Лиз Карлайл - Тень скандала

— Не беспокойтесь, мадемуазель Готье. Ничего страшного не произойдет. Белкади создаст видимость опасности, чтобы отвлечь полицию.

Грейс взглянула на него с явным сомнением. Она начала подозревать, что единственная опасность на Сент-Джеймс-сквер исходит от мужчины, сжимавшего ее локоть.

И возможно, ее жизнь в его руках.

«Женщинам, — подумал Рутвен, — нет места в моей жизни».

И не нужно обладать даром предвидения, чтобы знать, что и это милое существо не станет исключением.

Однако при всех его стараниях избегать представительниц прекрасного пола — даже более усердно, чем остальных представителей человеческого рода, — он оставался мужчиной, с мужскими инстинктами и мужской тягой к приключениям. И возможно, с некоторой толикой галантности, еще сохранившейся в нем.

Что бы ни двигало Рутвеном, ему хватило трех минут, чтобы вытащить своего друга Бессета из кофейной комнаты и поведать ему о любопытной встрече с мадемуазель Готье. Впрочем, ему потребовалось еще целых пять минут, чтобы оправдать свой поступок.

Они стояли наверху мраморной лестницы. Лорд Бессет задумчиво потирал подбородок. В его глазах, как обычно, светилась настороженность.

— Как я понял, вы считаете, что нам следует взяться за это дело, — сказал он. — Признаться, я не совсем понимаю, какое это имеет отношение к «Братству». Даже если эта женщина знала Лейзонби в Алжире, она не из нашего круга.

— Вы не можете этого знать.

Губы Бессета дрогнули в понимающей улыбке.

— Зато вы знаете. Иначе вы бы уже сообщили мне об этом.

Лицо Рутвена напряглось.

— В этом деле я ни в чем не уверен.

— Что ей известно о Лейзонби? — Бессет понизил голос. — Вы сказали ей, где он?

— Нет, конечно, — отозвался Рутвен. — Я сообщил ей, что его вызвали домой, что, в общем-то, правда. Так вы намерены помогать мне или нет? Я имею в виду, пока не объявится Лейзонби?

Лорд Бессет скрестил руки на груди и прищурился, устремив на него оценивающий взгляд.

— Почему мне кажется, дружище, что эта дама недурна собой? — промолвил он. — Впрочем, вы никогда не были рабом женских прелестей, не так ли? Вас всегда привлекала внутренняя красота.

Внезапно снизу донесся грохот распахнувшейся двери, звуки падения и ударов, за которыми последовали цветистые проклятия.

— Должно быть, это старина Пинки, — сказал Рутвен со вздохом, открыв дверь кофейной комнаты. — Так как, Джефф?

Бессет поклонился почти с королевским достоинством.

— Как пожелаете, лорд Бафомет.[9] Ведь вы наш князь Тьмы. А мы ваши скромные каменщики. Вольные…

Рутвен дернул головой в сторону открытой двери.

— Вы снова начитались средневековой чепухи. Входите и постарайтесь не дать этим двоим прикончить друг друга.

Это была непростая задача.

В конечном итоге они усадили Белкади и его противника по разные стороны большого стола и послали за бутылкой крепкого шерри, хотя полдень едва миновал.

— Я не хочу с вами разговаривать, чертов дикарь! — выругался Пинки, кинувшись через стол на Белкади.

— Тихо! — Бессет вскочил со своего места, схватил Пинки за шиворот и оттащил назад.

— Мавританское отродье! — Пинки рванулся из его хватки, побагровев от ярости.

Белкади не шелохнулся, невозмутимо глядя на него.

— Мне ужасно жаль, приятель, — произнес он со скучающим видом. — Но я мог бы поклясться, что ты обругал покрой моего сюртука.

— Покрой сюртука? — переспросил лорд Бессет, пройдясь взглядом по помятой куртке Пинки с разными пуговицами. — Видимо, произошла ошибка. Джентльмены, мы соседи, а порой даже партнеры по бизнесу. Давайте забудем об этом маленьком недоразумении.

— Охотно, — отозвался Белкади.

Пинки приложил смоченный в воде платок к правому глазу, под которым появился огромный синяк.

— Пришлите мне счет, Ринголд, за ваш испорченный галстук.

— Я позабочусь об этом, — подал голос Рутвен. Вытащив кошелек, он отсчитал несколько банкнот и подтолкнул их через стол к Пинки. — Полагаю, этого достаточно.

Ринголд прищурился.

