На следующий день они пересекли Рио-Гранде и подошли к мексиканскому пограничному городку. Здесь Рейчел испытала еще кое-что впервые: она напилась.

Она почувствовала совершенно новое чувство боли.

— Держись, дорогая, — слышала она невнятный голос Дэнни.

Она была напугана, но несильно, потому что, с одной стороны, она напилась до беспамятства, а с другой — в голове крутилось, что она делает что-то для Дэнни. Он привел ее в эту странную комнату, дал указания самой толстой мексиканской женщине, которую Рейчел когда-либо видела, и теперь сидел, держа ее за руку, в то время как жуткая обжигающая боль прошлась по ее бедру.

На следующее утро он сказал ей, что она отлично справилась и что он отвезет ее обратно в мотель. Теперь он по-настоящему беспокоился о том, что ей было некомфортно, он даже нашел ей аспирин от боли.

— Я горжусь тобой, малышка. Многие женщины очень плохо переносят это.

Она зашла в ванную посмотреть, что с ней сделали, и испытала шок. На внутренней части ее правого бедра, всего в нескольких сантиметрах от ее половых органов, была нанесена татуировка.

Маленькая бабочка.

И она была такой естественной, такой живой, что казалось, она села на ее бедро и трепещет крылышками.

— Ну как? — спросил Дэнни, стоя в дверях.

— Она болит.

— Это пройдет.

Она взглянула на него.

— Зачем, Дэнни? Зачем ты это сделал мне?

Он вошел и обнял ее. Поцеловав ее в макушку, сказал:

— Потому что я хочу, чтобы ты принадлежала только мне. И это способ, который сделает тебя полностью моей.

Перед такими словами Рейчел не могла устоять. Что бы там ни было — боль или ранняя потеря девственности — в любом случае Рейчел никогда не хотела в жизни ничего так, как принадлежать кому-нибудь. И если дело было в бабочке, то Рейчел была раза татуировке.


На следующее утро они приехали в Сан-Антонио.

Рейчел гордо и радостно уселась рядом с Дэнни в старый «форд», наблюдая, как техасские земли, кардинально меняясь, переходили из пустынь в фермерства, далеко протянувшееся шоссе проходило по землям, на которых ничего нельзя было вырастить. И, наконец, гористая местность, где росли высокие деревья вместо кустов и где, как объяснил Дэнни, на каждые пять акров было по корове. Чаще стали встречаться поселения, заправочные станции, ранчо, и Рейчел надеялась, что теперь осталось немного. Свадебный звон был следующим шагом дня.

Ей нравилось наблюдать, как Дэнни ведет машину. Чем больше она смотрела на него, тем симпатичнее, казалось Рейчел, он становился. Его нос плавно закруглялся, а шрам делал его рот незавершенным — последствие драки, объяснил он. Но ей казалось, что эта маленькая деталь делала его только привлекательнее. У него были очень редкие, почти красные волосы, которые падали на лоб единственным завитком. Его зеленые глаза были ленивыми, казалось, наполовину закрытыми большую часть времени и постоянно хитро посматривали на нее. Но его тело было накачанным и мускулистым, он всегда был в движении. Рейчел испытывала потребность в нем, будто он был заряжен энергией и искал место, где ее можно потратить. И когда бы он ни направлял свой взгляд на нее и ни поднимал уголки губ, улыбаясь, ее охватывали неземные чувства. Дэнни Маккей великолепен.

Она больше не мечтала найти свою сестру в Калифорнии; теперь у нее есть новая мечта.

— Да, сэр, — сказал он, переключив радио в машине, — я буду собой что-то представлять. Однажды я стану большим человеком, с которым будут считаться!

Она улыбнулась и обхватила его руку.

— Я так хочу встретиться с твоими родителями, Дэнни.

— Нет никаких родителей, — сообщил он.

Сан-Антонио располагался на краю мексиканских трущоб, и Рейчел казалось, что она попала в старую Испанию. Она волновалась, когда они с Дэнни проезжали по красивым мексиканским уголкам с названиями Соледад, Нуева или Флорес. Дикий Запад все еще проглядывал здесь для романтически настроенной Рейчел в названиях улиц: Хьюстон, Крокетт. Они проезжали мимо типичных испанских домиков и больших домов, похожих на южные, и обыкновенных фасадов магазинов, которые напоминали ей о маленьких городах в Аризоне и Нью-Мексико. Когда они завернули за угол и там оказался Аламо, у Рейчел перехватило дыхание. Рейчел читала книгу о событиях Аламо, о небольшой группе смелых людей, которые боролись за независимость Техаса, сразу став героями, такими как Джеймс Боуи и Дэйви Крокетт.

