Жюльетта Бенцони - Талисман Карла Смелого

Адальбер улыбнулся Лизе самой чарующей улыбкой.

– С детства обожал хитрые арифметические задачи! Из одного крана вода течет быстрее, чем из другого... Два поезда выехали навстречу друг другу, когда они встретятся, если... Что может быть увлекательней?

– А я всегда терпеть не мог математику, – вздохнул Альдо. – Кстати, Лиза, ты знаешь, что у твоего отца есть теперь самолет?

– Что? Что? – переспросила ошеломленная Лиза.

– Самолет. Такая штуковина с крыльями, которая мотается по небу и производит оглушительный шум.

– Но зачем ему самолет?

– Об этом ты сама его спросишь, моя радость. Но думаю, что купил он его не без причин.

Альдо, усевшемуся поутру в скромненький "Рено" Адальбера, который тот купил после серьезного ранения Альдо в замке Круа-От, показалось, что они вернулись в прошлое. Давно ли они точно так же покидали улицу Альфреда де Виньи, отправляясь в Шинон? И тогда у них тоже были удостоверения журналистов. Но тогда Адальбер был Люсьеном Ломбаром из "Энтрансижан", Альдо – Мишелем Морльером из "Эксельсиора", и удостоверения журналистов неведомо откуда достал египтолог. На этот раз им выдал их Ланглуа, не сказав ни слова, и кроме них еще удостоверения личности и водительские права. А друзья позаботились о своем внешнем виде.

Альдо, как всегда, предпочел английский стиль – твидовый костюм, габардиновое пальто, каскетка. Адальбер нарядился в черный баскский берет, высокие ботинки на толстой подошве и просторное пальто "Берберри" с теплой подстежкой.

– Испугался, что нас будут принимать за близнецов? – поинтересовался Альдо, критически обозрев головной убор друга.

– Нет, не захотел красоваться в тирольской шляпе с кисточкой, – не остался в долгу Адальбер.

Альдо чувствовал себя неуютно, оставив привычные для него мелочи в сейфе неумолимого Ланглуа: золотой портсигар с монограммой и гербом, бумажник из крокодиловой кожи с княжеской короной, перстень с печаткой из сардоникса и тоже с гербом. Он с ними никогда не расставался. Оставлено ему было только обручальное кольцо.

– У меня такое ощущение, что меня раздели, – пожаловался он Адальберу.

– Ничего, тебе не повредит пожить немного, как простой человек. Ланглуа знает, что делает. Мы должны на коленях благодарить его за помощь. Похоже, он доверяет нам безгранично. Исчезновение План-Крепен и Соважоля, который не подает признаков жизни, беспокоит его тем больше, что атмосфера на франко-швейцарской границе, судя по его сведениям, какая-то странная.

– Остается узнать, в чем состоит эта "странность". Мне кажется, Ланглуа и сам этого не знает.

– Попробуем подлить масла в его лампу.

Друзья пообедали в Дижоне и добрались до Понтарлье уже в сумерках. Им не составило труда отыскать гостиницу "Почтовая", самую старую и самую лучшую в городе, чья репутация была вполне заслуженной. Им порекомендовал ее Ланглуа, но и без его рекомендации мужчины выбрали бы это прибежище и не пожелали для себя ничего лучшего. Погода – снег с дождем, грозящими туманом и чуть ли не зимним холодом, никого не могла порадовать. А тут еще целый день за рулем. Неудивительно, что в гостиницу они вошли полумертвые от усталости.

Начало марта мало отличалось от морозного декабря, и с тем большим удовольствием они получили по удобной комнате с центральным отоплением и душем. Была там и ванная, но общая для всего этажа, так что даже Альдо, обожавший наслаждаться теплой водой с лавандой, куря сигарету за сигаретой, предпочел душ, сначала горячий, потом ледяной, который неимоверно взбодрил его. В просторную столовую они вошли энергичным шагом, обрадовались старинному камину, в котором горели дрова, и выбрали себе столик неподалеку от огня.

Добрую славу заведения подтверждали занятые столики, свободных почти что не было, сидели за ними мужчины в ожидании вкусного ужина. Все были заняты разговорами, поэтому вновь прибывшие могли спокойно рассмотреть посетителей. К своему удивлению, они заметили в зале инспектора Дюрталя, который тоже, неведомо, по какой причине, не подавал признаков жизни и ничего не сообщал Ланглуа. Впрочем, сам инспектор не обратил на вошедших никакого внимания. Ну что ж, тем лучше!

