– И ты тоже собираешься окунуться с головой в приключения? – покачав головой, осведомилась старая дама.

Альдо нервно закурил и глубоко затянулся, прежде чем ответить.

– Не вижу другого выхода, – наконец произнес он. – Мориц не собирается оставлять меня в покое. Да и как иначе? Сам того не желая, я предоставил ему возможность вновь начать азартные поиски, продираясь на ощупь сквозь туман истории. А он считал, что в будущем его уже больше не ждет никаких загадок.

– Вы собираетесь продать ему ваш рубин? – спросила Мари-Анжелин.

– Подарки не продают. К тому же этим камнем совестливый человек хотел хоть в какой-то мере искупить преступление другого. Вполне возможно, я отдам ему этот камень, когда у него будут оба других. Но я совсем не хочу навлекать на него преследование убийцы.

Звон вилки, скорее брошенной, чем положенной на стол, привлек все взгляды к госпоже де Соммьер. Щеки ее пылали.

– А ты, женатый человек, отец троих детей, решил служить ему щитом? Прекрасная мысль! Поздравляю!

Альдо собрался ответить, но маркиза остановила его властным жестом.

– Не спорю, ты и никто другой разбудил дремавшего волка! Потому что у вас обоих одинаковая страсть! Потому что такова твоя профессия! Но я не допущу, чтобы ты бежал впереди, получая предназначенные ему удары! Лиза согласится со мной! Адальбер, налейте мне немного шампанского. Иначе я сейчас задохнусь!

– Впервые в жизни от гнева, а не от волнения, – пробормотал Альдо.

Адальбер поспешил исполнить желание маркизы и воспользовался этим, чтобы заговорить самому, прежде чем Альдо выскажет еще какое-нибудь наблюдение.

– Если ваше спокойствие, дорогая маркиза, можно купить такой ценой, Альдо, безусловно, вам покорится, но скрепя сердце. Искать драгоценности, ставшие легендой, для него не только профессия, но и смысл жизни. Не так уж он любит сидеть сиднем в кабинете и предлагать почтенным клиентам всяческие чудеса!

– Объясните, за что почитать клиента, если он всего-навсего открывает бумажник и приобретает выбранную вещь? – подала голос План-Крепен. – Но я скажу о другом, где бы ни находился этот рубин – в сейфе Кледермана, в сейфе Альдо или у него в носке, он один, без двух других "братцев", фальшивых или настоящих! Но зато уже убиты три человека и пережито мной лично полное опасностей похищение.

– Не лукавьте, План-Крепен, – вмешалась маркиза. – Думаю, что похищение кажется вам самыми яркими днями в вашей жизни или чем-то вроде этого. И все-таки скажите, что нас всех ждет дальше?

Ответил Альдо.

– Для начала нам нужно повидаться с Ланглуа и рассказать о том, что произошло в Брюсселе, попросив сохранить тайну, доверенную нам госпожой Тиммерманс. Неожиданное вмешательство господина фон Хагенталя в судьбу безумной Агаты может на многое открыть ему глаза. Близость швейцарской границы ощущается невероятно. Ты возьмешь это на себя, Адальбер?

– А почему бы и не ты? Или не мы вместе?

– Я хотел бы съездить в Венецию и потолковать с Массариа. Он не может не знать старика, к которому меня отправил, и думаю, хоть что-то расскажет о его родне. Жалею, что не спросил у госпожи Тиммерманс, сколько времени Карл-Август ухаживает за ее дочерью с тем головокружительным успехом, о котором она нам сообщила.

– Сегодня среда, ты возьмешь билет на завтра?

– Признаюсь, что гораздо больше меня бы устроил "аэроплан" моего тестя, если бы он вдруг появился здесь. К тому же, в связи с его новым умонастроением, ему тоже было бы полезно повидаться с нашим славным нотариусом.

Но банкир не прилетел. Позвонив по телефону Луизе Тиммерманс, они узнали, что господин Кледерман все еще в Брюсселе. Альдо взял билеты на поезд.


* * *

Альдо уехал в Венецию вечерним поездом, Мари-Анжелин сидела, как обычно, с маркизой и раскладывала пасьянсы. Надо сказать, что пасьянсы у нее в этот вечер не получались. Может быть, потому, что она была рассеянна. Наконец она собрала карты, сложила их и продолжала сидеть за столиком для бриджа с колодой в руках.

– Я еще раз перебрала все фамильные замки, где мы гостили по несколько дней до лечения в Виши и после, и лишний раз убедилась, что ни один из них не был расположен в Юра или во Франш-Конте!

