— А кто же тогда мог его написать? — растерянно спросила Ольга.

Некоторое время Мишель угрюмо молчал. А затем сказал:

— Кажется, я знаю, кто мог это сделать.

Ольгу вдруг осенила догадка.

— Его написала Клер?

— Откуда ты знаешь? — вскинул глаза Мишель.

— Слишком уж часто в нем упоминалось ее имя.

Мишель покачал головой.

— Невероятно… Значит, эта чертовка залезла в мою сумку, прочитала письмо и подменила его на другое. Вот это да! Этакая злодейка из бульварного романа… Да, лучше держаться от нее подальше. Хотя скоро вопрос отпадет сам собой, — кажется, родители отправляют ее учиться в Америку. Туда ей и дорога.

Ольга заметила, что они уже долго едут мимо каких-то маленьких городишек, а к Парижу не приближаются.

— А куда мы все-таки едем? — спросила она.

— Это секрет, — загадочно ответил Мишель и свернул на очередную эстакаду.

— Тот самый сюрприз, о котором ты писал в письме?

Мишель молча кивнул.

Дорога пролегала по возвышению, а по обеим сторонам, в низинах, ярко алели подсвеченные солнцем осенние виноградники. Ольге на память невольно пришла известная картина Ван Гога. Они проехали еще немного, и вдруг дорога нырнула в густой тенистый лес, тоже окрашенный в золотистые и багряные цвета осени.

— Как тут красиво! — воскликнула Ольга и опустила боковое стекло. В машину вместе с ветром ворвался аромат осеннего леса.

— Конечно, лаванда уже не цветет, но мы все равно можем остановиться и немного пройтись. — Мишель посмотрел на часы. — Время у нас еще есть.

В лесу было сумрачно и безветренно. Толстые стволы ясеней и платанов заросли голубым мхом. Мишель с Ольгой, обнявшись, шли по шуршащим листьям и временами останавливались, чтобы соединиться в поцелуе.

— Ты скучала по мне? — шепотом спросил Мишель, когда они остановились под развесистым кленом.

— Да, очень… — так же шепотом ответила Ольга и спрятала лицо у него на груди. — Только знаешь, Мишель… — она сбилась и замолчала.

— Что? — с тревогой переспросил ее Мишель.

— Так получилось, что один раз я… почти изменила тебе.

— Как это — почти? — спросил он, чуть отстраняясь.

И Ольга сбивчиво рассказала ему про историю с профессором.

— Наверное, не надо было тебе ничего рассказывать, — добавила она, — говорят, что женщины должны стараться все скрыть от мужчин. Но… я так не могу.

Мишель порывисто обхватил Ольгу за плечи и крепко прижал к себе все ее худенькое тело.

— Бедная ты моя девочка! — пробормотал он. — Сколько же тебе пришлось вытерпеть! Но с сегодняшнего дня всякий, кто посмеет тронуть тебя пальцем, будет иметь дело со мной. Мужчины будут отданы на растерзание диким зверям на арене де Лютец. А женщины… Женщин мы куда-нибудь сошлем. Например, в Сибирь!

Ольга тихонько засмеялась, хотя на самом деле ей хотелось плакать от счастья. Она решила не рассказывать Мишелю историю с пропажей колье и про случай с голубоглазым шофером. Зачем теперь вспоминать все это? Пусть это будет похоронено под новыми впечатлениями — под этой драгоценной, похожей на темное золото листвой, под синим шелком сентябрьского неба, под шепотом любимых губ: «Олья… Девочка моя… Наконец, мы снова вместе…» Ольге казалось, что время остановилось для них двоих.

Мишель гладил ее тело, его руки забирались под широкую юбку платья, пытались проникнуть через ворот к соскам ее грудей… Он весь дрожал от вожделения. Ольга уже успела забыть, как это бывает, когда дыхание учащается, сладкая истома охватывает каждую клеточку тела, мысли улетают и растворяются в воздухе… Боже, они не виделись целую вечность…

Вдруг каждый из них понял, что спасение только в одном — они должны соединиться. Прямо сейчас, прямо здесь. Иначе они просто сойдут с ума.

— Прости меня… Но я больше не могу… — Мишель торопливо стащил с Ольги трусы и колготки, а затем, путаясь в пуговицах, расстегнул свои брюки. — Боюсь, что в окрестностях Парижа появится еще одна «эрогенная зона»… — он подхватил Ольгу снизу под ягодицы и поднял ее над землей. — Обними меня ногами… — попросил он.

Они стояли среди деревьев, и Мишель плавно раскачивал Ольгу, крепко прижимая ее к себе. Губы их слились в бесконечном поцелуе, длинные волосы Ольги разметались по спине, пышный подол бирюзового платья свисал до самой земли. В тишине с шелестом падали желтые, красные и оранжевые листья, но Ольга с Мишелем уже ничего не видели и ничего не слышали…

Только через полчаса они вспомнили, где находятся. Оба были растрепанные и с сумасшедшими искрами в глазах.

