Луанн Райс - Талисман любви

– Мэй, пожалуйста, поговорите с моей дочерью, пускай она образумится! – воззвала мать Доры к Мэй. – Она хочет устроить свадебную церемонию в пятницу вечером, а я все пытаюсь втолковать ей, что это невозможно. Половина семьи прилетает из Кливленда, а другая половина поедет из Балтимора. Очаровательная церемония после полудня…

– Мама, – сказала невеста с дрожью в голосе, – ты же знаешь, что я хочу церемонию при свечах. Я всегда хо тела. Я…

– Они уже вышли из моды. – Миссис Уилсон возмущенно замахала руками. – Они такие скучные… их организовывали еще в семидесятых. Ты боишься дневного света? Но клянусь тебе, никто, ни одна душа не даст тебе твои годы. У Мэй изумительная визажистка, я видела, как она преобразила Шелли Мастере. Мы ведь все знаем, что Шелли старше тебя!

Мэй поглядела на Тобин, и словно слаженная команда полицейских они раскололи пару. Пока Тобин взяла на себя миссис Уилсон, Мэй подхватила Дору.

Начиная работать, Мэй думала, что к ним обращаются главным образом молоденькие девушки, не уверенные в своем собственном вкусе. Вместо этого она обнаружила, что чаще ее клиентками оказывались тридцатипятилетние, а то и старше, женщины, успешно продвигавшиеся по карьерной лестнице. Они по привычке приносили с собой деловые папки, не выпускали из рук сотовые телефоны. Вот и Доре Уилсон, сегодняшней невесте, было сорок один. Успешная деловая женщина, она носила костюмы «Армани», туфли «Прада». У нее была дорогая стрижка и окрашенные волосы (это постарался Джейсон из Силвер-Бэй) и явно следила за своей фигурой.

Но, как и большинство невест, Дора обращалась к матери, когда возникали такие важные вопросы, как сколько будет обслуги, вечером или днем устраивать церемонию, в церкви или нет.

– Думаю, она права, – сказала Дора, когда они с Мэй отошли в сторону. – В субботу в полдень гораздо лучше. Так практичнее.

– Нет, – Мэй посмотрела Доре прямо в глаза, – она не права.

– Но родственники приезжают издалека…

– Она не права, – повторила Мэй. Она выдержала пристальный взгляд Доры, не отводя глаз. Дора мигнула, как будто пытаясь сопротивляться гипнозу.

– Это – ваша свадьба. Вы – невеста, ваша мать уже использовала свой шанс. Вы мечтали о церемонии при свечах всю жизнь.

– Но я могу ошибаться. Чем больше я думаю… – начала Дора.

Мэй внимательно посмотрела на Дору. Сегодня на ней были джинсы и свитер «Эл. Эл. Бин» синего цвета с белыми точками, напоминающими звездочки.

– Знаете, что моя мама имела обыкновение говорить мне в такие минуты?

– Что?

– Не думай много. Думай меньше.

– Меньше? Боже мой, но ведь надо предусмотреть столько всяких мелочей, обдумать каждую деталь! – Дора повысила голос. – Когда я продаю дом, поверьте, я не советую покупателю «думать меньше» – перед ним контракт, оценка дома, его осмотр… но провести свадьбу еще сложнее!

– Меньше, Дора, – тихо и спокойно повторила Мэй.

Ее собственная голова раскалывалась: тревога о Кайли, воспоминания о повешенном, комментарии психоаналитиков. Но, подумав о матери, она почувствовала, как часть забот покидает ее. В другом конце комнаты Тобин твердо убеждала в чем-то миссис Уилсон, ее голос, выражение лица – все говорило о спокойствии и уравновешенности.

– Мы должны все рассчитать, составить списки. – Дора была уже на грани истерики. – Неужели я могу что-то планировать, не обдумав и не взвесив все «за» и «против»?

Мэй сдержанно ждала, пока пройдет вспышка. Ей нравилась эта невеста средних лет. Она хотела найти способ помочь ей. Неожиданно для себя Мэй вспомнила о хоккеисте.

Их ладони соприкоснулись, когда он поднял на руки Кайли, а его синие глаза, казалось, заглядывали прямо в душу. Уже очень давно ни один мужчина не приходил ей на помощь. И теперь, желая поддержать Дору, Мэй вдруг подумала о глазах Мартина Картье и просто сказала:

– Душа подскажет вам. И сердце. – Она протянула руку и прикоснулась к груди Доры.

Ее рука была спокойна, и она почувствовала, как теплая энергия перетекает от кончиков ее пальцев в дрожащее тело невесты. Дора была довольно резкой и колючей, и все ее годы отражались в морщинках вокруг тонких губ. Но в тот момент годы как будто бы исчезли, и она опять превратилась в шестнадцатилетнюю девочку, хрупкую и очень ранимую.