Госпожа де Соммьер, тренировавшая память с помощью кроссворда из "Фигаро", рассмеялась.

– Да, очень жаль, что семейство Приске де Сент-Адур не распространяется по карте Франции в любую сторону, какая нам понадобилась бы. Ближе всех к тем местам Корсели располагается их поместье в Бургундии. Прекрасные родственники и приняли бы нас чудесно, но нам от этого никакого толку. Все равно слишком далеко. Я ведь вас правильно поняла? Но вот о чем я думаю. Не будет ли неосторожностью снова появляться в тех местах, где ваш портрет был развешан на всех городских стенах. Висел он недолго, конечно...

– Но мы считаем, что узнать... мой нос не составит труда? – спросила Мари-Анжелин не без горечи, заслужив сочувственную улыбку.

Видно, что бедняжка была задета всерьез, если вдруг заговорила вслух об этой и впрямь выдающейся части своего лица, которая до этого всегда была предметом табу.

– Впрочем... Усы вам, конечно, не наклеишь, но существует множество способов изменить свою внешность, не прибегая к услугам профессора Зендера, вашего обожателя. А пока, мне кажется, стоит поставить свечку святому Христофору, покровителю путешественников. На всякий случай. Он может навести нас на хорошую мысль, – добавила маркиза.

Лицо План-Крепен не выразило ни малейшего энтузиазма по поводу свечки, и маркиза, сделав умильное лицо, повторила:

– Почему бы и нет? От свечки никакого вреда, только польза!

– Мы, как всегда, правы! Пойду, схожу и поставлю большую свечу!

Услышав, как хлопнула входная дверь, госпожа де Соммьер с облегчением вздохнула, позвонила Сиприену, чтобы он принес ей, как обычно, шампанского, отпила глоток и вновь принялась за кроссворд. Она очень удивилась, когда услышала звонок. Удивилась и посмотрела на часы. Без четверти семь. Для визитов второй половины дня поздновато. Для гостей к ужину рановато. Да они и не звали никого. Кто же это мог быть?

Маркиза поставила бокал с шампанским на столик, поднялась со своего кресла и принялась перебирать рукой цепочки на шее, ища ожерелье из мелкого жемчуга с лорнетом в изумрудиках, который делал ее импозантную внешность еще привлекательнее.

Между тем паркет уже поскрипывал под твердым, уверенным мужским шагом, а за ним слышался мелкий и дробный шажок Сиприена.

– Амели! – раздался бас профессора де Комбо-Рокелора. – Я приехал попросить у вас пристанища на эту ночь! Хотел остановиться в "Рояль Монсо", но гостиница наводнена участниками какого-то американского конгресса, которые, черт их знает почему, ходят в леопардовых шарфах и в египетских горшках для цветов из красного фетра с черными кисточками, они размахивают ими во все стороны и орут как ненормальные.

– С тех пор как вы закопали топор войны, вы всегда желанный гость в моем доме, – ответила Амели, в то время как профессор целовал ей руку, склонив долговязую тощую фигуру, задрапированную километром серого твида. Широкое серое одеяние и маленькая седая головка делали его похожим на черепаху.

– Но с чего вдруг "Рояль Монсо", когда вы могли приехать прямо к нам?

– Из деликатности! Я приехал в Париж на пленарное заседание в Коллеж де Франс, мечтал воспользоваться случаем навестить вас и даже напроситься на небольшой перекус. Потому и выбрал эту гостиницу, она ближе расположена к вашему дому, а значит, самая удобная. И вот что из этого вышло!

– Ну так поблагодарим людей-леопардов из "Рояль Монсо"! Я очень рада вас видеть! Ваш багаж сейчас внесут. Вы приехали один? Куда вы дели нашего дорогого Уишбоуна?

– Я оставил его в Техасе, откуда и сам недавно приехал. У него там серьезные неприятности с одной из нефтяных скважин. Там случился пожар. Я ему только мешал, к тому же...

– Вам очень не хватало милой долины Луары, – подсказала маркиза.

– Не хватало милой долины Луары... Почему вы так решили?

– Потому что это чистая правда. Я не была в Техасе, но, думаю, и там тоже очень красиво.

