— Давно пора. Ты зря из-за меня тут торчишь — я в порядке.

— Я не из-за тебя… Ладно, раз в порядке, то я пару дней поработаю.


*I like Nastya (англ.) — Мне нравится Настя.


**Me too (англ.) — Мне тоже.


***«Не будем говорить об этом!» — «Друг, об этом мы не имеем права даже молчать». Цит. по: Ницше Ф. «Злая мудрость», 1882 г.

Глава 12

Настя любила придумывать разные теории — по любому вопросу. Есть среди них и такая. Может быть, мира за границами сознания не существует? Может быть, когда ты покидаешь дом и не оглядываешься, то его нет больше? Как и людей, которые в нем остались? А появляются они тогда, когда ты снова о них подумаешь. И встретятся там, где ты ожидаешь или внутренне готов их встретить. Сознание даже подкидывает проблемы и сложности, потому что ищет себе занятие. Ведь если бы Настя придумывала саму себя, то она именно такой бы и получилась. Со всеми недостатками, достоинствами, и, вероятно, даже с невозможностью родить собственного ребенка — чтобы подарить себя другим детям. Такой бы она и была, если бы мира за границами сознания не существовало, а все происходило только внутри нее. Но в опровержение этой теории звучал один аргумент — она не смогла бы придумать Артёма. Такого похожего в сути и непохожего в проявлениях на нее саму, но балансирующего на слишком тонкой грани между этими сравнениями. Настино сознание не способно было бы создать его именно таким. Поэтому до сих пор оставалась вероятность, что мира за границами сознания и не существует… кроме Артёма.

* * *

— Тебе надо напиться! Ты в норме, но до сих пор зажатая. Напейся так, чтобы обо всем забыть, — советовал Артём. — Хочешь, я вам с Сеней из своих тайных запасов две бутылки текилы презентую?


Настя вздохнула:


— Сеня в область уехал. Через три дня вернется только, — несмотря на то, что теперь им расширение вроде как и не требовалось — они это и не обсуждали — Сеня оставался на полученной должности, а та предполагала такие редкие командировки. — Твоя текила до тех пор не прокиснет?


— Она-то нет, но за тебя я не уверен, — сомневался Артём.


— Не-не! С тобой вдвоем я напиваться не буду! — рассмеялась Настя.


— Я и не собирался предлагать. Сам этого боюсь.


Настя в очередной раз неловко поежилась — эта тема теперь затрагивалась крайне редко, но забыть о ней совсем они оба были не в состоянии. Артём просто всегда говорил то, что думает. Не думая о том, как это прозвучит. В конце концов, это правда — они научились держаться вместе, но так чтобы и не вместе. После двух бутылок текилы даже Настя бы не спрогнозировала результат. Так что слово «страх» все-таки подходило.


Но мыслишка-то уже закралась, поэтому они мгновенно нашли выход, устраивающий всех: если к ним прибавить текилу, а потом к ним с текилой прибавить двух сестер, то слово «страх» уже лишнее. Настя, в этот период особенно чувствительная, на ходу придумала и новую идею — если бы Артём сошелся с красавицей Катюшей, а под текилу все возможно, то это бы стало таким облегчением! Даже их дружба, будь они родней, не выглядела бы уже странно. И в глазах посторонних, и в их собственных. Катюша замуж еще долго не собирается, о чем Настя знала, но если на кон поставить Артёма, а не обычного паренька, то даже Катюша пересмотрит ставки. Ему Настя эту глупую теорию рассказывать не стала — он же обхохочется до смерти. И начнет сопротивляться. Лучше уж отдать обоих на волю течения.


Гениальный план нарушила Викуля, приведя в однокомнатную квартиру Насти еще и своего парня. Но это ничего, разве она не имела права? Подвыпившая Катюша, правда, заявила тому, что если он еще раз вспомнит о машине, она ему череп пробьет скалкой. Но почти сразу за это извинилась, поэтому он снова заговорил о машине. Катюша, которая всегда называла Артёма красавчиком, с тем никак не флиртовала. Поэтому распитие проходило в теплой, дружественной, но неромантичной атмосфере. Тоже неплохо. Они и посмеялись, и поплакали, и песни попели. Настя, несмотря на первоначальную установку Артёма, на алкоголь не налегала — ей это было и не нужно. Достаточно было оказаться в этом обществе, где собрались почти все близкие. Вот только парня этого раздражающего бы убрать… На что Катюша ему и намекнула. Он, наверное, немного обиделся, а Викуля обиделась сильно. Поэтому они засобирались посидеть в другом месте. Ну а Артёму, Насте и уже шумной Катюше и втроем было неплохо. Даже за добавкой бегали. Потом Настя кое-как уложила разбушевавшуюся сестру с собой, а Артёму постелила на полу.