– Вы всегда мечтали о свадьбе при свечах, – сказала Мэй.

Дора пристально посмотрела на Мэй, и глаза ее неожиданно заволокло слезами.

– Да, – прошептала она.

– Тогда она у вас будет.

– Но моя мама…

– Наберите глоток воздуха, – сказала Мэй, прислушиваясь к голосу матери Доры.

– Но она…

– Наберите глоток воздуха и скажите ей «нет».

– Они разведены. – Слезы заструились из глаз Доры. – Отец живет в Уотч-хилле со второй женой. У меня нет сестер… Я – ее единственная дочь. Она хочет, чтобы я все сделала правильно, у нее тоже есть свои мечты, и я не хочу разочаровать ее…

– Я знаю.

Дора порывисто обняла Мэй, но Мэй едва почувствовала это.

Повернувшись, она пошла в ванную. Она заперлась и пустила воду в раковину. Вода лилась мощным и стреми тельным потоком, достаточно громко, чтобы заглушить голоса тех, кто решал вопросы проведения свадебной церемонии. Она пустила воду погорячее, наклонилась и начала вдыхать пар. Она рисовала в своем воображении, как пар вымывает узлы внутри нее. Ее мать всегда велела ей верить в собственную силу, знать, что волшебство и магия суть обычная повседневная жизнь.

«Нельзя утонуть в бытовых вопросах, – всегда говорила невестам ее мама. – Не прячьтесь в вине, посещении магазинов, физкультуре или работе. Оставайтесь начеку, присутствуйте и сохраняйте свою связь с близкими». Когда Мэй подняла голову, она увидела зеркало, затуманенное паром. Очистив зеркало тыльной стороной ладони, Мэй посмотрела в глаза замершего свадебного планировщика. Ей было жаль, что она не может заклинаниями вызвать дух своей матери, найти утешение в одном из видений, которые даны Кайли.

Они говорили за дверью ванной комнаты. Их голоса проникали через тяжелую древесину в сознание Мэй. После всех споров Дора и ее мать пришли к согласию, свадьба состоится в пятницу вечером.

Мэй закрыла глаза. Почти все невесты надеялись, что безукоризненное платье, верно выбранный день, безупречный мужчина составят в целом идеальную жизнь. Так когда-то мечтала и сама Мэй. Она влюбилась, надеялась выйти замуж. Это выше ее сил, выше магии любви! Иногда она чувствовала, что она вот-вот задохнется от собственной горечи.

Но потом она вспоминала о Кайли. Любовь не прошла мимо Мэй; она только приняла совершенно иную форму. Мэй высушила лицо, затем вышла из ванной. Тобин шла ей навстречу с охапкой розовых роз, тетя Энид брела сзади.

– Это для Доры? – спросила Мэй.

Иногда мужчины посылали цветы своим будущим женам как раз тогда, когда те посещали «Брайдалбарн», и Мэй считала такой жест женихов весьма романтичным.

– Нет, – ответила тетушка Энид.

Она была самой младшей и единственной из оставшихся в живых сестрой бабушки Мэй, с такими же сине-белыми волосами, светло-голубыми глазами и ласковыми движениями, за которыми скрывалось глубокое любопытство ко всему, что происходило в жизни окружающих.

– Цветы тебе, – объяснила Тобин.

Подружки невесты окружили их, кто-то даже наклонился поближе, чтобы посмотреть, от кого же Мэй получила цветы.

Мэй прочитала на карточке:

«Спасибо. Мы победили. Мартин Картье».

– Это тот парень из самолета? – поинтересовалась Тобин.

– Да, – ответила Мэй.

– Мартин Картье? – выдохнула одна из подружек невесты. – Тот самый Мартин Картье?

– Хоккеист, – уточнила Мэй.

– Кто ж не знает, что он хоккеист. Самый красивый из всех спортсменов!

Черный кот потерся у лодыжек Мэй, заставив ее вздрогнуть.

– И как это вам удалось получить розы от самого красивого из ныне здравствующих спортсменов? – поинтересовалась миссис Уилсон.

– А что тут особенного? – ответила тетушка Энид, полуприкрыв глаза.

Мэй держала цветы, погружаясь в сильный мускусный запах роз. Аромат обволакивал ее и уносил куда-то очень далеко. Давным-давно никто не посылал ей розы, и от их аромата, смешанного с какими-то забытыми воспоминаниями, у нее перехватило горло.

– Нам с тобой надо бы укатить на велосипедах куда-нибудь подальше, – шепнула ей Тобин.

– Как только все разъедутся, – улыбалась, вдыхая удивительный запах роз, Мэй.

