Я подумал, что в этих негостеприимных местах есть своя красота. Цветá и необъятное небо. Скала всех оттенков охры, прожилки, блестевшие на солнце, словно драгоценные камни, нагромождения песка. Они составляли разительный контраст с прекрасным голубым небом, таким чистым, таким великолепным, что оно казалось чудом и даже внушало страх. Я задался вопросом, что такое небо. Сияющее, оно казалось нисколько не похожим на тело богини Нут, как солнце для меня никогда не было похоже на Эхнатона, хотя успокаивало и давало надежду.

Я рассудил, что, лишенный всех уз, связывавших меня с прежней жизнью, отвергший старые верования, я не должен сильно задумываться, буду ли погребен в соответствии с обрядами, обеспечивающими прекрасное вечное упокоение. Однако же мне не хотелось быть сожранным хищниками. Не думаю, что они могли бы завладеть моей душой, потому что даже если они пожрали множество душ, то не стали ни умнее, ни зловреднее. Мне пришлось наблюдать поведение многих зверей пустыни, и я отмечал их невинность. Большинство из них хищники, но они убивают не по злобе, а ради того, чтобы выжить. У них есть чувства, похожие на человеческие, например ревность или зависть, но способности копить злобу я не встречал ни у одного животного, а вот у ребенка замечал. Поэтому я не верил, что они украдут мою душу, но мысль о такой участи была мне неприятна.

Я вознес молитвы Атону, Амону, Эхнатону и самой пустыне, чтобы они помогли нам, поскольку сомневался, что мы выйдем из этой переделки живыми.

Они показались через час после того, как рассвело. Я насчитал десяток, а вместе с нами отправилось двадцать человек. Половина. Даже такой почтенный человек, как Эйе, ничего не мог скрыть от жрецов.

Мне придется нелегко, но моим преимуществом станет неожиданность, а к этому прибавятся мое оружие, камни и моя твердая уверенность в своей правоте. Чтобы придать себе сил, я вспомнил, кто я и почему я здесь. Умру, но никому не позволю коснуться моей царицы!

Я взял свой треугольный лук, более тяжелый и более тугой, чем тот, какой используют для стрельбы на небольшое расстояние. Этот лук я усовершенствовал во время кратких часов отдыха. Из маленького лука нельзя поразить цель, которая находится довольно далеко. Я положил рядом стрелы. Обернулся и улыбнулся моему другу Эхнатону, возблагодарив его за то, что он дарует свет.

Я подождал, пока последний из них не оказался на расстоянии выстрела. Тщательно прицелился…

И выстрелил.

Один из преследователей свалился с лошади со стрелой в груди.

Девять.

Они не успели понять, в чем дело, и когда последний из оставшихся повернул голову, услышав глухой стук упавшего тела своего товарища, его пронзила вторая стрела, и он упал с коня, который от страха стал бить копытами, что насторожило всех остальных.

Восемь.

Я мало убил до того, как поднялась тревога. Плохо. Очень плохо. Отец отчитал бы меня за это.

Ближайший к двум упавшим что-то прокричал, но его крик оборвался – он был поражен стрелой в горло. Отличный выстрел! Я вновь поблагодарил Атона. Они приблизились достаточно для того, чтобы я мог как следует прицелиться.

Семь.

Они слезли с коней, испуганные, и поглядывали по сторонам, доставая оружие и готовя луки.

Теперь они двигались между скалами и стали трудной целью. Плохо. Они не были новичками.

Я дважды промахнулся и тихо выругался – они в конце концов обнаружили мое убежище. У них не было иного выбора, кроме как чередоваться: одни пробирались между небольшими скалами, а другие их прикрывали. Рискуя, я выстрелил в самого медлительного из них. И спрятался, потому что тут же несколько стрел ударились в скалу, служившую мне защитой, хотя пронзительный крик вызвал у меня улыбку.

Шесть.

Но мне больше нельзя было обнаруживать себя. Я с трудом избегал их стрел. Поменяв тактику, я стал изо всех сил бросать огромные камни, намереваясь попасть в середину круга, который образовали лошади и где оставался один из преследователей.

Камень ранил одного из коней, и тот заржал, встал на дыбы и отбежал от своего трусливого хозяина. Мне показалось настолько недостойным, что кто-то прячется, в то время как другие рискуют жизнью, что я не удержался, снова взялся за лук и на секунду высунулся, молясь, чтобы этот трус оказался вожаком, что было вполне вероятно.

Стрела вонзилась ему в бедро.

