Пока я мечтами богатела, руки мои, слава богу, дело делали. Пару факсов отправила, почту разобрала, на звонки по ходу ответила — день и к концу. Из холодильника коробочку со сметаной достала. Бабушкин рецепт: в день по сто граммов сметаны есть — кожа долго молодой будет. Я строго придерживаюсь. Тут как раз селектор и щелкнул:

— Ириша, зайди. — Голос у шефа невеселый. Тихий.

Понеслась скорее. В дверях с финансовым столкнулась. Красный как рак. Сердитый.

Когда дверь за ним закрылась, шеф встал из-за стола, к дивану подошел, сел. Мне рукой показал — тоже присаживайся. Смурной совсем. Помолчал. Потом говорит:

— Ира, дело тут такое… Надо, чтоб ты бумаги подготовила. Я продиктую. И нотариуса пригласи на двадцать ноль-ноль. Только пока все это между нами пусть останется. Всему свое время. Понимаешь?

Не очень-то и понимала. Но кивнула. Чего-чего, а тайны я хранить умею. Могила!

Села за компьютер, Виталич диктовать стал. Я печатала и хоть виду и не подала, но в шок впала полный. Это была передача его доли акций в медиахолдинге, в размере восьмидесяти восьми процентов (все, что ему принадлежало!), Широконосову Василию Павловичу.

Широконосова кто ж не знает? Человек — у власти городской, хоть и зашатался недавно, но еще силен. Криминал такой, что клейма ставить негде. И не скрывает особо. Видать, теперь за холдинг наш всерьез зацепился, отобьемся вряд ли.

Набрала акт передачи акций, протокол собрания учредителей. А учредителей-то двое всего — шеф мой и Сергей Викторович Безуглов.

— Та-ак. — Максим Виталич призадумался. — Тут на документах обе наши с Сергеем подписи нужны. Безуглова сейчас цеплять резона нет, он, скорее всего, начнет горячиться, копьями махать. А не время. Где-то у нас чистые листы с его подписью на всякий случай имелись… — и на меня вопросительно уставился.

А я напряглась вся. Шеф понял сразу и… рассмеялся от души. Давно не видела его таким веселым.

— Да не переживай ты, Иришка, за любимчика своего! Я ему просто головную боль не хочу сейчас навязывать — без толку уже. А его доля при нем остается, это моя уходит. Так что он по-прежнему завидный жених, — и подмигнул мне.

В голове моей сразу все прояснилось и неловко стало перед Максимом Виталичем. Засуетилась. Бланки с подписью из сейфа вынула. Осталось текст, что набрала, к подписи подогнать. Чем и занялась. Попутно с нотариусом связалась. Осечка вышла — никак не мог он вечером к нам приехать, в аэропорт уезжает провожать кого-то.

Соединила его с шефом, а сама первую распечатку сделала. Подпись Безуглова не в нужном месте под текстом оказалась, подработать немного надо бы, но Максиму Витальевичу все же показать занесла. Он как раз с нотариусом договаривал:

— Михалыч, важно это для меня, чтоб именно сегодняшним днем заверено все было. Что за бумаги? Да вот долю свою в фирме человеку одному передаю. Какому человеку? Да не по телефону разговор. Ты уж будь другом — Ириша с документами прямо с утра завтра к тебе заедет, там и ознакомишься… Оформи все, но число обязательно сегодняшнее поставь! Не подведи! — трубку положил. — Иришка, пораньше завтра будь у него. Он до тебя никого принимать не будет, чтоб в талмудах своих нас сегодняшним числом провести. Потом тебе сразу после него в налоговую сдать эти бумажки надо, на перерегистрацию. Эх! Мне и там важно, чтоб сегодняшним числом прием документов прошел! Вопрос жизни и смерти. Обещал я.

Он снова сделал звонок, долго и почти интимно уговаривал какую-то Сашеньку, потом облегченно сказал мне:

— Все. Договорился. Кабинет триста пятый. Будет ждать тебя с утра. Не подведи, Ира! С утра везде будь. Такси возьми, вот деньги.

Я кивнула: буду, конечно! И бланки, которые набирала, шефу посмотреть подала:

— Подогнать еще капельку надо бы, Максим Виталич.

— Сколько займет?

— Минут пятнадцать.

— Нет времени у меня, Ира. Поеду. Бумажки тебе оставляю. Давай заодно еще со своей стороны подпишу сразу, чтоб комплект был. Ты уж все сама до ума доведи. Можешь мне для проверки оставить, я часа через три вернусь, гляну. А ты с утречка пораньше заскочишь сюда, все заберешь, к Михалычу смотаешься и в налоговую. Идет? Только не забудь — секрет все это пока. Чтоб паники на корабле не было. Но спешить надо. Больно уж за горло меня взяли быки эти. Голодные, видать! С детства некормленые. Еще и сроки ставят, козлы. Против лома нет приема!