Бостон всегда был городом, обожавшим спорт. Газеты пестрели статьями о том, каких успехов добились «Медведи» в серии плей-офф. Мэй никогда внимательно не следила за хоккеем, но теперь она вдруг обнаружила, что стала регулярно покупать «Глоуб» и читать о Мартине, интересоваться счетом. Спустя неделю, в субботу, в полдень, в переполненном гостями и новобрачными «Брайдалбарн», они с Тобин оставили радио включенным (правда, приглушив звук), чтобы послушать игру.

– Что это за звуки? – поинтересовалась мать невесты, миссис Рэндолл, матрона из Блэк-Холла, недовольно хмурясь.

На ней был трикотажный костюм и туфли «Феррагоммо». Она имела весьма своеобразное понимание об этикете, которое не предполагало спортивные новости в свадебном салоне.

– «Медведи» играют, – ответила Тобин.

– Прошлый раз, когда мы были здесь, у вас играла такая красивая музыка – ну, помните, пела какая-то ирландская девочка.

– Лорин Маккеннит, – догадалась тетушка Энид. – Я сейчас поставлю.

Она начала доставать диск, но тут Мэй схватила ее за запястье.

– Они ведут три-два, и им осталось еще две минуты игры, – сказала она. – Мы просто обязаны поболеть за них.

– Любимая, это – «Брайдалбарн». Твоя мама всегда говорила, что мы продаем своим гостям настроение, а не только свадебную церемонию. И если они хотят Лорин Маккеннит…

– Жизненные принципы ее мамы никогда не спасали Мартина Картье, – возразила Тобин. – Можете меня уволить, но это – решающие встречи.

– Она права, тетя Энид, – поддержала ее Мэй.

– Атмосфера – это главное в свадебном бизнесе, – сказала мрачно тетушка Энид, отходя от них.

Впрочем, Рэндоллы все равно подписали крупный до говор на платье, цветы, проведение церемонии и прием, а «Медведи» победили, так что все были счастливы.

– «Медведи» победили «Мэйпл Ливз» из Торонто, – проинформировал диктор. – Мартин Картье забросил по бедную шайбу, и теперь Бостон на одну игру приблизился к сражению с «Эдмонтон Ойлерз» за Кубок Стэнли.

– Мар-тэн, Мар-тэн, – кричала Кайли вслед за скандирующим по радио стадионом.

– Мартэн? – переспросила Мэй, улыбаясь и тому, как Кайли называет его по имени, и тому, как произносит имя на франко-канадский манер: Мартэн.

Зазвонил телефон.

– «Брайдалбарн», – ответила тетушка Энид.

Она по слушала какое-то мгновение, затем передала трубку Мэй.

– Здравствуйте, – начала Мэй.

– Мы выигрываем серию плей-офф. – Мартин Картье сказал со своим французским акцентом. – Это все ваши розовые лепестки – они принесли мне удачу.

– Я знаю, я слышала.

– Действительно? Вы следите за хоккеем?

– Начала недавно, – призналась она. – Вы звоните мене прямо со льда? Вы должны быть… Игра ведь только-только закончилась.

– Я уже в раздевалке.

– Ничего себе, – сказала Мэй.

Она представила его в форме, окруженным товарищами по команде. Она могла слышать их голоса на заднем плане, их смех и отдельные возгласы. Ее собственные товарищи по команде – ликующая Кайли, радующаяся за подругу Тобин и умудренная жизненным опытом тетушка Энид – замерли, образовав безмолвный полукруг, и делали вид, будто не слушают.

– Вы получили мои розы? – спросил он напрямую.

– Да, конечно, – подтвердила она. – Они великолепны. Я хотела поблагодарить вас, но не знала, как вам позвонить. Как вы отыскали меня?

– Мэй Тейлор из Блэк-Холла, Коннектикут, – отпарировал он. – Не так уж сложно.

– Я забыла, что говорила вам об этом, все так смешалось в тот день у самолета. Я хотела поблагодарить вас и за это тоже.

– Как ваша дочь?

– С ней все в полном порядке. А как дела у вас?

– Я с тех пор уже летал четыре раза, – признался он. – Все происшедшее беспокоит меня только по ночам, когда пытаюсь заснуть.

– Меня тоже, – поддакнула Мэй.

Ее на самом деле преследовали кошмары после того полета из Торонто. Сначала казалось, что начинает щипать глаза, потом дым обволакивает их, перехватывает горло, иссушает его, и им с Кайли нет никакого выхода… Все сны Кайли были связаны с девочкой-ангелом, которую она видела на самолете, парящую с белоснежными крыльями над головой своего отца. Мэй покорно сделала запись инцидента в своем дневнике. Думая об этом теперь, она поглядела на Кайли.

– Возможно, мы сможем поговорить обо всем этом как-нибудь, а? – закинул он удочку. – Можно я позвоню вам еще? Может, мы могли бы поужинать вместе?