– Ты провел эту неделю со мной только потому, что у нас была общая цель. – Я прячу руку за спину, но злюсь не столько на него, сколько на себя. Как можно было внушить себе, что Кая заинтересует такая девушка, как я? Вот теперь и Кай тоже злится на меня. Сжал зубы и играет желваками.

– По-твоему, я пожертвовал целой неделей, проводя каждый вечер с девушкой, которая мне не нравится? А почему я всю неделю думал о тебе, когда мы не были вместе? А почему я весь день только и ждал того момента, когда снова увижу тебя?

– Однако же ты стесняешься быть со мной, – указываю я. Слова жалят, как укус пчелы, и сердце сжимается, а грудь снова сдавливает так, что я не могу вдохнуть. Пытаюсь взять под контроль дыхание и качаю головой. – В любом случае это неважно, потому что ты все еще любишь Сьерру.

– Господи! – восклицает Кай, всплескивая в отчаянии руками и дергая себя за волосы. Потом закрывает глаза и делает глубокий вдох. – Как я могу любить Сьерру, если, кажется, почти влюбился в тебя?

Я смотрю на него и пытаюсь понять, он действительно сказал то, что сказал, или это мне только показалось? И тут Кай тянется ко мне, берет мое лицо в ладони и прижимается губами к моим губам. Память обо всех наших первых поцелуях накатывает волной: в ней нежная хрупкость первого прикосновения, первого, еще неловкого и осторожного шага, случившегося в Зеленом Рыжике в среду; и энергия того мгновения, когда его губы нашли мои в подвале харрисоновского дома; и страсть и нежность, которые он выказал прошлым вечером в своей комнате, перед тем как мы разбежались. И вопреки всему – я здесь, я забываюсь в его объятьях, в его запахе, в его поцелуе.

Но ненадолго, потому что мне нужно отстраниться, заглянуть в его глаза. Действительно ли он имел в виду то, что сказал?

И только тогда я замечаю, что внимание всех и каждого сосредоточено на нас. Сначала мы спорили посредине гостиной, потом целовались. А вот теперь на нас устремлены десятки любопытных глаз. Я чувствую, что сгораю от стыда. Волосы падают, скрывая меня от всех, и я вижу только свои кеды.

– Прекрасно! – раздается за спиной голос Мэдди. Бросаю взгляд украдкой на нее – она с довольным видом потирает руки и направляется к нам с Каем. – Ребята, у вас все отлично получилось! Почти по-настоящему. А поцелуй! Ух! Такой страстный. Вам обязательно нужно записаться в драматический кружок. Боже мой. В понедельник первым же делом внесу вас в список.

– Ничего такого не… Мы не… – бормочу я, но Мэдди уже выходит из комнаты. Я растерянно смотрю ей вслед, а Кай прыскает со смеху. Поворачиваюсь к нему… На нас уже никто не смотрит. – Кай глядит на меня с хитринкой, берет за запястье и проводит большим пальцем по тыльной стороне ладони.

– Итак, операция «Смерть Харру» завершена, и теперь можно сосредоточиться на драматическом кружке. – Он берет меня за запястье, поглаживает большим пальцем тыльную сторону ладони и смотрит на меня почти застенчиво. – Выйдем и поговорим?

Глава 23

Держась за руки, мы с Каем выходим из дома в задний дворик. Снега здесь много, и весь он отмечен следами выбегавших сюда покурить. Чуть дальше за столом еще засиделись двое, и в холодном вечернем воздухе поднимаются сигаретные дымки и слышится звонкий смех.

Здесь же и Чайна. Стоит, прислонившись к стене и обхватив себя руками, и разговаривает с Маликом Дорси, ее детской любовью, с которым я за школьные годы пересекалась на нескольких курсах. Заметив меня, она делает недоуменное лицо и большие глаза, что неудивительно, поскольку еще совсем недавно я заявляла, что не желаю иметь ничего общего с Каем, а теперь держусь с ним за руки. Извинившись перед Маликом, Чайна быстро подходит к нам.

– Что-то я не пойму, – бормочет она и смотрит на меня в ожидании объяснений. Ее глаза поблескивают в холодеющем воздухе.

– Ты давно здесь? Видела, что тут случилось? – спрашиваю я. Если с самого начала, то неудивительно, что вид у нее такой замерзший.

Чайна сводит брови к переносице.

– А что такое случилось? Кроме того, что и без того ясно. – Она выразительно смотрит на наши руки, и я чувствую, как теплеют щеки, и без того уже разрумянившиеся от холода.

– Значит, ты не видела, как Кай одним ударом вырубил Харрисона. Это для начала.

– Что? – выдыхает Чайна и, опустив руки, делает шаг вперед и поворачивается к Каю.