– Займемся местными деликатесами, – радостно заявил Адальбер, потирая руки. У него всегда улучшалось настроение перед накрытым столом.

Однако официанта они поначалу весьма огорчили. Он предложил им в качестве аперитива "Перно". Этот край славился абсентом, в Юра-Франш-Конте полыни было несметное количество. Но друзья отказались от напитка, он был им не по вкусу, но утешили юношу, сообщив, что будут пить только местные вина, и пусть он подберет напитки к их заказу. А заказали они суп-пюре из тыквы с каштанами, крутоны с грибами[16] и аппетитную курицу в знаменитом желтом вине[17]. Ужин, после которого не должно было остаться и следа усталости.

За Дюрталем лучше всего наблюдалось Адальберу. Но и он за весь ужин не продвинулся ни на шаг, потому что полицейский за ужином, не отрываясь, читал газету, прислонив ее к бутылке вина. Он, казалось, забыл обо всех вокруг. Однако он не мог не почувствовать на себе настойчивого взгляда, который то и дело обращался к нему. В какой-то миг он поднял голову, и его взгляд встретился с глазами египтолога. Брови полицейского удивленно поползли вверх, что-то вроде улыбки обозначилось на лице, но он тут же вновь погрузился в чтение, в то время как официант менял ему тарелки для следующего блюда.

– Порядок, – удовлетворенно сообщил Адальбер, складывая салфетку. – Он нас заметил. В любом случае, если кто-то не спит из-за Соважоля, то не он. Спокоен, как слон, лапуля!

Не успел он договорить, как сам хозяин подошел к Дюрталю, прошептал ему что-то на ухо, и тот, оставив газету и яблочный пирог, поднялся и последовал за ним. Альдо тут же привстал, собираясь пойти за ними.

– Сиди спокойно, – остановил его Адальбер. – Если появились новости, нам сообщат о них в самом скором времени. Ты же не хочешь свалиться инспектору, как снег на голову. Хотя, я думаю, у него тут в горах мало развлечений. Тем более зимой. Но ужин у нас такой вкусный. Сиди и ешь!

Они закончили ужин, а Дюрталь так и не вернулся. Друзья хотели было заказать по второй чашке кофе, но раздумали. Будет лучше, если встреча с инспектором произойдет не в таком людном месте. И действительно, как только они вышли из ресторана, сразу же столкнулись с полицейским.

– Есть новости! Таможенники только что передали местной полиции Соважоля.

– Он жив? – тревожно спросил Альдо.

– Дышит, это все, что могу пока сказать. Его сразу отправили в больницу.

– Далеко до больницы?

– Все близко в этих маленьких городках-крепостях, что выстроились вдоль границы. Кружок внутри крепостных стен и главная улица, которая пересекает его от ворот до ворот, – вот и весь город. Мы в самом центре, больница ближе к берегу Ду, возле юго-восточных ворот. Я думаю...

– Вы думаете совершенно правильно, и мы вам за это благодарны, – подхватил Альдо. – Мы немедленно идем в больницу.

– Где нас могут не принять, – окоротил друга Адальбер. – Думаю, здесь не очень любят журналистов.

– На этот счет не беспокойтесь.

– Где его нашли?

– В лесной чащобе, на склоне ущелья Фург. Обнаружила собака. Может, и она не нашла бы, но Соважоль играл с ней, когда приходил на таможню. Она его хорошо знала.

– Я всегда говорил, что дружеские связи нужно завязывать во всех слоях общества. И в первую очередь с собаками, они для меня на первом месте. Я их обожаю, – заявил Адальбер.

– Первый раз слышу, – заметил Альдо. – А почему тогда не завел?

– С моей-то работой? Чтобы подхватила какую-нибудь гадость в Египте или сдохла там от жары? Я заведу себе собаку, когда выйду на пенсию.

– Значит, жениться ты раздумал.

– С чего ты взял?

– Да с того, что жена может не любить собак, а любить, например, кошек.

– Не хватайся за ложь, чтобы узнать правду. Ты знаешь лучше всех, что я никогда в жизни не собирался жениться.

Больница – просторное, солидное здание – возвышалась на берегу реки. Здание это восстановили в 1736 году после чудовищного пожара, который уничтожил чуть ли не весь Понтарлье. Теперь она была оснащена всем необходимым, чтобы, во-первых, достойно выдерживать холода, потому что наравне с Безансоном Понтарлье считается самым холодным городом во Франции, а во-вторых, чтобы справляться со всеми проблемами самостоятельно, если она вдруг будет отрезана от всех французских и швейцарских соседей, что бывает, когда горный кряж Клюз заваливают снега. При больнице в таком же старинном здании работала аптека.

