семь лет. Но выйдет на свободу через четыре. Ты знаешь, как добросердечны судьи по отношению к преступникам. В любом случае, это несущественно. Холлэнд сказал, что уволит тебя, если не раскопаешь к ленчу какого-нибудь распутного викария.

– Отправляюсь прямо в Синод, – парировала Сара, но плечи ее поникли. В шутке Дэйва была большая доля правды. Казалось, «Санди Войс» сидит на бесконечной диете из сексуальных скандалов. Сара гордилась тем, что все ее материалы были совсем другого рода, но, вероятно, именно поэтому они часто отвергались ради сентиментальных историй или описания эротических подвигов девиц с телевидения, подзабытых поп-звезд и похотливых священнослужителей… или принимающих наркотики футболистов. Чувство вины перед Билли Тодом не проходило.

И вряд ли когда-нибудь ей удастся докопаться до сути в истории с Нэшем. Она хотела проверить имена и телефоны в записной книжке Микки, но, поскольку они не принадлежали знаменитостям, Саймон Холлэнд не заинтересовался. И никаких намеков на личность Стива. Сару раздражало то, что договорные матчи будут продолжаться безнаказанно… или еще хуже: какой-нибудь другой журналист раскопает правду первым. Если бы только она знала, кто послал ей то письмо!


Величественный зал, в котором проводилась церемония вручения дипломов, был забит до отказа. Сара шла по проходу, ругая себя за опоздание и отчаянно пытаясь найти среди публики мать. Кейти не могла присутствовать на церемонии, поскольку «Мариэлла» послала ее в Глазго на фотосъемку. Мэгги тоже не было, она провалила экзамены.

– Сара, Сара, я здесь!

– Привет, мама. Прости, что опоздала.

Сара повела мать к задним рядам, где успела заметить несколько пустых мест.

– Какое милое платье, – сказала Джун.

Сара скорчила шутливо-пренебрежительную гримасу. Ради торжественной церемонии она сменила обычные джинсы и футболку на зеленое, под цвет глаз, льняное платье. Она также попыталась укротить буйные волосы зеленым бархатным бантом, но, пока мчалась в колледж, рыжие локоны вырвались на свободу и теперь падали на плечи, подчеркивая молочную белизну обнаженных рук.

– Просто дешевка из универмага. – Сара хотела закрыть эту тему, но, обрадованная похвалой, широко улыбнулась. – Я рада, что тебе нравится.

– Ты читала программку? Я забыла захватить очки, – сказала Джун, копаясь в сумочке. – Когда твоя очередь?

– Сначала речи, затем начнут выдавать дипломы и – под конец – специальные награды, учрежденные достопочтенным Стюартом Харгривсом.

Как раз в этот момент ведущий призвал присутствующих занять свои места, свет погас, и Сара не заметила тревоги, исказившей лицо матери.


Для Джун церемония проходила как в тумане. Ей еле удалось сосредоточиться, когда Сара вышла на сцену и под аплодисменты министр вручил ей награду за статью о Билли Тоде. Наконец зазвучал национальный гимн, и все встали. Джун погрузилась в свои мысли, отчаянно пытаясь придумать приличный предлог, чтобы незаметно исчезнуть вместе с Сарой из зала от греха подальше.

– О чем ты задумалась, мама?

Джун вздрогнула.

– О, любовь моя, я так горжусь тобой.

– И у вас есть для этого все основания. Ваша дочь – необыкновенная девушка. И, позвольте добавить, очень красивая.

Комплимент исходил от мужчины в безупречном сером костюме в тонкую полоску. Сара много раз видела это лицо в газетах, но лишь сегодня впервые увидела его в жизни. Когда Стюарт Харгривс вручал ей награду, она была поражена тем, что, будучи ровесником ее матери, он так молодо выглядит: лишь появились первые проблески седины на висках и еле заметные морщинки вокруг чуть печальных карих глаз. Годы не сказались и на его осанке: высоко поднятая голова, прямая, как у военных на параде, спина.

Харгривс пожал Саре руку, широко улыбнулся, и она немедленно прониклась к нему симпатией.

– Спасибо, мистер Харгривс. В этом главная заслуга моей мамы.

Стюарт протянул руку Джун, но его рука повисла в воздухе.

– Я разговаривал с вашими преподавателями. Они возлагают на вас большие надежды, – сказал министр, старательно делая вид, что ничего не случилось.

– Я в дамскую комнату, – сказала Джун, отворачиваясь.

Пораженная не свойственной матери грубостью, Сара покраснела от смущения.

– Простите, – извинилась она, глядя вслед быстро удаляющейся матери.

– Похоже, еще один недовольный мною избиратель. – Стюарт выдавил смешок, но было видно, что резкость Джун расстроила его. – В любом случае, поздравляю вас с наградой.

Сара заметила, как напряженно, не отрываясь ни на секунду, Харгривс изучает ее лицо. Из светских хроник она знала о его репутации ловеласа, но сочла смехотворной мелькнувшую мысль о том, что он собирается «подцепить» ее.

– На самом деле я не испытываю особой гордости. Мне жаль Билли, не он настоящий преступник.