– Очень. Но, пожалуй, слишком ровно, слишком жарко и немного однообразно: бычки, лошади. Но бычки и лошади – это лучшее, что там есть. А что касается нефтяных вышек, то уж они-то однообразны до крайности. Считайте, если видели одну, то видели все. Хотя дом нашего друга просто великолепен, и сады, которые его окружают, ничуть не хуже. В общем, я приехал, а Уишбоун присоединится ко мне, когда с пожаром будет покончено. Зимой я снова поеду к нему в Техас. Пока не забыл, передам вам его приветы. Он просил поприветствовать вас и мадемуазель дю План-Крепен. Что-то я ее не вижу. Она в отъезде?

– Нет, пошла в церковь, поставить свечку и помолиться покровителю путешественников.

– У вас неприятности?

– Можно сказать и так. Однако идите наверх и располагайтесь у себя в комнате. Мы ужинаем в восемь. Расскажем вам о своих бедах, пока будем делить хлеб и соль.

Оставшись в одиночестве, госпожа де Соммьер налила себе еще шампанского и принялась пить его маленькими глоточками. Неожиданный гость несказанно ее обрадовал, и она даже подумала, уж не ответ ли это свыше на молитву План-Крепен?

Но Бог не мог не знать, что долгое время она буквально ненавидела этого своего родственника с весьма необузданным нравом. На похоронах его жены она перед всей парижской интеллектуальной элитой обвинила его в том, что он свел бедняжку в могилу. С тех пор, а это случилось лет двадцать тому назад, он отвечал ей такой же ненавистью, и если доводилось упоминать о ней, то называл маркизу не иначе, как "старой верблюдицей". Но упомнал о ней не часто, так как жил далеко от Парижа, в Шиноне, в красивом старинном особнячке и, кроме научных изысканий, занимался еще оккультизмом, возглавляя тайное общество, впрочем, совершенно безобидное, возрождавшее обычаи и обряды друидов. Друидами профессор заинтересовался благодаря своей научной деятельности, поскольку в Коллеж де Франс занимался Средневековьем, начиная от кельтов и кончая Высоким Средневековьем с пламенеющей готикой. Конечно, от кельтов до времен Людовика XI и Карла Смелого прошло чуть ли не десять веков, но познания профессора были столь обширны, что он вполне мог оказаться сейчас полезным.

Альдо и Адальбер, занимаясь в прошлом году очередным расследованием, которое вели в Шиноне, повстречали профессора. Адальбер когда-то у него учился и даже готовил работу для бакалавриата в лицее Жансон-де-Сайи. Альдо выяснил, что они находятся в родстве. Встреча для всех троих была теплой и трогательной. С тех пор они помирились.

Мари-Анжелин, когда вернулась из церкви Святого Августина, встретила известие о приезде профессора не просто благожелательно, но с восторгом, чем немало удивила маркизу.

– Ваша симпатия к господину Комбо-Рокелору – это что-то новенькое! Давно ли вы называли его "старым безумцем"?

– Давно! Очень давно! Я научилась его ценить с тех пор, как он нам помог в Лугано. А господин Уишбоун тоже приехал с ним, не так ли?

– Господин Уишбоун тушит у себя Техасе нефтяной пожар, что, как вы понимаете, нелегкое дело. А Юбер приехал принять участие, уж не знаю, в каком заседании в Коллеж де Франс, ну и, конечно, по своим личным делам тоже.

– Они с Уишбоуном не поссорились, надеюсь?

– Нет, насколько я знаю. Как только милый и славный Уишбоун покончит с пожаром на нефтяной вышке, он сразу же займется поиском грибов в тенистых лесах Шинона, так мне сказал Юбер. А я хочу вам напомнить, что Юбер – специалист по Высокому Средневековью, что совсем не то же самое, что Проторенессанс!

– О, профессор – воистину кладезь знаний! Мы же помним, какую необыкновенную лекцию он прочитал нам о "галльских императорах", а мы об их существовании и не подозревали. А уж сколько сведений он сообщил нам о семействе Борджа! Так что, думаю, о такой яркой и значительной личности, как Карл Смелый, профессор знает больше, чем все мы, вместе взятые. И, между прочим, я недалека от мысли, что профессора нам прислал святой Христофор после того, как я ему помолилась!

Вот и маркиза подумала то же самое.

За ужином между омлетом с трюфелями и артишоками Мари-Анжелин завела разговор о несчастной судьбе герцога Карла и получила следующий ответ.

– Карл Смелый? Невозможно им не заняться, если интересуешься объединением Франции, над которым трудился гениальный политик Людовик XI, один из самых великих наших королей. Если не сказать, величайший...

– Людовик XI – величайший из королей? Этот крот, знаменитый своими ловушками, этот паук...