– Он это заслужил, – пожимает плечами Кай и отводит глаза.

– Всегда я самое интересное пропускаю! – жалобно стонет Чайна и, вздохнув, бросает взгляд на Малика. – Знаешь, Ванс, ты потом все это мне расскажешь, ладно? – Она улыбается мне, и я понимаю, что Чайна и не против посплетничать, но ей не хочется отрывать меня от Кая.

Я посылаю ей воздушный поцелуй, она отправляет мне ответный, и мы обе убираем их подальше, в надежное место. Чайна бежит через двор к Малику, а Кай берет меня за руку и ведет к стоящим в сторонке стульям. Сметает ладонью снег, кладет на сиденье куртку и предлагает мне сесть.

Наверно, вот так вот люди и замерзают, но сейчас меня это совершенно не пугает.

Мы сидим рядышком, тесно прижавшись и делясь друг с другом своим теплом. Руки и ноги покрываются гусиной кожей, и я плотнее закутываюсь в куртку и поглядываю искоса на Кая. Надо что-то сказать, но что? После его недавнего, сделанного в доме заявления голова все еще идет кругом.

К счастью, первым заговаривает Кай.

– Я вовсе не имел в виду ничего такого, что сказал вчера. А получилось все неправильно, – спокойно, но твердо говорит он. – Я не люблю Сьерру. И не понимаю, почему ты так подумала. Она меня обманула и…

– Я видела тебя с ней. Сегодня. В торговом центре.

Кай смотрит на меня так, словно вот-вот рассмеется, а я смотрю на него и недоумеваю – что же здесь такого забавного. Наконец он качает головой.

– Да, она работает в «Сефоре» и попросила встретиться на ланче, а мне было любопытно, что же такое она хочет сказать.

– И что она сказала? – не отстаю я. Разве они не пытались возобновить отношения?

– Извинилась. Сказала, что виновата и сожалеет. Что хотела бы попытаться начать все заново. – Кай умолкает, сплетает пальцы на коленях, как уже делал утром, когда разговаривал со Сьеррой в торговом центре, и как делает всегда, когда задумывается о чем-то. Смотрит вдаль… – Самое дикое, что я бы, может быть, даже поверил ей, но… Сьерра меня больше не интересует. Поэтому я с легким сердцем послал ее к черту.

– Ух ты, – шепчу я, проглатывая подступивший к горлу комок. Господи, ну почему я всегда тороплюсь с выводами? Решила, что Кай меня не любит, потому что до сих пор любит Сьерру, когда на самом деле это совсем не так. Я снова чувствую себя виноватой, потому что сердилась на него целый день и, как теперь выясняется, совершенно несправедливо и без всякой причины. Может быть, я все-таки зря убежала вчера так поспешно. Может быть, следовало остаться и дать Каю шанс извиниться.

Да, мне определенно нужно быть спокойнее и благоразумнее.

Кай поворачивается ко мне, видит выражение на моем лице и хмурится. Интересно, что он видит в моих глазах, потому что я сама не понимаю, что чувствую. Все смешалось и спуталось.

– Ты так боишься подпустить к себе кого-нибудь, что, как кажется, готова испортить даже то, у чего есть потенциал стать чем-то настоящим.

Кай произносит это уже другим тоном, и меня это удивляет. Мне не нравятся обвинительные нотки.

– Что?

– Согласись, Ванесса, – мягко продолжает он. – Ты пытаешься оттолкнуть меня и поэтому убедила себя во всей этой ерунде. Ты постоянно говоришь себе, что я к тебе равнодушен, что ты не интересна мне, что я по-прежнему люблю Сьерру… Это дает тебе повод.

– Какой повод?

– Не видеть того, что действительно происходит между нами.

Неужели это действительно так? Неужели я подсознательно подрываю то, что у нас есть с Каем, выдумывая что-то несуществующее вроде того, что он все еще любит свою бывшую, а я интересую его только как сообщница? Неужели я и впрямь ищу повод порвать с ним, потому что боюсь?

Осознание этого накрывает меня, как тонна кирпича.

Как получилось, что Кай заметил то, что не смогла заметить я? Как вышло, что человек, с которым я познакомилась в понедельник, уже знает меня лучше, чем я сама?

– Вау… – это все, на что меня хватает. Смотрю в никуда и стараюсь не моргнуть, потому что глаза наполняются слезами. Стискиваю зубы, чтобы не стучали. Я не знаю, что ответить Каю, и парализована открывшейся правдой.

