Спасибо за что? Незнакомка возвращается к подругам, а я смотрю ей вслед, как смотрела вслед Мэдди, а потом вслед Каю – в полной растерянности и с ворохом вопросов.

Глава 10

Так ты украла телефон Харрисона, ты, тупая стерва?

Смотрю на сообщение и смеюсь. И даже не смеюсь, а хохочу до коликов в животе.

Мы втроем – Чайна, Кеннеди и я – сидим на моей кровати, и каждое новое послание с угрозами и проклятьями от Харрисона и его дружка Ноа вызывает у нас приступ необузданного веселья. Харрисон называет меня грязной воровкой. Ноа – тупой стервой. А что во всем этом самое лучшее? Они понимают, что ситуацию контролирую я. Знают, что это ответный удар. Поэтому грубят и оскорбляют, поэтому бесятся от злости. Вот только для меня это как об стенку горох.

Бросаю взгляд на телефон Харрисона. Он лежит на моем туалетном столике, заряжается, потому что, когда я пришла домой из кафе, батарея уже разрядилась. Кай сейчас едет сюда, и я уверена, что совместными усилиями мы телефон взломаем.

– Ты должна на это ответить, – говорит Кеннеди, поглаживая разлегшегося у нее на коленях Тео.

– И что сказать?

– Отвянь, гондон, – предлагает моя младшая сестричка, и я шлепаю ее по руке – чтоб не ругалась. Хотя и сама не лучше.

– Ноа – придурок, – говорит Чайна. – Милый парень, пока гладишь его по шерсти, и полная задница, как только теряешь к нему интерес.

В пижаме и шлепанцах она садится к зеркалу и начинает заниматься волосами. Сегодня Чайна расплела косички, которые носила целых шесть недель, и теперь следующая процедура займет едва ли не всю ночь, из-за чего ей не очень нравится, что я вытащила ее к себе. А вот мне нравится распространяющийся по комнате аромат шампуня. Вместе со всевозможными средствами для волос и инструментами она притащила ноутбук, без которого нам не обойтись.

Снова гудит телефон. Чайна и Кеннеди смотрят на меня, а я открываю новое сообщение и жду – какие такие новые пожелания шлют мне Харрисон и его приятели. Но теперь это Кай. Он уже возле дома, но не хочет стучать в переднюю дверь.

– Кай здесь, – объявляю я и, путаясь в покрывале, сползаю с кровати. Толкаю в колено Кеннеди. Она уже знает о Кае и о наших планах мщения. – Тебе пора. И кстати, отнеси в подвал свое белье для стирки.

– Оох, – стонет Кеннеди, и со страдальческим выражением лица поднимается с кровати и, подхватив на руки Тео, плетется к выходу. В том, что сестра будет следить за нами издалека, у меня нет ни малейших сомнений. Ей нужно собственными глазами увидеть Кая, поскольку я уже упомянула, какой он шикарный парень. Стараюсь сосредоточиться на деловой стороне вопроса, но получается не очень хорошо.

– О боже, – паникует Чайна. – Мистер Красавчик вот-вот войдет, а у меня на голове вот это! – Она в отчаянии трясет кудряшками, и я бросаю в нее подушку. Выходя из комнаты, цепляю взглядом свое отражение в зеркале – треники, топик, высокий «хвост» и смазанный утренний макияж. Впрочем, не скажу, что меня это так уж беспокоит. Выходить я не планирую, а в доме у меня на первом месте комфорт. Все равно, что принять друга на ночлег, только ночевать никто не останется, а из гостей лишь одна моя лучшая подруга.

По лестнице спускаюсь чуть ли не бегом, на ходу убираю за уши выбившиеся из «хвоста» прядки. После кафе я постоянно думаю о том, как буду целоваться с Каем. В прихожей останавливаюсь у дверей, обтягиваю треники и быстренько провожу по губам бальзамом, а ведь еще вчера распахнула бы дверь без задержки. Ни с того ни с сего все, что я говорю и делаю в его присутствии, становится вдруг важным и значительным.

Открываю дверь – Кай стоит на крыльце, оглядывает нашу лужайку. На нем черные спортивные шорты и футболка, на голове неизменная бейсболка, а у крыльца уже знакомый мне велосипед. Он поворачивается ко мне.

– Привет. – Кай касается пальцами козырька бейсболки и вежливо кивает.

Боже милосердный. Усилием воли отрываю взгляд от его груди и направляю все силы на поддержание зрительного контакта. Лишь теперь до меня вдруг доходит, что я впервые пригласила парня к нам домой.

– Привет.

Кай смотрит на меня, будто чего-то ждет, и его губы растягиваются в улыбке.

– Так что, мне можно войти или я должен оставаться во дворе?