Я кивнула:

— Максим Виталич, а мы-то как без вас останемся?

Удивился:

— Почему без меня? Я генеральным по всем условиям остаюсь, дело сам вести буду. Не переживай! Кстати, уходить будешь, охрану предупреди, что я еще вернусь. Чтоб наглухо не запирались.

На том и уехал. А мне не по себе все было. Как дальше все сложится? Но как бы то ни было, а распоряжение шефа — закон. Я текст в компьютере выправила, под обе подписи подогнала, на принтере вывела — получилось. Сложила все в синюю пластиковую папочку, в верхний ящик стола шефу спрятала, это наше место — найдет, когда приедет.

Оставшиеся чистые листы с подписями в желтый конверт сложила, завтра сдам в сейф, а пока у себя в шкафу с документами оставила.

Еще часок на работе потолкалась. Мелочовку всякую доделала. Народ наш с окончанием рабочего дня быстро разбежался. Счастливые, ничего не знают. А меня жуткая новость угнетала. Поделиться ни с кем нельзя, одной переживать — трудно.

За окном смеркалось уже. Собираться стала. У зеркала долго проторчала — шарф пыталась на шее в бант увязать, да от расстройства не вышло ничего. Шляпка и та на голову как надо не садилась. Ладно, пальто надела и пошла.

Спустилась по опустевшей лестнице. Внизу — охранник Миша, улыбается. Мне же не до улыбочек было. Предупредила его, что шеф еще вернется, и на улицу вышла.

Домой добралась, когда уже темно было. Переоделась, кашу-минутку заварила себе, голубой экран включила — время к одиннадцати.

И тут телефон ожил. Только зазвонил, а я поняла — случилось что-то. Нехорошее. Необратимое. Трубку сняла.

— Ира, Ира! Это я, Олеся! — подруга шефа звонила. Он с ней последние полгода почти не расставался — семьи-то у него не было. — Ира, ты слышишь?

— Слышу. Что случилось?

— Убили! Максима убили! Только что. В подъезде застрелили! Блин, что делать, Ира?!

— Господи! Олеся! Милицию вызывай! Я Сергею сейчас позвоню! И сама приеду.

С Безугловым связалась сразу. Он был немногословен и сказал, что уже выезжает к Олесе.

Трубку положила. И столбом стоять осталась. В голове — полный хаос. Убили! Максима! Что делать-то?! Что будет с нами со всеми? Со мной, с фирмой, с Безугловым?

Сказала Олесе, что приеду, а сама на диван упала. В голове мысль какая-то засуетилась, оформляться стала: в офисе чистые листы с подписями шефа и Безуглова остались. Непорядок это. Такие вещи никому в руки попасть не должны, Максим только мне доверил. Значит, надо немедленно их забрать и уничтожить.

Срочно натянула пальто, сумочку схватила. И понеслась на улицу. Машину быстро поймала. К офису подлетела в половине двенадцатого.

Миша, охранник, не удивился.

— Шеф еще не подъезжал, — сказал.

Я растерялась сначала, потом сообразила: сама же его предупреждала. Взяла себя в руки:

— Значит, подъедет скоро, я документы ему подвезла.

Миша кивнул. Ключи от приемной и кабинета шефа у меня свои были. Взлетела наверх. Свет включать не стала. Желтый конверт с пустыми подписями сразу нашла. Уже спустилась, когда вдруг о синей папке с готовыми документами вспомнила. Некому уже будет их проверять. Не знаю почему, но я решила забрать и их.

— Миша! Я совсем ворона! Еще одни бумажки забыла!

Он улыбнулся, мы дружили.

— Подержи пока! — Желтый конверт ему сунула и снова наверх понеслась.

На этот раз в приемной свет включила, открыла дверь в кабинет шефа. Темно. Только с улицы фонари светят. Кабинет в полумраке огромным казался, кресла кожаные у камина как сиротки. Эх, Максим Виталич! Кому в них сидеть теперь?

К столу подошла, синюю папку из верхнего ящика достала. И в этот момент по окнам полоснул свет фар. И тормоза внизу засвистели. Выглянула в окно — у входа в офис два джипа огромных остановились. Народу из них прилично выпало — и к нашему входу.

Оцепенение прошло быстро. Сама себе удивилась — откуда что взялось? Не я соображала, а другой в меня кто-то вселился.

Быстро вернулась в приемную, компьютер включила. Пальто на вешалку скинула. Синий конверт в тумбочку свою запихала.

Минуты не прошло — в коридоре затопали, дверь распахнулась. Ввалилось несколько орлов плечистых, но одинаковых. Среди них не без удивления Широконосова опознала. Я до этого его только по телику видела.