Я хочу понять, куда придем мы с Каем, если пойдем вместе, но меня тревожит это чувство, появившееся после того, как я долго-долго никого к себе не подпускала. Я так боюсь серьезных отношений, боюсь, что впущу кого-то, а потом потеряю, но также боюсь потерять шанс с Каем. Какое ужасное чувство – разрываться между желанием рискнуть хоть раз в жизни и стремлением защититься, что я и делаю последние два года. Не потому ли я пыталась обвинить Кая, убеждая себя, что это он не хочет идти дальше? Может быть, все дело в том, что я не хотела принимать решение?

– Не отталкивай меня, Несси. – Кай тянется к моей руке. Я не противлюсь, и хотя пальцы у него холодные и мокрые, прикосновение приятно. – Разве мы не можем продолжать все, как есть? Встречаться, проводить вместе время, а что будет дальше – потом увидим. А если ты захочешь целоваться, то я обеими руками за.

Я поднимаю наконец голову и смотрю на него. В его глазах надежда и тревога. Он будто опасается, что не достучится до меня, не убедит, и вот сейчас я скажу, что никаких шансов на продолжение нет и вместе мы никогда не будем.

– Можно сказать тебе кое-что? – спрашиваю я.

– Только если это что-то хорошее.

Я вымученно улыбаюсь.

– Ты первый парень, с которым у меня, кажется, может что-то получиться. – Какое огромное достижение. Со мной такого не бывает. Я не сижу на холоде с парнями, держась за ручку и обсуждая нас. Это непривычно, ужасно и восхитительно одновременно.

Глаза у Кая вспыхивают, надежда вытесняет страх.

– Тогда договорились. Капитан Вашингтон докажет тебе, что второго шанса достоин каждый.


Мы уходим с вечеринки, но прежде отыскиваем Чайну, чтобы убедиться, что с ней все будет в порядке и без меня. Она все еще веселится с Маликом и уверяет, что прекрасно обойдется без моей помощи, а потом вернется домой с братом. Потом я нахожу Мэдди, сообщаю, что мы с Каем отбываем, и она снова благодарит нас за изумительное представление. На этот раз никто из нас не пытается доказать ей, что никакого представления не было.

Оставаться на вечеринке незачем. Ни выпивать, ни танцевать на столе меня не тянет – я просто хочу быть с Каем. Мы уходим, когда на часах еще нет десяти.

Идем, держась за руки, невольно ускоряя шаг. Я смотрю на Кая и не могу оторвать взгляд от четкого профиля подбородка, мягких, полных губ, сияющих глаз и той выбритой полоски на брови, которая показалась мне когда-то ужасно сексуальной.

– Как думаешь, что нас ждет в школе в понедельник? – усмехается Кай и засовывает руку в карман черных джинсов. Я замечаю, что он начинает дрожать от холода. Мы уже недалеко от моего дома.

– Что бы ни случилось, воевать я больше не стану. – Я пожимаю плечами. Хватит, сыта по горло, и оно того не стоит. Пять минут удовлетворения от победы над Харрисоном ничего не дали, но только еще больше все испортили. Теперь я буду работать над собой, чтобы стать лучше.

– Я тоже. – Вдоль подъездной дорожки высятся кучки снега, и Кай тащит меня через них. – Думаю, все, что требовалось, мы сделали. Мы развязали тотальную войну, но в данный момент я согласен заключить мирный договор. У меня, кажется, палец сломан. – Он отпускает мою руку, поднимает свою, сгибает и разгибает пальцы и показывает мне посиневшие, распухшие костяшки. Я останавливаюсь, встаю перед ним, беру его руку и подношу к губам.

– Спасибо.

Кай смотрит на меня и качает головой.

– Ты же говорила, что тебя не нужно спасать.

– Сама бы справилась. – Я возмущенно отталкиваю его руку.

Мы смеемся, целуемся и прибавляем шагу – мороз крепчает уже по-настоящему. Идти домой пешком – чистое безумие, но на этой неделе все наши решения были в разной степени безумными. Мы слишком импульсивны и явно безрассудны. Но может быть, именно это и притягивает нас друг к другу.

Вот и дом. Какое счастье. Я даже не помню, когда в последний раз была так рада вернуться сюда. Толкаю дверь, втягиваю за собой Кая и обнаруживаю – надо же! – что папа включил обогреватель на полную. Впервые за долгое время в доме тепло и уютно. Сбрасываю промокшие кеды и вздрагиваю от пробежавшего по спине холодка.

– Кто там? – спрашивает, выходя из кухни, папа. В руке у него сковородка и посудное полотенце. Увидев меня, он сразу успокаивается и опускает сковородку. Вот и наглядный пример того, чем наша семья отличается от семьи Харрисона – там мистер Бойд встречает непрошеных гостей с огнестрельным оружием, здесь мой папа размахивает сковородкой.