— Если мне отведена роль сторожевого пса, неплохо было бы знать, от кого я ее охраняю.

— От больших злых волшебников. — Дана рывком открыла дверь. — Если с Мэлори что-то случится, я не только воткну этот нож тебе в сердце. Я его вырежу и скормлю бродячим собакам.

Джордан провел рукой по животу, пытаясь унять спазмы. Это у нее тоже хорошо получается.

Он посмотрел на кофе, к которому Дана не прикоснулась. Сознавая, что поступает как мальчишка, вылил кофе в раковину и, как мальчишка же, добавил:

— К черту, Дылда!


Мэлори расматривала картины, пока все не поплыло у нее перед глазами. Она сделала несколько пометок в блокноте и устремила взгляд в потолок. Стала перебирать информацию, пытаясь нащупать хоть какую-то закономерность.

Поющая принцесса, тень и свет, внутри и снаружи. Посмотреть и увидеть то, чего не видели прежде. Любовь разрушит чары, а сердце выкует ключ.

Проклятье!

Три картины, три ключа. Значит ли это, что в каждом полотне есть некий знак, подсказка для поиска одного из ключей? Или сочетание всех трех картин позволит найти первый ключ? Ее ключ?

Пока Мэлори ничего не могла понять.

Во всех трех полотнах есть нечто общее. Первое и самое главное — это мифологический сюжет. Затем лес и тени. Скрытая в них фигура.

Должно быть, Кейн.

Но откуда Кейн на картине, изображающей Артура? Он действительно присутствовал при обретении королем Эскалибура или Ровена с Питтом намеренно включили его в картину как некий символ?

Но даже при наличии общих элементов полотно с Артуром выбивается из общего ряда. Может быть, существует еще одно, действительно завершающее триптих о спящих принцессах?

Где его искать и о чем может ей рассказать третья картина?

Мэлори повернулась и еще раз посмотрела на работу, изображающую юного Артура. Белая голубка в правом верхнем углу. Символ Гвинев? Начала конца?

Измена. Ее последствия.

Последствия любви. А может быть, их переживает сама Мэлори? Душа — такой же символ любви и красоты, как и сердце. Чувства, поэзия, живопись, музыка. Магия. Все это душа.

Без души нет красоты.

Если принцесса поет, значит, у нее поет душа?

Ключ может находиться в месте, пронизанном любовью или живописью, красотой или музыкой, либо там, где был сделан выбор: сохранить их или отринуть.

Значит, музей? Галерея?

«Галерея»… Мэлори словно ударили током. Она вскочила и закричала:

— Дана!

Мэлори бросилась на кухню и замерла на пороге, увидев Джордана Хоука. Друг Флинна сидел за столом и стучал по клавишам ноутбука.

— Прошу прощения. Я думала, тут Дана…

— Ушла несколько часов назад.

— Часов? — Мэлори провела ладонью по лицу, словно стряхивая сон. — Я потеряла счет времени.

— Со мной такое часто бывает. Хотите кофе? — Хоук оглянулся на стойку. — Правда, его нужно сварить.

— Нет, мне надо… Вы работаете. Простите, что помешала.

— Ерунда. Сегодня у меня один из тех дней, когда я мечтаю сменить профессию. Например, наняться лесорубом на Юкон или барменом в отеле на курорте.

— Широкий диапазон.

— Каждая из этих профессий выглядит привлекательнее, чем моя нынешняя.

Мэлори окинула взглядом пустую кофейную чашку и наполовину заполненную пепельницу рядом с ноутбуком последней модели на стареньком столе посреди удивительно уродливой кухни.

— Боюсь, обстановка не слишком способствует творчеству.

— Когда дело спорится, можно сидеть хоть в сарае — был бы компьютер.

— Наверное, но мне кажется, что вы расположились на этой… скромной кухне, потому что присматриваете за мной.

— Как сказать. — Хоук откинулся на спинку стула и протянул руку к полупустой пачке сигарет. — Если вас это не раздражает, то да. В противном случае, боюсь, я не понимаю, о чем вы.

Мэлори вскинула голову.

— А если я скажу, что собираюсь уйти, потому что мне нужно кое-что проверить?

Джордан ответил ей небрежной улыбкой — улыбкой, которая на другом лице сошла бы за невинную.

— Тогда я попрошу разрешения составить вам компанию. Мне полезно прогуляться. Куда мы направляемся?

— В «Галерею». Мне пришло в голову, что ключ должен быть связан с искусством, живописью, красотой. В таком случае это самое подходящее место.

