Словом, Надин заставила Ольгу отбросить последние сомнения. «Надо преодолеть себя, заставить, — твердо решила та, — тем более я обещала Капуле, что разыщу остальные бриллиантовые бабочки». После этого разговора Ольга три дня, стиснув зубы, стирала и готовила вещи для поездки. Составила список, как учила ее бабушка. Собрала маленькую аптечку с необходимыми лекарствами, в которую положила йод, вату, бинт, стрептоцид, каметон, валидол, анальгин и даже оставшийся после болезни бабушки клофелин — на случай повышенного давления.

Естественно, ее беспокоил вопрос о бриллиантовом колье. Как провезти его за границу? Что лучше, засунуть его поглубже в чемодан или, наоборот, выставить на всеобщее обозрение, надев на себя? И то, и другое казалось Ольге неподходящим. Она вспомнила, как бабушка предостерегала ее:

— Никому не говори и тем более не показывай, иначе живо останешься без колье.

Сегодня Ольга снова ездила на факультет, специально, чтобы посоветоваться с мадемуазель Надин. Эта женщина была сейчас для нее самым близким человеком, кажется, она и сама это чувствовала. Однако и мадемуазель Надин Ольга не рассказала о колье, спросила лишь, как быть с ювелирными украшениями? Как и ожидала Ольга, практичная «француженка» отсоветовала ей брать с собой дорогие вещи.

— От греха подальше, — прищурилась она, — да и от этих ищеек-таможенников тоже. И потом не забывай: тебе придется жить в общежитии. Студенты же вечно держат свои комнаты открытыми, по себе помню. Оставь лучше побрякушки дома, вернешься и будешь носить. С новыми парижскими туалетами… — Надин усмехнулась и потрепала Ольгу по волосам. — Ну что ты на меня так уставилась? Сама — молчком, а в глазах будто по килограмму тротила. Это, наверное, про таких, как ты, говорят: в тихом омуте черти водятся…

Теперь, отпивая из чашки темный, почти непрозрачный чай, Ольга задумчиво смотрела в окно и размышляла: «Оставить колье дома?.. Но как же тогда искать французских родственников? Ведь колье — это единственный и неоспоримый документ, доказывающий родство с ними? Может, перерисовать его?» Идея показалась ей неплохой. Ольга сделала еще несколько обжигающих глотков и бросилась в комнату.

Распахнув сервант, она выпотрошила содержимое шкатулки с птицами, достала колье и, расположившись на круглом обеденном столе, принялась старательно перерисовывать его. Она потратила на это не меньше получаса, но рисунок получился, на удивление, жалким. Ольга подумала, что, будь она на месте французских родственников, если они вообще существуют, вряд ли поверила бы россказням девицы, имеющей при себе клочок бумаги с таким неумелым изображением колье. Скорее она приняла бы эту девицу за аферистку. И вдруг Ольгу осенило. Надо сфотографировать колье! Причем с обеих сторон — так, чтобы можно было прочесть надпись: «Divise pour unifier». От этой догадки Ольгу бросило в жар. Она даже знала, кто сможет для нее это сделать. Савельев! Он же знает про колье, а кроме того, увлекается фотографией. Завтра же она ему позвонит, надо торопиться, ведь через три дня выезд. Ольга была уверена, что уж он-то ей не откажет.

Она вдруг со стыдом вспомнила их последнюю встречу, его робкий и от этого еще более гадкий поцелуй. Тогда у нее все перевернулось внутри. Слишком уж привыкла, привязалась она к Мишелю. Ей казалось, что только он может дотрагиваться до ее тела, касаться губами ее рта… Это был своего рода шифр, при помощи которого с волшебной легкостью открывался ларец ее ощущений. Но теперь, наверное, и шифр бы не подействовал. Прошло столько дней, столько часов горького одиночества, что Ольге уже вообще не хотелось никакой любви. В больнице она еще страдала и мучилась, металась на серых застиранных простынях и звала Мишеля. Но только до тех пор, пока не получила записку от Жанны Константиновны. Наверное, Надин права: новые сильные потрясения способны затмить все. Смерть бабушки заставила Ольгу забыть и о своих отвратительных синяках, и о вожделенном Париже, и даже о несчастной любви. А со временем желание в ней стало потихоньку угасать — как костер, в который забыли подбросить дров. Мишель так и не пришел к ней. Теперь Ольга уже не сомневалась, что это конец.