— Как жаль, но нам надо ехать, — сказал Мишель, снова взглянув на часы, — а то не успеем.

— А мы разве куда-то торопимся? — спросила Ольга.

— Да, — ответил Мишель, и Ольга заметила в его глазах знакомые хитрые искорки. — Мы можем опоздать к обеду.

3

— Послушай, Мишель, — спросила Ольга, пытаясь перехватить его взгляд, устремленный на дорогу, — зачем ты порвал мой билет? Мне же все равно надо вернуться домой?

— А, билет… Извини. Что-то я, действительно, погорячился. Это все ты в своем потрясающем платье. Можно было просто сдать билет в кассу.

— Но зачем?

— А зачем он тебе нужен? Еще потеряешь. А так, захотел уехать — купил билет и поехал. Никаких проблем, — Мишель повернул голову и обворожительно улыбнулся. Затем он снова устремил взгляд на шоссе.

Наконец они свернули с дороги и подъехали в большому, увитому виноградом особняку.

— Вот мы и дома, — сказал Мишель.

Затем он открыл высокие черные решетчатые ворота, какие Ольге приходилось видеть лишь в западных фильмах, и подогнал «Шевроле» к просторному гаражу. Белая автоматическая дверь медленно поползла вверх. В этот момент из соседней постройки донеслось приглушенное ржание.

— А, это Трубадур! Учуял меня, — сказал Мишель.

— У тебя есть свой конь? — удивленно спросила Ольга.

— У меня много чего есть, — ответил Мишель и улыбнулся. — Надеюсь, ты не будешь дразнить меня толстым зажравшимся буржуем?

Ольга рассмеялась, и по дорожке, ведущей через цветник, они направились к дому. Ольга вдруг подумала, что цветник необыкновенно похож на тот, что привиделся ей во сне в кресле самолета — такой же пышный, безудержно и буйно цветущий. В основном здесь были одни георгины, но такие разные по цвету и по форме, что казалось, Ольга с Мишелем идут через Ботанический сад. Наконец они подошли к крыльцу и сразу же увидели хозяйку дома.

Эдит вышла к ним в элегантном, облегающем стройную фигуру зеленом платье, которое очень шло к ее глазам. Впереди, на правом плече, был вышит блестящим черным бисером изящный морской конек с маленьким изумрудом вместо глаза.

— Познакомься, это моя мама, — сказал Мишель, а затем представил Ольгу матери.

— Мне бы хотелось, чтобы ты называла меня просто Эдит, — с улыбкой произнесла женщина, и Ольга подумала, что она ужасно похожа на Мишеля. Вернее, это Мишель похож на нее.

— Хорошо, Эдит, — ответила она и пожала протянутую ей маленькую хрупкую руку.

— Я пойду на кухню, распоряжусь, чтобы мадам Бабет собирала закуски. А ты отведи Олью наверх в ее комнату. Жюльен позвонил из Лиона и сказал, что, к сожалению, приедет только завтра.

Мишель пожал плечами.

— Это вполне в его духе, — весело добавил он. — Жюльен — это мой папа, — пояснил он Ольге, — правда, он не всегда об этом помнит…

После этого Мишель снова подхватил Ольгин чемодан, и они стали подниматься наверх.

— Ты, видимо, решила в память о родном доме захватить с собой несколько кирпичиков? — спросил он, взвешивая его в руке.

— Нет, это всего лишь бабушкина кофемолка, — ответила Ольга, — я привезла ее тебе для изучения.

Мишель не поверил своим ушам.

— Настоящая старинная ручная кофемолка?!

— Да-да, та самая, с ручкой в форме змеиной головы.

Мишель бросил чемодан и заключил Ольгу в объятия.

— Ты просто героическая женщина! — воскликнул он. — Тащить чуть ли не через всю Европу такую тяжесть…

— Ну я же не пешком шла, — усмехнулась Ольга.

Они вошли в просторную комнату с окном, задрапированным синей тяжелой шторой, сквозь которую тщетно пыталось пробиться яркое закатное солнце.

В голубоватом полумраке Ольга разглядела белую широкую кровать с полукруглой спинкой, покрытую пушистым голубым покрывалом, высокий белый шкаф с зеркальными дверцами и небольшой туалетный столик с овальным зеркалом. Еще одна дверь вела в ванную.

— Это комната для гостей, — сказал Мишель. — Она тебе нравится?

— Ты еще спрашиваешь… Конечно, нравится, — ответила Ольга.

— Отлично. А теперь оставь вещи и пойдем ко мне. Хочу тебе кое-что показать.