Пятеро.

Они подошли довольно близко. Начали подниматься по крутому откосу, громко перекликаясь.

Я взял копье и поразил одного из них.

Четверо.

Но они уже поднялись выше меня. Предстояло самое худшее. Я укрылся за большим камнем и стал их ждать.

– Божественный Атон и твой друг Эхнатон, защитите нас!

Первый налетел, как ураган, и собирался нанести мне удар мечом, от которого я еле увернулся и в ответ ударил его ногой так, что он свалился на землю.

Другой появился передо мной, демонстрируя мощную, словно колонна, руку, держащую копье. Я бросился на землю и вновь возблагодарил богов, потому что копье прошло надо мной. Я вскочил как можно быстрее и, воспользовавшись тем, что мой противник вытянулся во весь рост, бросая копье, нанес ему удар головой в челюсть и услышал, как она хрустнула.

Пренебрегая болью, я бросился на него с таким напором, что он упал на своего товарища, и я воткнул меч ему в горло. Это было не очень-то красиво, но зато практично, и огорчило меня меньше, чем рана бедного коня, в которого я бросил камень.

Трое.

Я задыхался от усилий и от напряжения. С одним из противников мы оказались лицом к лицу, он защищал от солнца глаза рукой, приставив ее козырьком ко лбу. Он выглядел мощным и явно взвешивал, чего я стóю.

Я тоже.

Он согнул ноги и вдруг отклонился в сторону, открывая обзор другому, целившемуся в меня из небольшого лука.

Проклиная его опытность, я попытался увернуться от стрелы. Вытянув правую ногу, я, чтобы сохранить равновесие, качнулся влево на секунду раньше, чем ощутил мощный удар в правое плечо.

Я не мог выпустить меч, несмотря на то что вся рука пылала. Полуприсев, тот здоровенный парень, который отклонялся в сторону, так и остался в этой позе, и я понял, что это мой шанс. Схватил первый попавшийся камень и бросил изо всех оставшихся сил в грудь лучнику, которому не хватило времени послать другую стрелу. У меня тоже не было времени.

Словно по команде, оба парня, огромный, и тот, другой, атаковали меня одновременно с двух сторон, дико вопя, что не устрашило меня, а, наоборот, подстегнуло мои притупившиеся чувства, и таким образом я получил несколько драгоценных секунд.

Рыча от боли в раненом плече, я отбил удар того, что был мощнее, и мы скрестили мечи. Я стал к нему приближаться, чтобы уклониться от удара второго, который подходил с другой стороны. Я мог справиться с ним, хотя рука болела так, что я вполне мог потерять сознание.

Итак, против меня оставалось двое.

Теперь солнце светило в глаза мне. Я смотрел на него и думал, что оно мне не очень-то помогло. Я пропал. И вдруг во мне вскипела ярость и я кинулся на них с криком:

– Ато-о-о-о-о-о-он!

Я снова бросился на более мощного и попытался ударить его мечом. Удар вышел несильный, и он отразил его без труда, но зато я смог ударить меньшего ногой по коленке, однако я попал по ней большим пальцем и подозревал, что от этого удара больно было скорее мне, чем ему. Но он упал, оставив меня один на один с гигантом.

Рыча, как лев, и переложив меч в левую руку, я с яростью атаковал его. Он был очень силен, но не так ловок в обращении с оружием, как я, и, обменявшись с ним несколькими ударами, я ткнул его мечом в бок, отчего он выронил оружие.

Отчаяние придало ему мужества. Он бросился на меня. Я пронзил его мечом, но, неизвестно почему, это никак не сказалось на нем. Он буквально упал на меня, а его ручищи нашли мое горло и стиснули. Я пытался сопротивляться, но это было все равно что сдвинуть скалу раненой рукой, однако же левой рукой я сжимал меч, который был вонзен в тело великана.

Прошло немного времени с тех пор, как он на меня бросился и лишил возможности двигаться, и я отчаянно дергал ногами, чтобы во что-нибудь упереться и высвободить левую руку из-под этой туши. Я задыхался, и Атон, казалось, перестал сиять передо мной.

Перед моими глазами поплыли черные круги, и я уже не чувствовал боли в горле.

Я подумал, что вскоре увижу Атона в образе его друга Эхнатона с чересчур длинными конечностями или, возможно, Анубиса, готового сопровождать меня в путешествии на другой берег Нила.

Невероятно медленно иногда течет время, и много о чем можно успеть передумать за такой краткий миг.