Подумать только, она будет жить здесь с Дэнни! Наконец он остановил машину перед зданием, которое показалось Рейчел похожим на старый фермерский дом. На лужайке стоял разобранный грузовик на блоках и без колес. На заднем дворе дома она увидела метры веревок с постиранным бельем. Дэнни велел Рейчел подождать и поднялся на крыльцо. Он постучался, и ему сразу же открыли. Дэнни не было дольше, чем она предполагала, поэтому она решила почитать. Она закрыла книгу в кафе в Эль-Пасо и с тех пор ни разу не открывала ее. Она вспомнила, что до конца ей осталось всего три страницы. Отец обещал показать матери и мальчикам настоящих марсиан.

Оглядевшись вокруг, она открыла свой чемоданчик, лежащий на заднем сиденье, и стала рыться в своих немногочисленных вещах. Книги там не было.

Дэнни вернулся спустя несколько минут.

— Мои друзья сказали, что мы можем перекантоваться у них несколько дней, пока не найдем себе место. Что-то случилось?

— Я потеряла книгу!

— Мы купим тебе новую.

Это был угрюмый домик, Рейчел почувствовала это сразу же, как ступила на порог. Первое, что поразило ее, был резкий запах грязных пеленок. Потом дряблая женщина за железным столом, которая слушала «Час господа». Она скупо поздоровалась с Рейчел, на мгновение оторвавшись от работы, слабо улыбнулась и снова вернулась к следующему делу. Рейчел увидела большие стопки свежевыглаженных рубашек и платьев и поняла, что женщина, должно быть, работала прачкой. Где-то позади дома шумела, не сбиваясь с ритма, стиральная машина.

Там еще был молодой человек, ровесник Дэнни, с копной светлых волос, который все время держал руки в задних карманах джинсов. Он представился Боннером Первисом и провел обоих через столовую, где Рейчел увидела невымытые после завтрака тарелки на столе.

Их привели в спальню с железной кроватью без простыней и с запачканным матрасом, над кроватью висело распятие.

— Это была комната старого Тома, — объяснил друг Дэнни.

— Помолчи, Боннер, — сказал Дэнни и, обхватив властно Рейчел, добавил: — Это нас устраивает, не так ли милая?

Она засияла, как рассвет, комната казалась ей дворцом.

Они прожили в ней две недели: каждую ночь они засыпали на чужих простынях и просыпались каждое утро под звук замученной старой стиральной машины.

Он каждый день оставлял ее дома одну, но Рейчел не придавала этому значения. В отличие от ее отца, Дэнни действительно искал работу. Она не знала, чем занимается Боннер. Оба старательно скрывали, куда они ходили, но она не сомневалась, что рано или поздно они с Дэнни будут жить в своем собственном доме. И она уже точно знала, что сделает в первую очередь. Сначала она повесит желтые занавески. Потом достанет семена герани и посадит их у входа в дом, чтобы люди знали, что им рады. Она заведет кулинарную книгу. Не то чтобы Дэнни и Боннер жаловались на ее стряпню, просто они приходили, набрасывались на гамбургеры со специями и снова уходили до вечера. Мать Боннера сказала, что Рейчел просто святая, потому что девушка освободила ее от готовки и глажки белья.

Фургон приезжал трижды в неделю, привозил большие мешки с грязным бельем и увозил чистые вещи. И трижды в неделю Боннер брал у своей матери деньги.

Дэнни с Рейчел занимались любовью каждую ночь. Она так к этому привыкла, что больше не раздумывала; особенно потому, что это не продолжалось слишком долго. Татуировка зажила (та другая рана тоже зажила, как и говорила ей мать), ей нравилось, когда он засыпал прямо после этого, обхватив ее руками.

Единственным, что омрачало казавшееся ей счастливое время, было то, что она не могла увидеться с матерью.

От Сан-Антонио до Альбекерка было очень далеко, но Рейчел все-таки уговорила Дэнни позволить ей позвонить в трейлерный парк. Однако ей сообщили, что Двайеры переехали и никто не знает куда.

Рейчел решила, что обязательно придумает что-нибудь; она непременно найдет их. А потом, уже в качестве миссис Дэнни Маккей, она сможет как следует позаботиться о матери.