– В этом вы правы. Преступники, причем самые отвратительные, – те, кто распространяет наркотики. Я пытался провести законопроект об ужесточении наказания, но мои усилия оказались тщетными. Я разделяю ваши чувства, однако вы сделали все возможное. Только нельзя было подвергать себя такой опасности.

– К сожалению, это оказалось бесполезным. «Санди Войс» не интересуется дальнейшим расследованием. Им нужны только сентиментальные истории и сексуальные скандалы.

Харгривс задумался ненадолго, прежде чем ответить.

– Не знаю, будет ли от этого толк, но я мог бы дать ваш телефон телережиссеру, который недавно интервьюировал меня. Хотите? Его зовут Джозеф Маккейб, а его компания сейчас готовит программу о злоупотреблении наркотиками в спорте. Вы вдвоем могли бы что-нибудь придумать.

– Это было бы замечательно. Большое спасибо.

Сара поспешно нацарапала на клочке бумаги свой номер телефона, и Харгривс убрал его в карман пиджака.

– Не стоит благодарности. Кажется, вы большая поклонница футбола.

– Как вы узнали?

– О, это видно по тону вашей статьи о Билли Тоде.

– Футбол – одно из главных моих увлечений. Я унаследовала эту страсть от отца. Он не пропустил ни одного субботнего матча в Хайбери.

– Неужели? Я сам страстный болельщик. Болею за «Камден». Мы могли бы сходить как-нибудь на матч вместе.

Сара не знала, что и думать. Неужели Харгривс все-таки пытается увлечь ее? Замечание о ее красоте было несколько дерзким. Может, именно это обидело Джун.

– А вот и мама, – воскликнула Сара, заметив в толпе слегка сутулую фигуру матери.

– Мне пора идти, – сказал Стюарт, протягивая ей свою визитную карточку члена палаты общин. – Не забудьте связаться со мной, когда соберетесь на стадион.

Глава 4

В субботу Саре предстояла встреча с Джозефом Маккейбом. Несмотря на холодную погоду, она решила надеть свое единственное маленькое черное платье. Мистер Маккейб пригласил ее в «Кафе де Флер» в Ковент-Гардене. Для Сары это был пустой звук, но Кейти сказала, что у Фрэн Бест там постоянный столик, значит, местечко должно быть модным. Сара чувствовала себя неловко в компании надменных выскочек и старалась не видеть дурного предзнаменования в подобном выборе ресторана.

Она надела платье и быстро подкрасилась: только легкие зеленые тени на веках, чуть-чуть туши на ресницы и губная помада цвета жженого сахара. После часа, проведенного в горячей ванне, невозможно было справиться со взбунтовавшимися кудрями, и Сара заколола их на макушке.

Как обычно, она прибыла в ресторан слишком рано. Официант провел ее к столику, неприятно поразив ее своим скучающим видом. Заказав апельсиновый сок и исподтишка оглядывая зал, оформленный под французское бистро, Сара заметила, что все женщины также одеты в черное. «Будто на поминках», – подумала она, пробегая глазами меню, написанное только по-французски и без намека на такую вульгарность, как стоимость блюд.

– Должно быть, вы Сара? – раздался бесплотный голос.

Сара подняла глаза.

– Джозеф?

– Да, привет. Рад познакомиться с вами. Узнал вас по волосам. Бесподобно.

Сара озадаченно уставилась на Маккейба.

– О них упоминал Стюарт Харгривс.

– О, спасибо. – Сара приняла комплимент с некоторым облегчением, несмотря на слишком личное замечание о ней Харгривса. Но, по крайней мере, Джозеф говорит как нормальный человек.

– Простите, что затащил вас сюда, – сказал Джозеф, усаживаясь и беря в руки меню. – Просто я совершенно не запоминаю названия ресторанов. Когда я вчера разговаривал с вами, мне на глаза попался коробок спичек из этого заведения. Кто-то оставил на моем столе.

Сара ни на секунду не поверила объяснению, но почувствовала симпатию к Маккейбу. Как мило, что он понял ее неловкость. Другой на его месте стал бы разглагольствовать, что «Кафе де Флер» – единственное место в Лондоне, где можно прилично поесть.

Глядя, как Джозеф Маккейб заказывает ужин, Сара поняла, что он – сплошной комок нервов. Джозеф постоянно размахивал длинными изящными руками, подчеркивая слова, и постукивал ногой по ножке стола. Сара пыталась угадать его возраст, но внешность Маккейба была слишком противоречива. Белокурые волосы подстрижены по-молодежному, однако глубокие морщины вокруг серо-голубых глаз свидетельствовали о приличном возрасте. Маккейб был одет в черную водолазку и черный двубортный костюм. Кейти сразу бы назвала имя модельера, но даже Сара понимала, что костюм очень дорогой. И не в пример скованным жертвам моды за другими столиками, Джозеф носил свою одежду с естественной непринужденностью.

– Перейдем к делу, – сказал Джозеф, покашливая. Казалось, он не совсем точно представляет свою роль в разговоре. – Позвольте рассказать вам немного о моей программе. Наркотики в спорте – злободневная тема. Возьмем, к примеру, Билли Тода.