— Сюрприз? — Ольга искоса бросила на него лукавый взгляд.

— Ну, это тоже можно считать сюрпризом, — уклончиво ответил Мишель.

Его комната располагалась по соседству, но выходила окнами на другую сторону и состояла из двух соединенных вместе комнат, ведущих одна в другую. В одной из них располагалась библиотека и кабинет для занятий. Здесь обстановка была спартанская, на стенах ничего лишнего, все сделано в духе сухого академизма. Вторая комната являлась спальней и одновременно комнатой для отдыха. Здесь обстановка была иной. В центре стояла большая кровать, на рыжем ковре было множество пуфов и подушек, а на полке, встроенной в стену, стояла музыкальная система с колонками. Стена, смежная с ванной комнатой, была полупрозрачной, и сквозь нее просвечивал светло-зеленый кафель. Ольга обошла комнату и вдруг на противоположной от окна стене увидела огромную, в человеческий рост, картину в тяжелой золоченой раме. На ней была изображена обнаженная девушка, прижимающая к груди букет освещенных солнцем колокольчиков… Сначала Ольга подумала, что это просто сильно увеличенная фотография, настолько велико было сходство с оригиналом, но потом она разглядела крупнозернистую фактуру холста. В первую минуту она не могла вымолвить ни слова, только стояла и смотрела. Мишель тоже ничего не говорил, любуясь произведенным эффектом.

— Правда, здорово получилось? — спросил он наконец. — Это сделал один знакомый мамин художник — фотореалист. Я дал ему слайд, а он скопировал. Он назвал ее «Обнаженная с букетом колокольчиков». Такое ощущение, что она светится, правда?

— Да-а… — только и смогла ответить Ольга.

— Тебя кто-нибудь раньше рисовал?

— Нет…

— Значит, они все дураки — ваши художники. Если кого-нибудь и надо рисовать, так это тебя.

Ольга вспомнила, что Валерий Павлович, единственный художник, с которым ей довелось познакомиться, сказал ей то же самое. Она взглянула на Мишеля.

— Мне кажется, у тебя тоже очень интересная внешность, — сказала она. — Жалко, что у меня не было твоего портрета. Знаешь, иногда перед сном я мучительно вспоминала твое лицо и не могла вспомнить. Если бы ты знал, как это страшно…

— Бедная, бедная… — Мишель поспешил ее обнять. — Но больше тебе не придется мучиться. Я буду постоянно маячить у тебя перед глазами, а кроме того, в каждый твой карман положу свою фотографию. В том числе и в обнаженном виде…

Ольга только улыбнулась и покачала головой.

— Мише-ель! — донесся снизу звонкий голос Эдит. — Можете спускаться!

— Ой! — воскликнула Ольга. — А я даже не успела помыться с дороги. Я быстро… — И она убежала в свою комнату.

Ольге еще ни разу в жизни не приходилось мыться в такой шикарной ванной комнате. Возможно, если бы она тогда все же дошла до душа в квартире у профессора, то ей бы довелось познать это удовольствие. Но поскольку в тот вечер она так и осталась немытой, то теперь сполна насладилась восторгами первого соприкосновения с роскошью. Ванная комната была просторная и светлая — в ней имелось большое окно с кондиционером. Круглая ванна-бассейн с отверстиями для гидромассажа, выложенная кремовым кафелем, белая раковина в форме цветка лотоса, биде и прозрачная душевая кабина — все это поразило Ольгино воображение. В углу журчал небольшой фонтанчик с настоящими камушками и настоящими ползучими растениями.

Времени у нее было немного, внизу уже ждала мама Мишеля. Ольга быстро намылилась душистым мылом и встала под теплые упругие струи душа. Мысли ее путались, сердце стучало, как сумасшедшее. Он привез ее к себе домой… Сейчас она будет сидеть за одним столом с его мамой… Ольгу снова охватило безотчетное волнение — такое же, как в присутствии друзей Мишеля. Вдруг она покажется им чужой, вдруг не сумеет правильно себя повести? Но нет, она не должна так думать…

Ольга вытерлась и облачилась в свое ставшее уже любимым парижское платье из магазина «Тати». Это платье словно выпорхнуло из их общих с Мишелем воспоминаний… Колье Ольга убрала обратно в коробочку и положила в чемодан. Бирюзовое платье повесила в шкаф. Волосы она подобрала кверху и обвязала несколько раз светлым шнурком. На ноги надела все те же плетеные босоножки. Высокое зеркало отразило стройную, в меру нарядную девушку, глаза которой светились от любопытства и возбуждения. «Наверное, по этому идиотскому выражению нас узнают на улицах», — с легкой иронией подумала она и вышла из комнаты. Мишель уже поджидал ее на верхней ступеньке лестницы.