Много раз в эти дни Ольга прокручивала в голове всю цепочку событий, пытаясь подойти к истоку и отыскать крайнего. И всякий раз цепочка заканчивалась этой дурой — Лилией Штраль. Получалось так, что именно она убила бабушку Капитолину. Если бы у нее в квартире не было этих идиотских картинок, то Ольгу бы не стали вызывать в КГБ. Если бы ее не стали вызывать в КГБ, то она бы не рассталась с Мишелем. Если бы она не рассталась с Мишелем, то он провожал бы ее вечером домой, и эти ублюдки не посмели бы на нее напасть. А если бы они на нее не напали, то бабушка не разволновалась бы и не попала в больницу… И не умерла. Значит, во всем виновата Лилия Штраль. Где она теперь? Уехала в свою Тьму-Таракань? Или ее упекли кагэбэшники? Впрочем, какая теперь разница — бабушку все равно не вернешь. И Мишеля тоже…

2

На следующий день Ольга позвонила Васе Савельеву. Для этого ей пришлось спуститься во двор и пройти пол квартала до телефона-автомата. Вася, к счастью, оказался дома и сам подошел к телефону.

— Оля? — раздался в трубке его неуверенный голос, как будто он не поверил своим ушам. — Это ты? Как ты поживаешь, Оля? Я… — он смутился и обрадовался одновременно. — Я все знал про больницу, про бабушку… И про Париж тоже… Поздравляю… Нет, извини… Я не то хотел сказать… Извини, что я не пришел к тебе в больницу. Я хотел, но думал, что ты не захочешь меня видеть…

Ольга с трудом прервала этот поток извинений. Она почувствовала, что у нее начинает болеть голова. После травмы с ней еще иногда это случалось.

— Не нужно, Вася, — мягко оборвала его она, — не нужно это говорить. Все ведь понятно и без слов. А если я тебе сама позвонила, значит, я точно хочу тебя видеть.

— Спасибо. Я рад…

— Понимаешь… Дело в том, что у меня к тебе есть просьба. Надеюсь, она не слишком тебя обременит.

— Ты ничем не можешь меня обременить, Оля, ты же знаешь. Ну, что у тебя за просьба?

— Я бы хотела, чтобы ты сделал для меня несколько фотографий.

— Всего-то! Это для меня пара пустяков. Как мы договоримся, ты приедешь ко мне?

— Нет, на сей раз ты будешь моим гостем. А фотоаппарат захвати с собой.

— Когда приезжать?

Ольга взглянула на часы. Был час дня. «Хорошо бы к его приходу немного прибраться и купить что-нибудь к чаю», — подумала она.

— Приезжай около четырех.

— Хорошо! Жди!

Повесив трубку на рычаг, Ольга вдруг расхохоталась. Она стояла в разогретой солнцем телефонной будке и сотрясалась от смеха. Ольга представила себе, как это выглядит со стороны: девица в темных очках стоит в телефонной будке и покатывается от смеха… От этих мыслей у Ольги начался новый приступ, и она уже не могла остановиться. Ей удавалось заставить себя сдержаться на несколько секунд, затем ее вновь начинал душить смех. У нее даже слезы выступили на глазах. В конце концов она успокоилась и с каменным лицом вышла на улицу. Она так и не поняла, что ее так рассмешило. «Истеричка…» — пробормотала Ольга себе под нос и принялась искать в кармане джинсов деньги — у нее осталось рубль пятьдесят. В последние дни она старалась экономить, чтобы сберечь побольше денег на поездку. Студентам разрешали менять рубли на сумму пятьсот франков, и ей хотелось взять с собой денег по максимуму. «Куплю хлеб, сыр и земляничное печенье, — решила она, — вполне прилично для чаепития. Кажется, в холодильнике еще есть немного сливового джема…»

Быстро сделав покупки в магазине, который занимал первый этаж их дома, Ольга впорхнула в свой подъезд. Погруженная в свои мысли, она торопливо поднималась по лестнице (лифт в подъезде до сих пор не работал), как вдруг ее окликнули:

— Соседка! Ольгуха!

Ольга подняла глаза и увидела перед собой внука Жанны Константиновны — Аркашу. Летом он часто гостил у деда с бабкой, хотя родители его жили не так уж далеко — в соседнем районном центре. Маленькую Ольгу тоже привозили к Капуле на лето, поэтому они с Аркашей с детства друг друга знали. Двор был здесь по старинке дружный и шумный. Играли в прятки, в колдунчики, в ныне забытые двенадцать палочек, колечко, штандер и хали-хало… Но потом каждый пошел своей дорогой — девочки одна за другой повыскакивали замуж и обзавелись колясками. Мальчиков забрали в армию, некоторых прямо с первых курсов института, потом они вернулись и начали мучительно осваиваться в бурной «перестроечной» жизни. Аркадий не был в армии, ему удалось «откосить», однако полученным преимуществом он не воспользовался. Все его тянуло на какие-то скользкие делишки, вроде фарцовки или валютных операций. Ольгу всегда удивляло, как он умудряется не попасться при его явно небогатом уме и средних способностях. Про себя она всегда называла Аркашу не иначе как Лоботрясовым. Может быть, из-за его сложной фамилии — Любомудров. Вот и сейчас у нее едва не вырвалось: «Привет, Лоботрясов». Но она вовремя спохватилась.