— Ну да, вы, богатенькие ублюдки, уверены, что можете купить старого Пинки в любой момент, когда у вас возникнет такое желание, — проворчал он. — На эту пачку денег можно обзавестись дюжиной шикарных галстуков. Чего вы хотите, Рутвен?

Маркиз улыбнулся:

— Позвольте мне говорить прямо.

— Да, вы никогда особо не утруждались светскими беседами, — парировал Пинки.

Рутвен и Бессет обменялись понимающими взглядами.

— В среду ночью в Белгрейвии произошло убийство, — сказал маркиз, задумчиво постукивая пальцами по столу. — Я хотел бы узнать, что говорят об этом.

Пинки фыркнул, все еще прижимая к глазу мокрый платок.

— Парня звали Холдинг, — сказал он, настороженно глядя на Рутвена. — И он мертв, не так ли? Вот и все, что я слышал.

Рутвен вытащил еще одну банкноту.

— Я хочу знать, было ли это ограблением, — сказал он, бросив ее на стол. — Я хочу знать, было ли разбито окно или взломана дверь. Я хочу знать, было ли что-нибудь украдено. И я хочу знать имя невесты. Короче, я хочу знать все, что говорят об этом в преступном мире. Ясно?

Пинки облизнул губы, колеблясь, затем тряхнул головой.

— Оставьте себе свои деньги, шеф, — гордо произнес он, взяв со стола одну банкноту. — Этого достаточно за мои сегодняшние хлопоты.

— Что вы хотите этим сказать? — осведомился Рутвен с опасной мягкостью в голосе.

Пинки сузил глаза.

— Что никакого грабителя не было. Это поляна Джонни Ракера. Он бы знал, если бы что-нибудь украли. И сказал бы мне.

— А он молчит?

— Сказал, что ничего не знает, — произнес Пинки уверенным тоном. — К тому же Джонни не поощряет насилие такого рода. По слухам, это сделал кто-то из слуг.

— Кто именно? — вмешался Бессет.

Пинки пожал плечами.

— Наверное, гувернантка, — предположил он. — Вообразила, будто влюблена в Холдинга. Что взять с француженки? — Он бросил злобный взгляд на Белкади. — Говорят, эти лягушатницы — темпераментные создания.

Тот только улыбнулся.

Рутвен подтолкнул банкноты к Пинки.

— Считай это платой за будущие услуги, — сказал он. — Поговори с Куотермейном: может, он что-то знает. Еще раз побеседуй с Ракером. Опроси скупщиков краденого в городе. Если обнаружится что-нибудь похищенное из дома Холдинга, я заплачу вдвое больше его стоимости.

— Там ничего не украли, — возразил Пинки.

— Посмотрим.

После секундного колебания Пинки сгреб со стола банкноты.

— Я вас предупредил, сэр. Рутвен вытащил карманные часы.

— Я зайду к Куотермейну сегодня вечером, около одиннадцати, — сказал он, сверившись с часами. — Подготовь для меня отчет.

— Ха! — отозвался Пинки с сомнением. — Решили попытать счастья за игрой? Куотермейну это не понравится.

Рутвен смерил его мрачным взглядом.

— Я не играю на деньги. Скажи лучше: кому поручено это дело в Скотленд-Ярде?

Пинки ухмыльнулся, обнажив ряд крепких желтых зубов, которые сделали бы честь волку.

— Вашему дружку, Ройдену Нейпиру. Так что желаю удачи, Рутвен.

Он сунул банкноты в карман и направился к двери.

Рутвен выругался себе под нос. Нейпир… Ему следовало догадаться, что убийство любимца правительства привлечет внимание на самом верху. Заурядный сержант полиции не достоин заниматься убийством Итана Холдинга.

— Весьма любопытно, — промолвил Бессет, проводив Пинки взглядом.

Белкади тоже поднялся.

— Что-нибудь еще?

— Да, — сказал Рутвен. — Это касается дамы, которая только что покинула нас. Мадемуазель Готье. Она дочь коменданта Анри Готье.

На лице Белкади отразилось удивление, что случалось редко.

— Неужели?

Губы Рутвена иронически скривились.

— Во всяком случае, так она утверждает. И эта дама — англичанка по матери.

— У коменданта действительно была жена-англичанка, — признал Белкади. — И, по слухам, красавица дочь.

— Мадемуазель Готье определенно соответствует этому описанию, — заметил Рутвен. — Она утверждает, что поселилась у своей тетки по фамилии Хайд на Манчестер-сквер.

— Но вы ей не верите, — заметил управляющий. — И хотите, чтобы я подтвердил ее слова.

— Черт побери, Эдриен! — Бессет вскочил на ноги. — Мы должны действовать в интересах женщины, которой вы даже не доверяете?