Дюрталь ввел "журналистов" в приемный покой, где их встретили без особого энтузиазма. Никто не любит представителей прессы, но парижский полицейский шепнул пару слов на ухо капитану Вердо, и атмосфера стала более душевной. Тем более что тревога гостей была искренней. Соважоль получил пулю, которая пока еще не выбила его из ряда живых, но, вполне возможно, дала ему лишь недолгую отсрочку.

В рентгеновском кабинете продолжалось обследование. Морозини сидел, не пытаясь скрыть подавленность. Тяжело передавать Ланглуа недобрые вести о его любимом ученике.

– Он скажет, что ни мы, ни Швейцария не приносим ему удачи! В прошлом году по дороге в Цюрих он сломал себе ногу, а в этом...

– Исходя из моего немалого опыта, у паренька есть шанс выпутаться из передряги, если он сразу не отдал Богу душу, – попытался ободрить их Дюрталь.

– Желательно знать, сколько он потерял крови. Организм как-никак молодой, – подхватил Адальбер, надеясь всех успокоить, и самого себя в том числе. – А вы не знаете, инспектор, что ему понадобилось в этой лесной чаще?

– Он уехал три дня тому назад в Швейцарию, с какими намерениями, не знаю. Но нашли его на том склоне, где тянется дорога, ведущая к замку Гранльё, который называют в здешних местах "Замок у озер".

– Почему во множественном числе? Там много озер?

– Да уж немало! Когда смотришь сверху, они идут каскадом и все окружены огромнейшими елями. Сказочные края! А по другую сторону виднеется Невшательское озеро с Грансоном и Ивердоном. А сам замок как хорош! Не современный, конечно, но очень красивый.

– Какой эпохи? Ну, хотя бы приблизительно?

Дюрталь неопределенно помахал рукой.

– Все понял, – сказал Адальбер. – Наполовину Карл Великий, наполовину Наполеон III.

– Не стоит так шутить, – оборвал его полицейский, окинув ледяным взглядом. – Треть – Крестовые походы, треть – Возрождение и треть – загородный дом XIX века.

– Не обижайтесь, инспектор. Когда вы познакомитесь поближе с моим... коллегой по работе, вы привыкнете, что он большой шутник, – примирительно произнес Альдо.

– Даю дружеский совет: не шутите с местными жителями, они крайне обидчивы.

– А вы позволите задать еще один вопрос? Кто живет в этом замке?

– После смерти графини там проживает всего несколько человек: сторож и его жена, два конюха в конюшне и ниже, на ферме, арендаторы.

– В самом деле, пустовато. А что бывало, когда приезжала графиня с дочерью?

– Графиня приезжала всего два раза. Путешествие графини Изолайн – настоящее цирковое представление. Зато в замке постоянно жила девочка с гувернанткой. Все там обожают малышку, у нее, видно, чудесный характер. На англичанку никто как-то не обратил внимания. Она любила прогулки верхом со своей воспитанницей.

– Надеюсь, она учила девочку не только ездить на лошади, – не без удивления заметил Альдо. – Верховая езда – это прекрасно, но есть более существенные познания, без которых не обойтись.

– Пока не забыл, – вмешался Адальбер. – Где машина Соважоля? Он ведь приехал на автомобиле, не так ли?

– Да, вы правы. На своем, хотя это было совсем не обязательно, – вступил в разговор капитан Вердо. – В наших краях часто случаются аварии, и он мог бы воспользоваться здешней машиной – я ведь служу в жандармерии, – но он настоял на своем. Скромный автомобиль скромного француза. Идеальный, чтобы проскочить незамеченным, но что касается скорости, если вдруг требуется поднажать, сами понимаете...

– Вы пробовали на нем ездить?

– Мы его даже не нашли.

– Значит, займемся поисками. Если вы найдете его первым, будьте с ним крайне осторожным.

– Почему? Он рычит?

– Не громче других, но ошеломляет по части скорости. Если не знать...

– Эта маленькая серая машинка?

– Именно, именно. Чего в ней только нет – два карбюратора, множество приспособлений, и все, что можно, включая сиденья, облегчено. Она снаряд, болид. Впрочем, бог с ней. Мы прекрасно ее знаем и займемся ею, – заключил Альдо.