И вот однажды Дэнни вернулся домой с хорошими новостями.

— Собирайся, дорогуша, — скомандовал он, — я увезу тебя отсюда.

— Дэнни! — сказала она, смеясь. — Куда мы едем?

— Увидишь, это сюрприз.

По дороге они остановились перекусить буррито и бобами и потом выехали из центра города, переехали через реку и, наконец, повернули на улицы, где находились бары, девочки, стоящие в дверях, и мужчины в формах, как заметила Рейчел.

— Два воздушно-десантных полка базируются неподалеку, — сказал Дэнни, повернув «форд» на темную улицу. — Келли и Лакленд. Пилотики пришли повеселиться.

Дэнни остановил машину в конце улицы, где тротуар превращался в грязь, а позади начинались поля. Прямо здесь, в конце улицы, на которой все торговые заведения были темными и закрытыми на ночь, стоял ярко освещенный, подобный замку дом с круглыми узорами, огромными корабельными окнами и фантастическими деревянными украшениями вокруг. Во всех окнах горел свет, так что Рейчел хорошо рассмотрела, что здание было выкрашено в ярко-желтый цвет с белой отделкой. В грязи были припаркованы множество машин, а из открытых дверей гремела музыка.

Дэнни аккуратно вырулил в сторону и завернул. Он остановился, чтобы закурить «Кэмел», а потом сказал:

— Пойдем, Рейчел.

Они зашли за ширму на крыльце и оказались в ярко освещенной кухне, где в воздухе висел запах жареной свинины. Рейчел увидела негритянку у разделочного стола, раскатывающую тесто; тут лежало огромное количество свеженарезанных груш, приготовленных для начинки пирога. На кухне было жарко от огромной печи. Рейчел никогда не видела такую большую кухню.

— Как поживаешь? — произнесла женщина приветливым голосом, отрываясь от своей работы и улыбаясь.

Дэнни велел Рейчел сесть и ждать, сказав, что скоро вернется.

Она проводила его взглядом. Дверь открылась, послышалась музыка и что-то похожее на звуки побоев. Потом она незаметно осмотрела кухню.

— Господи, — сказала негритянка, вытирая руку о белый фартук. — Да ты самая тощая девочка, которую я когда-либо видела! Ты, должно быть, голодная. Ну, подожди здесь.

Рейчел сделала, как ей сказали, и вскоре уже сидела перед большим куском яблочного пирога, порцией ванильного мороженого на нем и холодным стаканом молока.

— Я — Элайа, — сказала женщина, вернувшись к приготовлению пирогов. — Кто же ты такая?

— Рейчел.

— Хорошее имя. Откуда ты, детка?

Мороженое таяло на горячем пироге. Рейчел отложила вилку и взяла ложку, чтобы собрать его.

— Нью-Мексико, — ответила она.

— Привет, милая, — поздоровалась женщина, которая вдруг появилась на пороге.

Рейчел посмотрела на нее. Она никогда раньше не видела столько макияжа на лице и решила, что эта женщина, должно быть, очень богата, чтобы позволить себе такое. Она тоже была толстая, что свидетельство о хорошем питании.

— Встань-ка. Дай я посмотрю на тебя.

— Где Дэнни?

— Болтает со старыми друзьями. А ты еще более тощая, чем он описал. — Входя в комнату, она одновременно рассматривала лицо Рейчел. В считанные недели Дэнни заставил ее забыть о своем плохом виде, однако эта женщина вернула Рейчел все ее прежние комплексы.

— Стой тут. Я не съем тебя. Сколько тебе лет?

— Четырнадцать.

— У тебя уже начались месячные?

— Я… я… э…

— Хорошо. Я спрошу у Дэнни.

Дэнни тут же вошел, будто он стоял и подслушивал под дверями.

— Ну, что скажешь? — спросил он женщину.

— А она простовата, правда?

Дэнни нахмурился.

— В ней есть скрытое очарование.

Подойдя к нему и обхватив его руку, Рейчел сказала:

— Ну что, Дэнни, теперь мы пойдем?

— Боюсь, мы не можем этого сделать. Видишь ли, Хейзел — моя старая подруга, и она очень любезно согласилась предложить тебе работать на нее. Я не хочу, чтобы она подумала, что мы неблагодарные.

Рейчел подняла на него глаза.

— Работать на нее? — Она смотрела на негритянку, которая месила тесто так, будто в кухне, кроме нее, никого не было. — А что за работа, Дэнни?