Рутвен пожал плечами:

— Впервые, джентльмены, я не знаю, чему верить. — Он развел руками. — Поверьте, для меня это необычное состояние. Осмелюсь предположить, что она именно та, за кого себя выдает, но у меня нет времени, чтобы удостовериться. Так что придется вам, Белкади, заняться этим.

Бессет всплеснул руками и с приглушенным проклятием вышел из комнаты. Белкади отвесил издевательский поклон и последовал за ним.

Рутвен снова остался один — состояние, которое он предпочитал всем остальным.

— Грейс! Грейс, это ты? — раздался раздраженной голос, едва она приоткрыла парадную дверь скромного городского дома ее тетки.

— Добрый день, тетя Абигайль, — отозвалась Грейс.

— Для тебя — возможно, — последовал нервный ответ. — Но не для меня.

Грейс сняла плащ, сожалея, что не вернулась домой позже. Но слишком многое давило на ее сознание, чтобы наслаждаться прогулкой по городу.

Навстречу поспешила горничная Мириам и, поймав взгляд Грейс, закатила глаза.

— Здесь была полиция, — почти беззвучно произнесла она, взяв у девушки плащ. — Они ушли минут десять назад, и у се милости сразу же начался приступ.

Приступом слуги называли бесконечные жалобы тети Абигайль на жизнь.

— О Боже. — Грейс убрала ключи в сумку. — Она приняла свое лекарство?

Мириам поджала губы.

— Да. Я дала ей двойную дозу.

— Умница. — Грейс сделала успокаивающий вздох, помедлив перед зеркалом, чтобы пригладить волосы. — Как я выгляжу, Мириам?

— Не хуже, чем обычно, — отозвалась горничная. — Вряд ли вашу тетю это сейчас заинтересует.

Предостережение было совершенно излишним. Грейс храбро улыбнулась Мириам и поспешила по коридору в гостиную.

Леди Абигайль Хайд полулежала на своей любимой кушетке, обмахиваясь веером, с нюхательной солью и извечным стаканом укрепляющего напитка на столике розового дерева.

— Тетя Абигайль, как вы себя чувствуете? — Грейс поспешила к тетке.

— О, Грейс, ты не представляешь! — вскричала та, замахав веером более энергично. — Какое ужасное утро! Да еще после убийства буквально у тебя на глазах! О чем ты только думала, устраиваясь работать к таким людям!

«О том, — пробормотала про себя Грейс, — что мое присутствие здесь нежелательно».

Она действительно помышляла только о том, как бы сбежать отсюда, не желая быть обузой для женщины, предпочитающей воспоминания о великолепном прошлом и мечты о том, какой могла быть ее жизнь, убогой реальности. Но вот она опять здесь, хотя жизнь с теткой стала еще более невыносимой.

Грейс оглядела просторную комнату с выцветшими шторами и мебелью, которая была в моде лет сто назад. Все здесь напоминало о былом богатстве, которое давно утратило свой блеск. Взглянуть хотя бы на просевший парчовый диван у окна. Грейс внезапно поняла, почему ее мать когда-то сбежала от всего этого.

— Тетя Абигайль, они вполне приличные люди, — принялась уверять она. — И я убеждена: мистер Холдинг не имел понятия, что его убьют, иначе он никогда бы не обременил вас даже малейшей связью со своим семейством.

Леди Абигайль перестала обмахиваться веером, повернув к ней голову.

— Ах ты, бессердечная девчонка, — прошептала она, дрожа от ярости. — Можешь сколько угодно издеваться над моим отчаянием, но тебе будет не до смеха, когда я расскажу, что сегодня здесь была полиция.

Грейс сцепила руки на коленях.

— Мне очень жаль, тетя.

— Да, полиция! — взвизгнула леди Абигайль. — И эта злобная кошка, миссис Пиклинг, все видела из своего окна! Теперь вся улица будет знать, что мы имеем отношение к этому грязному делу. О, какое унижение! И все по твоей вине, Грейс. Да, я обвиняю тебя. И обвиняю твою мать…

В том, что та отправилась когда-то в Париж и влюбилась во француза без копейки за душой, унизив этим свое семейство. А потом жила в палатках, якшаясь с испанцами, арабами и бог знает с кем еще. И умерла слишком молодой, не настрадавшись достаточно, чтобы искупить свою вину.

Грейс, часто слышавшая эту тираду, привычно отключилась, поглаживая морщинистую руку тетки и напоминая себе, что Абигайль Хайд — единственная родственница ее матери. И что она стара, плохо соображает и вовсе не хочет обидеть ее.