Они на меня уставились, я — на них.

— Ты тут за каким? — Широконосов спросил.

Еле лицо недоуменное скроила.

— Работаю здесь. Доклад Максиму Виталичу готовлю. А вы что хотели?

— Что мы хотели — забыли в постели! Секретарша, что ли?

— Офис-менеджер! А шефа уже нет.

— Тонко подмечено, — хохотнул. — Нет уже. Кабинет его открой!

Ну и скотина! Взяла себя в руки:

— На каком основании?

— Открой, сказал! — Широконосов разозлился. — Морда монгольская! Не то в окно тебя спущу!

— Дверь в кабинет Максима Виталича открыта, — с достоинством заметила я. И в компьютер углубилась. Они гуськом в кабинет двинулись. Один в коридоре остался. На шухере, видать. Я в приемной осталась.

А в кабинете у шефа голоса громкие, топот, слышно, как дверцы шкафов хлопают. И тут я поняла: да они эти бумаги, что у меня в синей папке, ищут. Может, думают, что готовы, бумаги-то. Или уверены. Если Максим все задним числом пытается оформить, значит, это они его в эти условия поставили! Ну погоди, Широкозадов! Не знаешь ты меня! Максиму все равно терять уже нечего. Не предполагаешь, какую свинью я тебе с превеликим удовольствием состряпаю!

А мозг уже работал не хуже компьютера. Необходимо уничтожить бумаги из синей папки. Не должны они этому борову достаться. Но как это сделать? Порву — обрывки найдут. Жечь начну — прибегут, унюхают. Забрать с собой? А вдруг обыщут?

«Ира, — твердо сказала я. — Выход один. Ты должна их съесть!»

Из стола документы вытаскивать не стала, так — полоски отрывала и в рот засовывала. От напряжения ничего противного не почувствовала. Стакан боржоми себе палила и конфетку из коробки вчерашней достала, для прикуски. Сначала полоску с подписями Безуглова и Максима Виталича проглотила. Потом — с печатью фирмы. А после, полоска за полоской, — акт передачи акций проскочил. И решение учредителей следом.

Тем временем в кабинете шефа разыскные работы шли полным ходом. Едва я трапезу закончить успела, из кабинета один из приехавших вышел, уставился на меня:

— Чего расселась? Вали до горы! Уволена!

В желудке моем нехорошо уже было, видать, разбухло все, но достоинства я не потеряла:

— Простите, уважаемый! Сразу бы и сказали. А то трудюся и трудюся тут! А оно и не надо уже, оказывается!

— Вали давай! Тундра. Шевели булками! — хохотнул и добавил: — Да у тебя не булки, а баранки! Хотя стой! Покажи сумку. И карманы покажи.

В душе я возликовала. Ищите, голубчики, ищите!

Этот козел в сумке моей пошарил. Карманы плаща прощупал. А потом шлепнул меня по заду. Грубиян! Пальто с вешалки подхватила и смылась охотно. Внизу — Миша встревоженный:

— Ир, шеф-то будет? А то ввалились эти, сказали, встреча у них с Виталичем, а его все нет.

— Да обещался быть. — Я плечами пожала. И на улицу выскочила.

— Ира! Ты папку свою оставила! — догнал меня и конвертик желтый протянул.

— Спасибо, Мишечка! Совсем ворона я! Спасибо!

Домой добралась уже в глубокой ночи. Разделась, чаю заварила. Ну что, Ируся, делать теперь будем? Широконосову бумаги обломились. Максим Витальевич одобрил бы меня. Вряд ли он подарки такие Широкозадову делать собирался, на другой исход явно рассчитывал.

Взгляд упал на желтый конверт. В нем — чистые листы с подписями обоих учредителей медиахолдинга, Безуглова и Максима. И тут целый вихрь новых мыслей ворвался в мою голову. Кажется, судьба дает мне возможность осуществить свою мечту!

«Ира, у тебя есть реальный шанс осчастливить своего единственного мужчину!»

И представилось мне, как Сережа берет мои руки в свои, целует их нежно, глядя мне в глаза, и шепчет: «Солнце мое! Это тебе я обязан всем!» После этого он на руки меня подхватывает, лицом в волосы мои зарывается, и… и… Дальше тоже красиво все. Как в романе про Анжелику. Самой себе завидно стало!

И я села ковать свое счастье. Компьютер включила. Набрала текст. Решение учредителей и акт о передаче пакета акций медиахолдинга в размере восьмидесяти восьми процентов Безуглову Сергею Викторовичу. И распечатала. На бланках с подписями. Один хозяин теперь у нас — Безуглов. Со вчерашнего дня.