Настя никак не могла уснуть, поэтому когда Артём встал и вышел на балкон, то не думая, прихватила пуховик и отправилась следом. Ну что они натворят, если в нескольких метрах спит Катюша? Хотя спит та так крепко, что не проснется, даже если рядом с ней ядерные боеголовки взрывать. А поговорить им не возбранялось… Даже если совсем немножко наедине.


Он даже не обернулся:


— Я не знаю, Насть… Я вот всё думаю, думаю, но не знаю…


Несмотря на то, что он ничего конкретного не сказал, она сразу поняла. Потому что она тоже не знала… Она смотрела на него весь вечер и мечтала, чтобы он обратил внимание на Катюшу — ведь та не хуже Эльзы, если приглядеться! И при этом не представляла, что станет делать после.

— Кажется, в нашей стратегии был прокол, — сказала она. — Потому что мы все равно остались вдвоем.

— Только ты почти не пила, — он усмехнулся, а потом повернулся к ней. Застегнул молнию на куртке. — Тебе холодно?

— Нет.

— Если бы ты пила больше, то обязательно бы ответила, что тебе холодно.

Если честно, то так ей и хотелось ответить.

— Возможно. Артём, давай не будем усложнять? Мы ведь уже это проходили — потом снова начнём избегать друг друга. А потом искать причины, чтобы встретиться.

— Точно. Так и будет.

— Я тогда пойду спать, — Настя сказала это, но даже не пошевелилась.

— Если хочешь.

— Не хочу.

Он покачал головой и будто от боли поморщился. Потом снова посмотрел прямо.

— Настя, а если я тебя один раз поцелую? Только один раз. Сделаем утром вид, что обо всем забыли. Сделаем вид, что мы оба много выпили. И больше это не повторим. Никогда в жизни.

Это так долго висело в воздухе, что кто-то из них должен был решиться. Разве их неловкие касания не должны были привести к мысли, что им обоим до дрожи хочется — хотя бы один раз — попробовать эту близость на вкус? Только один раз попробовать.

Она шагнула к нему сама, отчего Артём резко выдохнул. Его пальцы, когда он коснулся ее щеки, дрожали.

— Подожди, — он сам остановил. — Подожди.

И рассмеялся нервно. Настя, одумавшись, отшатнулась, но Артём перехватил ее. Она толкнула его в грудь, но он обхватил ее лицо обеими руками и не обратил внимания на сопротивление. Наверное, он собирался коснуться ее губ нежно. Наверное, когда он уже давным-давно подходил к этой мысли, не хотел, чтобы это произошло так — импульсивно, на эмоциях, слишком. Но она сама резким движением от него будто спровоцировала этот срыв. И Настя тут же сорвалась за ним. Она хваталась пальцами за куртку, шею, волосы, чтобы стать еще ближе. И стонала, когда касалась своим языком его. Наверное, даже если бы Катюша появилась рядом, они бы не смогли остановиться — это копилось слишком долго, чтобы теперь просто так утихнуть.

А Насте хотелось рыдать от отчаянья, что она не может пробраться руками через слои одежды. Чтобы коснуться кожи — и сойти с ума. Звякнуло стекло балконной двери, это Настя ее задела спиной, но даже руки сдержать не могла. Расстегнула куртку и вцепилась в ткань рубашки. Он перехватил ее пальцы, сдавил, а потом сам прижал ладонь к своей груди.

— Настя, Насть… — он попытался что-то сказать, но потом снова вернулся к ее губам.

Дверь подалась назад, но Артём успел восстановить равновесие, не позволив им обоим упасть. Эта небольшая заминка отрезвила, но не до такой степени, чтобы они могли отстраниться. Настя прижалась лбом к его подбородку и зажмурилась. Зажмурилась еще сильнее, пока веки не заболели. И все равно проще никак не становилось.

— Это не совсем то, что я планировал, — Артём сосредоточился первым.

— А что ты планировал? — Насте хотелось расплакаться — она едва сдерживалась.