— Угу. Значит, вы собираетесь пойти на «охоту» в публичное место в рабочие часы?

— Можно выразиться и так. — Мэлори посмотрела в глаза Хоуку. — Вы думаете, что вся эта история — одна из разновидностей помешательства?

Джордан вспомнил появление и исчезновение нескольких тысяч долларов.

— Не обязательно.

— А если бы я сказала, что собираюсь в «Галерею» после закрытия?

— Я бы ответил, что обитатели Ворриорз-Пик выбрали именно вас как творчески мыслящую и изобретательную женщину, способную на риск.

— Мне нравится такое определение. Не знаю, всегда ли оно применимо, но в данный момент подходит точно. Мне надо кое-кому позвонить. И знаете что, Джордан? Мне кажется, нужно быть очень преданным другом, чтобы потратить целый день, присматривая за незнакомым человеком просто потому, что тебя об этом попросили.


Мэлори взяла у Тода ключи и отблагодарила крепким объятием.

— Я у тебя в долгу.

— Конечно, но хотелось бы услышать объяснения.

— Как только смогу. Обещаю.

— Медовая моя, это становится совсем странным. Сначала тебя увольняют. Потом ты крадешь файлы Памелы. Затем отказываешься вернуться к родному очагу, да еще с существенной прибавкой к жалованью. А теперь хочешь тайно проникнуть сюда после закрытия.

— Знаешь что? — Мэлори позвенела ключами. — Это еще не самое странное. Единственное, что я могу тебе сказать, — я делаю важное дело, и намерения мои чисты. Я не причиню вреда ни «Галерее», ни Джеймсу, ни тебе.

— У меня и в мыслях этого не было.

— Ключи верну ближе к ночи. В крайнем случае завтра утром.

Тод выглянул в окно. По тротуару слонялся Флинн Хеннесси.

— Это не имеет отношения к сексуальным фетишам и фантазиям?

— Нет.

— Очень жаль. Я ухожу. Выпью бокал мартини, а может, два и выброшу все из головы.

— Правильно.

Тод направился к двери и на пороге оглянулся.

— Что бы ты ни делала, Мэл, будь осторожна.

— Обязательно. Обещаю.

Она ждала, наблюдая, как приятель разговаривает с Флинном, потом уходит. Затем открыла дверь, махнула Флинну, чтобы он входил, заперла замки и набрала код системы защиты.

— Что тебе сказал Тод?

— Если я втяну тебя в неприятности, он подвесит меня за яйца, а затем отрежет другие части тела маникюрными ножницами.

— Ух ты! Ну и перспектива.

— Действительно. — Флинн выглянул в окно, чтобы удостовериться, что предполагаемый палач ушел. — Позволь заметить, что, будь у меня намерение втянуть тебя в неприятности, картина, нарисованная этим служителем искусства, заставила бы меня отказаться от такого плана.

— Если уж речь идет о неприятностях, это я тебя в них втягиваю. Мы нарушаем закон, и на карту поставлена твоя репутация как издателя и главного редактора «Курьера». Ты не обязан этого делать.

— Пути назад у меня уже нет. Маникюрные ножницы — это такие маленькие, острые и закругленные, да?

— Совершенно верно.

Флинн понурился.

— Именно этого я и боялся. С чего начнем?

— Думаю, со второго этажа. Пойдем сверху вниз. Если на картинах соблюден масштаб, ключ должен быть около трех дюймов в длину.

— Невелик.

— Да, маленький. На бородке один простой выступ, — продолжала Мэлори, протягивая Флинну небольшой рисунок. — Головка сложной конфигурации. Это кельтский узор, тройная спираль. Зоя нашла такой узор в одной из книг у Даны.

— Из вас троих получилась отличная кома-нда.

— Похоже. Ключ золотой — возможно, из чистого золота. Думаю, когда увидим, мы его сразу узнаем.

Флинн посмотрел в сторону главного зала, просторного, со сводчатым потолком. Там были, разумеется, картины, а также скульптуры и другие художественные работы. Множество витрин и подставок, бесчисленные шкафчики с выдвижными ящиками.

— Тут есть где спрятать ключ.

— Это еще что! Ты не видел запасники и склад.

Они начали с кабинетов. Роясь в ящиках и перебирая личные вещи сотрудников, Мэлори сражалась с чувством вины. У нее нет времени на эмоции. Она встала на колени, заглянула под письменный стол Джеймса, потом стала выдвигать ящики.

— Неужели ты думаешь, что такие люди, как Ровена и Питт, будут прятать ключи в ящик стола? Да, они ведь не люди, а боги… Тем более… Фу, бред какой-то…

Мэлори угрюмо глянула на Флинна и задвинула ящик на место.