Когда я находился скорее на весах Маат, чем в этой пыльной пустыне, то вспомнил о Нефертити, и это придало мне сил для последней попытки.

Я сосредоточил все силы в правой руке. Непонятно каким образом мой кулак стукнул его по уху, и он ослабил хватку. Я обессилел, но смог потянуться к мечу, торчавшему у него из бока, ощущая в груди приток живительного воздуха и возвращаясь в этот мир.

Я снова ударил его в ухо, и руки его ослабели. Я уперся в него локтями и коленями и перекатил великана на бок.

Двое.

Тяжело дыша открытым ртом, я увидел, что еще один идет ко мне, прихрамывая. Я полностью выбрался из-под тела гиганта и нащупал рукоять меча, но он никак не желал выходить из тела. Я тянул с такой силой, что зубы скрипели, но напрасно.

Вдруг я ощутил боль в ноге и увидел рану – это хромой, который не решался подойти ближе, ударил меня мечом. Боль была сильной, а моя реакция очень резкой, и, открыв глаза, я, не понимая, как это получилось, увидел в своей левой руке меч, с которого на нее струилась кровь.

Я его вытащил!

Не раздумывая, я обрушил меч на испуганного вояку, который мог только, вскрикивая, прикрываться руками, словно я был привидением.

Он вскрикнул последний раз, и жизнь его оборвалась.

Оставался еще один, но я его не видел. Посмотрел вокруг. Только трупы и кровь на камнях. Из одежды великана я сделал жгут, чтобы остановить обильное кровотечение из левой ноги. Если этого не удастся сделать, все мои усилия пойдут насмарку. Я со страхом ждал результата. Сначала кровь просачивалась сквозь материю, и на льне словно расцветали красные цветы, но когда я затянул жгут потуже, через какое-то время кровь перестала идти.

Я с облегчением посмотрел на солнце.

– Благодарю тебя.

Я как следует отдохнул, привалившись к скале и посматривая, не появится ли последний из преследователей. Должно быть, он убежал, но я не мог быть в этом уверен. Я собрался с силами и поднялся, перенося вес на правую ногу. Используя меч гиганта в качестве палки, я мелкими шажками – из опасения, что откроются раны, – обошел камень, чтобы спуститься вниз, в долину, где были лошади, и проверить, не там ли мой противник.

Он был там. Раненый хотел добраться до лошадей, но ему не хватило сил подняться. Он заговорил со мной:

– Лошадей возьмешь с собой?

Я с грустью посмотрел на него.

– Да. Жаль, но я не могу рисковать. Ты поступил бы так же.

Он со слезами на глазах кивнул.

– Убей меня, прошу. Не хочу, чтобы хищники растерзали меня живого. Не хочу умирать как трус.

Я подошел к нему.

– Вас послали жрецы?

– Не знаю. Мне отдал приказ Нахтмин.

Я похолодел.

– Он исполняет приказы Темных?

– Да, но им нужен не ты, а она. Приказано тебя убить, а ее вернуть фараону.

– А что там делается?

– Перемирия не будет. Ее ищут. Хотят, чтобы она подчинилась или умерла, и никак иначе.

– Ты храбрый солдат. Пусть Атон направляет тебя в твоем последнем путешествии.

И я нанес ему удар в грудь, в самое сердце, не глядя ему в лицо.

18

Я подошел к лошадям. Их напугал шум битвы и вид крови, но в конце концов мне удалось их успокоить и заставить следовать за собой. Лошадь была огромной ценностью, и наличие конницы, а особенно колесниц, зачастую решало исход битвы. Войско в основном состояло из пехоты, пеших солдат с копьями, короткими луками, булавами, метательными палками и мечами разной длины.

Оставив притихших лошадей невдалеке, в прохладном месте, я вернулся к Нефертити. Я немного поел, обработал свои раны и собрался улечься рядом с царицей. Я не чувствовал страха. Все нападавшие были мертвы, а лошади, наши благородные стражи, будут чутко охранять наш сон, пока я сам не проснусь. К тому же львы и гиены, которые могли бы представлять для нас опасность, еще не закончили свой страшный пир.

Я накормил и напоил Нефертити. Она ела из моих рук и пила, словно раненый щенок.

Я без сил опустился рядом с ней и взял ее лицо в свои ладони.

– Я победил их всех. Они нас больше не найдут. У нас теперь большое преимущество. Меня ранили, и я смертельно устал. Мне едва удалось их одолеть… Но теперь мы в безопасности. Тебя никто не тронет.