– Входи, – выдавливаю я и, отступив от двери, жестом приглашаю его в наш пустой и холодный дом. Чувствую, как застучало сердце. Кай переступает порог, сбрасывает кроссовки и осторожно отодвигает их ногой в сторону. Смотрит на меня, ждет, что я подскажу, что делать дальше, и чем дольше я молчу, тем труднее ему удержать улыбку.

– Извини. – Я качаю головой. Давай же, шевелись, переключайся. – Мы наверху, в моей комнате.

Иду к лестнице и снова беру паузу – надо наконец собраться, пока не сделала какую-нибудь глупость. Кай идет за мной. Даже не оглядываясь, чувствую, как он осматривается, знакомится с домом.

– Ванесса? – доносится из кухни голос папы. – С кем ты разговариваешь?

Надо же, вспомнил, что давно не обращал на меня внимания. Самое время. Я останавливаюсь и оглядываюсь. Папа выходит из кухни, вытирая полотенцем руки, смотрит на меня, потом на Кая и снова на меня. На лице и в глазах полная пустота. В этом-то все и дело – в нем нет никаких эмоций.

– Это Кай, – торопливо говорю я. – Нам нужно вместе выполнить одно задание, так что мы будем наверху.

– Здравствуйте. – Кай вежливо улыбается и поднимает руку. Наверно, предпочел бы провалиться под землю.

– Хорошо. – Папа не улыбается в ответ, только бросает на плечо посудное полотенце и возвращается на кухню. Человеку постороннему, такому, как Кай, он может показаться грубым и неприветливым – не каждый видит, что на самом деле он просто раздавлен горем и потерян.

Иду дальше и про себя прошу только об одном – чтобы Кай не завел разговор об этой мимолетной встрече, – но, конечно, случается обратное. Впрочем, любой на его месте не прошел бы мимо. Такое уж впечатление производит папа – неприветливого молчуна… Это неестественно.

– Интересно, поздно вечером ты ведешь к себе в комнату парня, а твой отец едва на меня смотрит? – спрашивает Кай, едва мы ступаем на второй этаж и оказываемся вне зоны слышимости.

– Это потому, что ему ни до чего нет дела, – бросаю я через плечо, потому что не могу оглянуться.

– А твоя мама?

– Ее сейчас нет. Работает допоздна. – Я вру, и ложь ложится камнем на сердце. Вообще-то никакого секрета нет – я была в десятом классе, когда меня срочно сорвали с уроков из-за всполошившего всех известия, что мама умерла. Меня всегда окружали подруги – одни приглашали погулять, другие сидели со мной на ланче, и все были дружелюбны и милы. Я была девочкой, чья мама умерла, но жалость того дня оказалась слишком утомительной. Я больше не хотела, чтобы меня определяло это обстоятельство – смерть мамы.

Прошло совсем немного времени, и я поняла, что изменить отношение ко мне сверстников, сделать так, чтобы меня не только жалели, не трудно. Я начала с того, что поцеловала под трибуной Энди Донована и позаботилась о том, чтобы все только об этом и говорили. На меня снова обратили внимание, но уже не из-за смерти мамы, а по совсем другой причине.

Мы входим в комнату. Пока меня не было, Чайна ухитрилась убрать волосы наверх, а непослушные короткие завитки пригладить зубной щеткой. Увидев нас, она сразу же оставляет волосы в покое.

– Кай, это Чайна. Моя лучшая подруга и волшебница компьютерного мира. – Я улыбаюсь ей и закрываю за нами дверь. – Чайна, это Кай, мой сообщник и специалист по порче колес. Вы вроде бы даже встречались на вечеринке. – Мы все смеемся.

– Привет. – Кай кивает Чайне, и она едва слышно пищит что-то в ответ.

– Устраивайся поудобнее, – говорю я Каю и хлопаюсь на кровать, в глубине души надеясь, что он сядет рядом. Но он садится не на кровати, а на полу. Воспользовавшись моментом, мы с Чайной обмениваемся взглядами – она делает большие глаза и растягивает губы в улыбке, подавая ясный сигнал, что да, так и есть, парень что надо. Тогда, на вечеринке, обсудить его мы так и не успели.

– Для начала, вы телефон зарядили? – спрашивает Кай, переходя к делу, и, прислонившись спиной к стене, подтягивает колени к груди.

– Зарядили. – Чайна отсоединяет телефон Харрисона от зарядника, поднимается и, скрестив ноги, усаживается на кровать рядом со мной. Потом берет ноутбук, но пока его не включает. – Не хочу показаться самой умной, но вы, ребята, не пробовали отгадать пароль? – Она стучит по телефону пальцем. – Пароль здесь из четырех знаков. Я проверю самые очевидные варианты. – Смотрю через ее плечо – она набирает четыре нуля, потом один-два-три-четыре, но ни то ни другое не дает нам пропуска в мир Харрисона Бойда. Чайна задумывается, смотрит на меня. – Знаешь его день рождения?

