Наталия Яровая - Тень Казановы

Отказываться не стал. Короче, когда бумаги готовы были, мы уже на другом языке разговаривали. Почти за руки друг друга держали.

Я купчую быстренько глазом пробежал. Вадик, так теперь генерального звали, пояснил:

— Ты, Серега, на цену, что в договоре нарисована, не гляди. Сам знаешь, реальную не напишешь, с проблемами разными потом заколебешься. Поэтому и проставили — копейки.

Знаем, плавали. Однако душа шевельнулась: а как кинут? Но виду не подал — пан или пропал! Подмахнул бумажки лихо. По рукам ударили. Еще виски выпили. За удачу в нашем непростом бизнесе.

— Ты, пожалуй, в кассу сам не ходи, — Вадик решил. — Не царское это дело. Сейчас позвоню, пусть сюда бабки принесут.

Согласился с ним. В кресле растянулся. Лапы вытянул. Были и мы рысаками!

Вскорости девушка в кабинет впорхнула. Глазастая, ногастая. По девушкам уже соскучился, сил нет. Может, на ужин ее вечером пригласить? Ресторанчик, то, се…

А она, как мысли мои прочитала, улыбнулась интимно почти:

— Ничего, что в долларах?

— Да хоть в юанях!

Тоже поулыбался ей, в ведомости какой-то расписался, она из кейса красивого деньги доставать стала, на столик передо мной складывать. Пачку, вторую, третью…

— Пересчитывать будете?

— ??!!!!

Головой отрицательно помотал — говорить уже не мог. Чего их считать? Я такие пачки сто раз в руках держал. В банковской упаковке. По десять тысяч каждая — ДОЛЛАРОВ!

Всего девчушка востроглазая десять пачек на столе выстроила. И упорхнула. Я три раза глубокий вдох-выдох сделал. Боялся выдать свое потрясение. Но дар речи все же обрел. Из кресла вылез, Вадику руку пожал:

— Будешь во Владивостоке — заходи. Рыбалку организую. Катерок на острова.

— Спасибо. — Тут он замялся. — Ты только это… Как коллегу по цеху прошу…

— Ну чего?

— Того! Соседей там вокруг тебя еще пятеро осталось. Ты им о размерах сделки нашей не говори. Сам понимаешь — бизнес.

Понимаю. Не скажу. Только Борьку с Анькой попросил не обидеть. Вадик пообещал.

Домой меня на джипе снова везли. Сто тысяч долларов! Безуглов, сто тысяч долларов!

Во Владивосток приеду, Евгении Августовне такую свечу поставлю, что ни в одну церковь не влезет. Узнаю, где могилка, памятник отгрохаю. Какой памятник — мавзолей!

По пути водителя остановиться попросил. Возле супермаркета. Закупился до зубов. Колбасок всяких, банок заграничных, бутылок, фруктов заморских — всякой бяки.

В Серышев приехали — к Борьке сразу ввалился. Как Дед Мороз. Анька руками всплеснула: добра-то сколько, и не ела такого сроду!

— Тогда желание загадывай, — посоветовал ей.

— Зачем?

— Когда в первый раз пробуешь что-то — загадывать надо.

Она всерьез отнеслась, думала долго, потом определилась.

— Забеременеть никак не могу, — сообщила доверительно. — А ребеночка хочется! И еще фэньхуа.

— Чего-о? А ты откуда про фэньхую знаешь?

— Читала в книжке. Любимый фрукт императрицы китайской.

— Анька, перепутала ты все! Императрица лиджи любила. Плод такой скоропортящийся. Вроде малинки нашей. Но побольше. И в шкурке. По три пары коней загоняли, чтоб ей с юга его доставить целым и невредимым.

— Лиджи — скучно! Мне фэньхую хочется.

— Ананас лучше слопай, — из пакета ей достал. — Тоже витамин.

Засмеялись. Потом Анька загрустила, догадалась:

— Уезжаешь?

Кивнул.

В общем, отвальную вечером устроили. Я Борьку во Владивосток зазывал. На корабль пристроить пообещал, на заработки.

— Подумаю, — Борька сказал.

Тайга уральская! Напились, короче.

На следующий день помчался в город. Билет купил, подарки. На Джима справку у ветеринара взял. В собачий магазин зашел — собакам, сказали, только в клетке летать можно. Купил клетку. Развеселился отчего-то. Купил еще ошейник. И намордник размером на сенбернара. Для смеха. Я пока еще не придумал, кому Джима в подарок везу. Гришке хотелось бы. Но Алка стопудово выгонит. Попробую к Вике с ним сунуться. На радостях, может, и проскочим.

Вечером еще раз отвальную сделали. Борьке сказал, чтоб не артачился, а дом продавал. Все равно отсюда выжмут. Борька советоваться взялся: за сколько?