— Я думаю, что нужно проверить все.

«Какая она красивая, — подумал Флинн. — Волосы собраны на затылке. Взгляд непреклонный. И наверное, решила, что черная одежда как нельзя лучше соответствует обстоятельствам».

Очень похоже на Мэлори.

— Справедливо, но мы проверили бы все намного быстрее, если бы позвали остальных.

— Им тут нечего делать. Это незаконно. — Чувство вины острыми когтями царапало Мэлори сердце. — И тебя тут не должно быть. Кстати, ты не вправе будешь писать о том, что здесь увидишь.

Флинн присел на корточки рядом с ней. Взгляд его стал жестким.

— Ты действительно так думаешь?

— На это есть причины. — Мэлори встала и сняла картину со стены. — Я кое-чем обязана этому месту, — продолжила она, осматривая обратную сторону холста и раму. — И Джеймсу тоже. Я не хочу, чтобы его в это втягивали.

Мэлори повесила картину на место, затем сняла другую.

— Может, ты составишь список, о чем я могу писать, а о чем нет? На твой взгляд.

— Не обижайся.

— Да, конечно. Я потратил столько времени и сил на эту историю, но еще не напечатал ни строчки. Не нужно ставить под сомнение мою порядочность, Мэлори, просто потому, что сомневаешься в своей. И никогда не указывай мне, о чем я могу или не могу писать.

— Речь всего лишь о том, что это не для печати.

— Вовсе нет. Речь о доверии и уважении к человеку, о любви к которому ты постоянно говоришь. Я начну искать в другом помещении. Думаю, нам лучше разделиться.

«Интересно, — подумала Мэлори, — как это я умудрилась все испортить?»

Она сняла со стены последнюю картину и приказала себе сосредоточиться, но сделать это оказалось непросто.

Очевидно, Флинн чрезмерно чувствителен. Ее просьба абсолютно обоснованна, а если он хочет обижаться, это его проблема.

Мэлори двадцать минут тщательно обыскивала комнату и успокаивала себя, убеждая, что Флинн чересчур болезненно отреагировал на ее слова.

В течение следующего часа они не разговаривали и, несмотря на то что делали общее дело, умудрялись избегать контакта.

К тому времени, когда дошла очередь до первого этажа, в действиях установился определенный ритм, но они по-прежнему молчали.

Это была утомительная работа. Мэлори и Флинн проверяли каждую картину, скульптуру, каждый постамент. Все ступеньки лестницы и плинтусы.

Потом Мэлори отправилась в запасники. Она с волнением разглядывала недавно приобретенные произведения или те, что были проданы после ее ухода из «Галереи», — их предстояло упаковать и отправить.

Когда-то она была в курсе всех стадий процесса, имела право приобретать экспонаты и договариваться о цене. В глубине души Мэлори считала «Галерею» своей. Она много раз засиживалась тут допоздна, и никто этому не удивлялся. Не было нужды просить ключи у друга или чувствовать себя виноватой.

И сомневаться в своей порядочности, призналась себе Мэлори.

И все из-за того, что эта часть ее жизни осталась в прошлом! Может быть, она сошла с ума, когда отказалась вернуться? Может быть, совершила ошибку, что пренебрегла разумным, осязаемым? Еще можно вернуться и поговорить с Джеймсом, сказать, что передумала, и жизнь снова войдет в привычную колею.

Но прежней она уже никогда не будет.

Об этом Мэлори и печалилась. Ее жизнь изменилась, и возврата назад нет. Она не успела оплакать потерю и делает это сейчас — прикосновением к каждому предмету в «Галерее», которая когда-то так много для нее значила.

Мэлори перебирала в памяти тысячи событий, по большей части мелких, повседневных, ничего не значащих. Всего этого она лишилась.

На пороге появился Флинн.

— Что бы ты хотела…

Мэлори повернулась к нему. Глаза ее были сухими, но в них плескалась боль. В руках она держала, словно ребенка, грубую каменную скульптуру.

— Что это?

— Я так скучаю по «Галерее»… Как будто во мне что-то умерло. — Она осторожно поставила скульптуру на полку. — Я купила эту вещь около четырех месяцев назад. Новое имя. Молодой скульптор. В его работе столько огня и темперамента! Он из маленького городка в Мэриленде. Там его знают, но ни одна из крупных галерей не проявила к нему интереса. Было так приятно дать ему реальный шанс, думать о том, чего он может достичь, чего мы можем достичь в будущем!