— Первый и последний. А это был… не последний.

— Я не стану изменять мужу, Артём. И не разведусь. Я его люблю.

— Знаю. Но это точно был не последний. Последние такими не бывают.

— Мы с тобой два эгоиста… Темные звери.

— Только я.

— Нет. Мы оба.

— Помнишь, ты спрашивала, ревнивый ли я? Так вот, я как представлю, как…

— Замолчи! И не смей со мной об этом говорить. Но если спросишь меня о том же, — она оторвалась от него и заглянуть в глаза, — то если бы у тебя появилась девушка, то мне стало бы спокойнее. Я была бы только счастлива!

— Иди спать, Настя. Пока я тебя не убил.

Настя до утра не сомкнула глаз.

* * *

— А куда Артём подевался? — спросила Катюша утром.

— Не знаю. Ночью, наверное, ушел. Не привык, поди, спать на полу после пуховых перин.

Катюша потерла глаза и села.

— Сестренка, ты на меня только не обижайся, но я обязана с тобой поговорить, — Настя сидела рядом и смотрела вперед. Она догадывалась, о чем пойдёт разговор. — Ваша эта… дружба до добра не доведет. Артём влюблен в тебя — это сильно заметно. И поверь, это замечают все, кто видит вас двоих. Молчат тактично, но не могут не замечать.

— А по мне тоже заметно?

— По тебе? Нет, ты скрытная. Но он скрывать не умеет.

Настя молчала.

— Так вот, лучше бы держаться от него подальше. Подумай хорошенько! Представь, что ты поддашься ему — разведешься с Сеней, плюнешь на взгляды со стороны и бросишься к нему.

Настя не могла этого представить. Когда ночью она думала о произошедшем, то у нее внутренности судорожно сжимались. Особенно заметно ее сводили с ума вспоминания о его тогдашнем волнении… Артём вряд ли из тех, кто способен так волноваться. Он и сам этого от себя не ожидал. Себя он удивил даже сильнее, чем ее. В его чувствах нет ничего, кроме искренности — настолько зашкаливающей, что он теперь сам себя узнать не может. Но потом Настя думала о Сене, его родителях, своей матери… которым она покажет, что не такая чистая, как они все о ней думали. И ей хотелось накричать на себя за это.

Катюша продолжала:

— И что будет дальше? Подумай, сколько у Артёма было девушек до тебя и сколько будет после? Только честно об этом подумай.

Неправда. Настя знала Артёма с другой стороны, знала, что пока он встречался с Эльзой, то даже и не думал смотреть на других. Он умеет быть — нет, не верным — преданным, что гораздо больше. И измены ему не нужны потому, что он каждый раз готов делать осознанный выбор в пользу одной. Не ради нее — ради себя. Но он так старательно изображал из себя легкомысленного бабника, что никто и не сомневался в этом. Настя молчала.

— Сейчас он влюблен, это факт, — рассуждала Катюша. — Но какова вероятность, что для него это навсегда? Вот Сеня с тобой навсегда, что бы ни случилось.

Правда. Настя вспомнила, как Артём давным-давно говорил ей об Эльзе: «Если мы разойдемся, то я остыну и влюблюсь в другую». Так и случилось. Он умеет закрывать старые книги и переходить к новым. Настя молчала.

— А ты не думала, что для него стала запретным плодом? Оно ведь так хочется, когда нельзя!

Неправда. Они сошлись с Артемом до того, как появились окончательные запреты. Возможно, сами тогда не поняли, но сейчас это очевидно. И Настя звонила ему за день до свадьбы не для того, чтобы услышать поздравления друга. Она интуитивно хотела уловить в его словах нечто, что заставило бы ее усомниться. И они совершенно точно сейчас бы были вместе, если бы тогда она не вышла замуж. Настя молчала.

— И ты ведь очень мудрая! Ты понимаешь, что есть гораздо большее, чем постельные хотелки. К кому ты побежала, когда узнала о своем диагнозе? К тому, кто разделит эту боль с тобой и не скажет ничего такого, чтобы стало еще больнее — к Сене. Артём любить умеет, но с ним надо быть легкой и веселой. Всегда. А жизнь, она бывает и с проблемами.

Неправда. Она бы, наверное, так и не решилась отпустить его руку, если бы Артём сам ее не уговорил пойти к мужу. Настя молчала.