— Здравствуй, Аркадий. Ты давно здесь?

— Уже пару недель. Время сейчас самое подходящее — иностранцы в мотеле пасутся, — Аркаша поскреб кучерявую, как у негра, но светлую шевелюру. — Ты, я слышал, скучаешь по вечерам? — при этих словах он открыто улыбнулся, обнажив прекрасные, словно с рекламной картинки, зубы. Пожалуй, они были единственным украшением его простоватой внешности.

— И откуда же у тебя такие сведения?

— Так тебе все и расскажи… Агентура работает, — Аркаша расставил ноги, чтобы Ольга не смогла проскользнуть мимо него наверх. Белозубая улыбка его буквально на глазах стала скабрезной. — Слушай, а тебе идут темные очки.

— Извини, мне некогда разговаривать ни про очки, ни про твою агентуру… — холодно сказала Ольга, поняв, к чему он клонит.

— Но куда же ты так торопишься?

— А вот это уже не твое дело! — сердито огрызнулась она, пытаясь обойти его квадратную фигуру.

Тогда Аркаша, воспользовавшись моментом, обхватил Ольгу за талию и притянул к себе.

— Может, пригласишь на чашечку кофе, а? — интимно прошелестел он ей в ухо. — По старой памяти? — неторопливым, полным грубого мужицкого достоинства жестом Аркадий снял с Ольги очки. И сразу же столкнулся с ее черным немигающим взглядом. Этот взгляд Аркаша помнил с детства, он не предвещал ничего хорошего.

Ольга не стала вырываться из его цепких объятий, только тихо и отчетливо произнесла:

— Слушай, Лоботрясов… Если ты сейчас же не уберешь руки, то я подниму на ноги весь дом, не посмотрю, что ты любимый внучок…

Аркаша тут же послушно убрал руки с ее талии и спрятал их за спину.

— Да ладно тебе, Ольгуха, чуть что, сразу «лоботряс»… Я же пошутил. А насчет кофейка ты подумай, — он снова осклабился в улыбке и, как ни в чем не бывало, побежал вниз по лестнице.

— Придурок, — проворчала ему вслед Ольга.

Ей оставалось совсем немного времени на уборку. Она знала, что Савельев придет вовремя, а может быть, и немного раньше. Первым делом она поставила чайник. Капуля всегда учила ее делать несколько дел сразу. Сначала выбрать, какие дела могут «делаться сами», запустить их, а потом уже браться за все остальное. Пока чайник уютно шипел на плите, Ольга убрала разбросанные вещи, стерла пыль с пианино, серванта и бабушкиного трюмо. Ей вдруг пришло в голову, что будет нехорошо прямо при Василии доставать колье из серванта, совершенно ни к чему, чтобы он знал, где оно хранится. Ольга достала коробочку с колье, положила ее на середину круглого стола и, подумав, накрыла белой кружевной салфеткой. Затем она критически оглядела ковры на полу. Наверное, они тоже запылились, но Ольге совершенно не хотелось пылесосить, и без того болела голова. «И что я, собственно, так его жду? Любовник он мне, что ли?» — подумала она, но тут же устыдилась своих мыслей, вспомнив, с какой готовностью Василий согласился ей помочь.

Звонок в дверь вывел ее из раздумий. Одновременно на кухне засвистел вскипевший чайник. Ольга чертыхнулась и пошла открывать. В который раз она замечала, что некоторые люди имеют способность появляться всегда не вовремя — тогда, когда их появление создает другим как можно больше неудобств. Ольга вспомнила, что она без черных очков, но, подумав, решила, что у нее на лице достаточно крем-пудры, чтобы скрыть остатки синяков. Василий стоял на пороге и улыбался, протягивая ей лиловый букет цветов. Это были ее любимые луговые колокольчики.

— Чудеса… — растерянно протянула Ольга, забыв даже, что надо бы впустить гостя. — Откуда ты узнал, что мои любимые цветы — колокольчики? — Чайник продолжал пронзительно свистеть, но Ольга уже не обращала на него внимания.

— А помнишь, на первом курсе мы проходили названия растений… — начал объяснять Василий, но так и не успел докончить.