Я заменжевался. С одной стороны — слово купеческое дал, с другой — не чужой он мне.

— Прикинь, Боря, сколько тебе сейчас на житье-бытье надо. И в три раза больше запрашивай. Дадут.

Борька вдохновился.

В Екатеринбург он меня наутро отвез. Простились по-братски. Джим в клетке тосковал.

Полетели! С тремя посадками. Но выдержали. Добрались.

В аэропорту таксисты наперебой. А нам с Джимом что? Мы — парни при деньгах! Вези меня, извозчик!

Город встречал запахами лета и моря. Жизнь продолжается! Да здравствует Евгения Августовна!

Девоньки мои дорогие, здравствуйте! Я снова с вами! Я вечно ваш!

«Ну что ж ты страшная такая? Ты такая страшная! Ты ненакрашенная страшная и накрашенная!» — с улицы неслось, из машины чьей-то. Содержательная песенка, придумают же! Окно закрыла, кондишки добавила. Попутно в зеркало на себя взглянула — ничего нового.

Кофе в турке поднялся шапкой, запахло вкусно, на всю приемную. «Французская ваниль» сорт называется, генеральный его особо жалует. А мне ему лишний раз приятное сделать хочется, а то грустный он какой-то в последнее время.

Кофе по чашечкам разлила, на подносе устроила, салфеточек туда же, блюдо с печеньками. Все как надо.

Дверь кабинета уже коленкой подтолкнула — руки заняты. Шеф с финансовым директором спорили о чем-то.

— Да нае… он тебя, ни копейки не даст! Он никогда ни с кем не рассчитывается, только обещает! — это финансовый выражался. Где воспитывался?

— Выхода, Игорь, все равно нет. Клещами он меня за горло держит…

Тут меня заметили, замолкли на полуслове, шеф улыбнулся мне кривенько, через силу:

— Спасибо, Ирочка. Оставь на столе. И проследи, чтоб нам не мешали пока.

— Прослежу, Максим Витальевич.

Кому ж еще тут за всем следить, если не мне? Хоть величина я в фирме нашей и небольшая, но порядок весь на мне держится. Посетители, факсы, документы, планы. Ира то, Ира се. Но это по мне. И шеф у меня хороший, молиться на него готова. Служу ему как палец на руке — вроде и не великая часть, а туго без него организму. На правой руке, конечно, палец.

Максим Витальевич — человек в городе не маленький, и фирма наша — солидная, медиахолдинг. Каналы на телевидении, радиостудия своя есть, и московские радиостанции филиалы у нас держат, издательские дела всякие, пара журнальчиков глянцевых. Ширимся и ширимся. И коллектив мне нравится. Журналюги и диджеи в джинсах и свитерках, менеджеры поприличней уже — в рубашках с галстуками ходят. Народу много, а живем дружно.

Да вот в последнее время с шефом неладное творится. Смурной, глаза воспаленные, спит, видать, плохо. Шутит редко. По косвенным признакам догадываюсь, что проблемки серьезные его гнетут. Ну а по слухам из курилки — холдинг наш кусочком лакомым оказался. Для одного из корольков городских. Его пост плюс наши возможности — грех не позариться.

Вот и сидит шеф уже неделю в кабинете — то с финансовым совет держит, то с начальником охраны. Ситуация непростая, чует мое сердце. Оттого и стараюсь всеми силами жизнь его облегчить. Кофе любимый в фирменный магазин покупать езжу. В офис прихожу раньше всех, ухожу последняя.

А мне домой спешить незачем. На диване перед телевизором валяться если только. Спасибо, опять же Максиму Витальевичу! Это он мне квартиру подобрал, как узнал, что мы большой семьей в двушке теснимся. И оплачивает от фирмы своей! Все время его за это благодарю, а он говорит: «Ты у меня, Ирочка, важный работник. Мне надо, чтоб по утрам отдохнувшая приходила». Душевный человек! С понятием. Так что уже год одна живу. В свое удовольствие. Детей и мужа пока нет. Все впереди, наверное, мне же и тридцати еще нет. А мужики меня побаиваются как будто. Может, умная я для них сильно? Или рост мой их смущает? Сейчас же сосны двухметровые в моде. А во мне — метр пятьдесят. Так я каблуки высокие надеваю — нормально получается. Мама мне всегда говорила: женщина без каблуков и прически — курица. Поэтому короткие стрижки я никогда не ношу. И цвет волос регулярно меняю, каждый сезон — новый. Сейчас, к примеру, блондинка жгучая. Надеюсь, в этом есть шарм. Особенно в сочетании с глазами, которые мне от папы-бурята достались, слегка раскосые. Есть в этом что-то.