– Вообще-то да, знаю. – Удивительно, но вот и я на что-то сгодилась. – Был День труда, и мы… – Я умолкаю, вспомнив, что нас в комнате не двое, а трое и делиться подробностями нашего с Харрисоном времяпрепровождения в присутствии гостя неуместно.

Кай ухмыляется и достает свой телефон. Листает, находит календарь, открывает…

– В этом году День труда пришелся на третье сентября. Попробуй эту дату, Чайна. И кстати, твое имя пишется как название страны?

– Нет, мое имя пишется как мое имя, – отвечает с усмешкой Чайна и пробует несколько вариантов написания даты, но результат неизменно один и тот же. Она откладывает телефон и открывает свой ноутбук. – Ладно, угадать не получилось. Вам нужны все файлы, а значит, я не могу сбросить смартфон до заводских настроек. Нужно скачать кучу рискованных программ, так что если какой-то вирус убьет мой компьютер, вы, ребята, покупаете мне новый. И это займет некоторое время, так что вам придется подождать. – Она взбивает мои подушки и усаживается поудобнее.

– Конечно. – Я ценю ее помощь, тем более что знаю – она считает, что мы поступаем нехорошо, и ей это не нравится. Ее моральный компас несравненно вернее моего, но тем не менее Чайна всегда ставит на первое место дружбу. Потому-то и согласилась помочь мне.

– Послушай, Несси, – подает голос Кай. – Я тут, после того как ушел из кафе, дополнил наш список еще одним пунктом.

Я сдвигаюсь к краю кровати и, выгнув бровь, смотрю на него сверху вниз.

– А почему ты ушел из кафе?

– Увидел кое-кого, с кем не хотел разговаривать, – быстро отвечает он, давая понять, что на этом тема исчерпана. – И вот что я подумал. Ты сказала, что Харрисон каждую среду бывает у Боба Ивенса. – Я киваю. – По-твоему, как он отнесется к появлению нежелательного гостя?

– Продолжай. – Я соскальзываю с кровати и сажусь рядом с ним. Вот только что означает «рядом»? Слишком далеко будет бросаться в глаза и выглядеть нелепо. Слишком близко – то же самое. Я сажусь так, чтобы между нами оставался примерно фут, и думаю о той девушке, которая подошла ко мне в кафе после того, как он ушел. Интересно, это с ней он не хотел разговаривать? Она-то определенно знала Кая.

Кай достает из кармана шорт записную книжку, откашливается и зачитывает несколько добавленных им предложений.

– Мы устанавливаем фальшивый профиль на каком-нибудь приложении для знакомств, отмечаем пункт «готов на все», а потом вступаем в переписку и предлагаем желающим встретиться прийти в заведение Боба Ивенса завтра вечером. – Кай бросает на меня взгляд исподлобья и улыбается. – Посмотрим, как он выдержит осаду любительниц острых ощущений.

– А не слишком ли это жестоко по отношению к невинным людям, которые тоже при этом пострадают? – спрашивает Чайна, неодобрительно глядя на нас поверх ноутбука. – И кстати, я сто раз видела этот розыгрыш в кино. На самом деле не очень-то оригинально.

– Оригинальность здесь и не требуется. Главное, чтобы сработало, – с невозмутимым видом отвечает ей Кай. – Имея дело с Харрисоном Бойдом, использовать надо именно то, что работает.

– Хмм, о’кей. Считай, что убедил, – ворчит Чайна, переводя взгляд на экран ноутбука. – Надеюсь, ты все же не собьешь мою лучшую подругу с правильного пути.

Кай всматривается в мое лицо, и уголок рта ползет вниз, вытягивая понимающую и сочувственную усмешку.

– Боюсь, когда я нашел ее, она уже сбилась с пути.

От этих слов теснится грудь. Что это было? Шутка? Или за словами кроется какое-то значение? Я вдруг ловлю себя на том, что хотела бы, чтобы он увидел меня насквозь и узнал обо мне все: что моя мама умерла, а папе нет до меня дела; что я нужна младшей сестре, которую некому больше защищать и о которой некому больше заботиться; что я не верю в отношения из-за страха остаться с разбитым сердцем; что я иногда напиваюсь, поздно прихожу домой и кручу с парнями, чтобы привлечь к себе внимание, и что когда я говорю, что мне наплевать, мне на самом деле не наплевать. Но потом я напоминаю себе, что Кай не может всего этого знать.

– Не беспокойся, Чайна, – выговариваю я, с усилием проглатывая застрявший в горле комок. – Рамки знаю. – По крайней мере, я привыкла так думать.