К одежде я тоже щепетильно отношусь, всегда стараюсь быть в форме: юбочка без вызова, но чуть повыше колен. И блузки к ним тщательно подбираю. Жабо чтоб было люблю. И рюшки тоже хорошо. Женственно очень смотрится. И сексуально, наверное. А что такое — сексуально? Когда тебя хотят или ты хочешь? Тьфу, белиберда всякая в голову лезет. Шефу к тому же красоты мои до лампочки — весь в делах. Да и я не для него цвету в общем-то. Есть ради кого стараться — Сережа Безуглов, друг Максима Виталича. Се-ре-жа…

Полгода назад как увидела его — задохнулась. Мир рухнул вместе с моей душой. К его ногам. Он с Урала тогда вернулся: не то дела там у него были, не то проблемы какие закрывал — хватало у него их, по слухам. В приемную зашел. Одет простенько, но приятный такой. Улыбается, а глаза — тревожные.

— Здрасте, — сказал, — барышня, зовут вас как?

Я растерялась — не принято у нас так, но призналась:

— Ира.

— А меня — Сергей. К шефу прорваться позволите?

Тут у меня совсем поморок в голове сделался, я кнопку на телефоне нажала и доложилась:

— Максим Виталич, тут Сергей к вам пришел, — и рот себе ладошкой зажала: что несу? Разве так у нас заведено? Убьет меня генеральный!

А он тут как тут — сам в дверях кабинета нарисовался. Но не грозный, смеется:

— Безуглов! Только про тебя так доложить могут! — И Сергея этого обнял. Чудеса! Так в обнимку и скрылись в кабинете. Долго сидели. То смеялись, то спорили — слышно было. Два раза кофе им варила. А Сергей этот спросил, нет ли чаю. У меня только зеленый был. «В самый раз, — сказал, — и лед туда бросьте. Чтоб холодный был». Шеф его тогда китайцем американским обозвал почему-то.

А у нас, как на грех, все запасы вышли — ни пирожных, ни печенья. Я охране позвонила, чтоб сбегали в буфет, принесли чего. В холодильник заглянула: там мармеладки лежат, мои, домой купила. Подам пока. Выложила на салфеточку.

Сергей, как младенец, обрадовался. «Ух ты, — сказал, — дольки лимонные, мои любимые!» Не кормили его месяц, что ли? Хотя потом охранник эклеров принес, так он к ним даже не притронулся. А мармеладки мои все подмел.

Часа через два из кабинета вышли. Сергей этот глазом веселым на меня глянул. Без тревоги уже. Тут и рухнуло все во мне. А Максим Виталич и говорит:

— Сделай, Ирочка, документы. Сергей Викторович долю в бизнесе нашем приобретает. Подготовь бумаги, уступаю ему двенадцать процентов, партнеры теперь. И к нотариусу назавтра запиши нас.

Довольным голосом таким сказал. Видать, сделка выгодная. И мне радостно сделалось отчего-то. Все быстро оформили, как надо.

Но теперь Сережа Безуглов редко в кабинет к шефу приходит.

— Я в медиа вашем не очень понимаю, — признался как-то. — Чего лезть зря?

А так с Максимом Виталичем они и впрямь старыми друзьями оказались. Шеф часто теперь рассказывал про него. То на рыбалку вместе ездили. То еще вылазки какие совершали. Только никак уловить не могла, сколько у Сережи детей: то ли трое, то ли двое, то ли один. Но не женат сейчас — это точно. Я слушала, как школьница, любые мелочи запоминала. А уж когда Сережа в офис к нам заглядывал — вообще праздник мне на неделю. Я специально для него дольки лимонные теперь держала. И чай зеленый холодным подавала. Вместо кофе. Ему нравилось. Мармелад с чаем лопал и меня нахваливал. Ирусиком называл. И шоколадку всегда приносил мне, большую. Я ее потом по дольке в день рассасывала, как будто привет от него получала.

На день рождения диск мне подарил. Саксофон там. Музыка такая красивая! Я плеер себе специально завела. Чтоб слушать почаще. «Сережа, мой любимый, дорогой! Дороже всех ты на земле для меня! И важнее никого в жизни нет!» Это сердце мое так поет. Под саксофон.

А еще очень мне хочется, чтобы проблемы эти дурацкие в фирме закончились, никто бы на нас больше не посягал и холдинг наш мощным и непотопляемым остался. И хорошо бы, так все получилось, чтобы мои заслуги в этом всеобщем счастье и благополучии оказались самыми весомыми и всеми замеченными. Тогда и Безуглов понял бы, что нет ему жизни без меня. Ну никакой! И захотел бы со мною рядом быть всегда. А я бы всех его детей любила и воспитывала! Хоть двоих, хоть троих, хоть десятерых! Я и сейчас их уже люблю!