— Эмбер, — он упрашивает, скользя пальцами по моим волосам, прежде чем погладить меня по щеке. — Впусти меня.

Мои колени раздвигаются, позволяя его телу быть ближе, и стон срывается с моих губ, неподконтрольный мне:

— Камерон…не…

Подцепив пальцем мой подбородок, он приподнимает мое лицо так, чтобы я смотрела ему в глаза:

— Что, если я скажу тебе, что я могу забрать каждую унцию боли, что у тебя есть и ту, что ты когда-нибудь почувствуешь? Подумай об этом. У тебя могла бы быть идеальная жизнь.

Он наклоняется, и я закрываю глаза, когда он целует мою шею и мое тело выгибается в него:

— Это невозможно, — говорю я. — Смерть — это боль. И смерть существует везде. Кроме того, нет ничего идеального…

— Возможно, все, что тебе нужно сделать, это сказать «да», — удерживая свое тело впечатанным в мое, он хватает мои руки и помещает их над моей головой, делая меня беспомощной. Когда он смотрит мне в глаза, что-то меняется. Я чувствую себя невесомой, свободной, будто я могу, наконец, дышать:

— Дай мне разрешение, — его губы прикоснулись к моей щеке, потом к уголку рта, пока его рука скользит вниз под мою блузку, а его колено скользит вверх между моих ног. — Пожалуйста, дай мне разрешение.

Я чувствую, как моя сила воли рассыпается в прах, когда глаза закрываются и приоткрываются губы. Я понимаю, что может быть легче сдаться:

— У тебя есть разрешение, чтобы сделать, что ты…

— Эмбер, нет. — голос Ашера выдергивает меня обратно на землю — к жизни, и мои веки раскрываются. — Не обещай ему ничего.

Я не могу видеть его, но звук его голоса утешает меня от безумия.

На лице Камерона появляется оскал:

— Ашер, мой дорогой друг, ты как раз успел на праздник.

Мои глаза расширяются:

— Вы, ребята, знаете друг друга?

— Отойди от неё, — требует Ашер, и я слышу, как его шаги приближаются. — Ты не имеешь права трогать ее.

— Как и ты, — похоже, Камерон доволен собой, смакует, наблюдая за моей возбужденной реакцией на голос Ашера.

Мне нужно увидеть его — нужно знать, что он действительно существует. Я перемещаю взгляд в сторону, в точку, где Ашер идет через кладбище, его руки в земле и сжались в кулаки. Его лицо в синяках, костяшки пальцев сбиты, а шрам под его кольцом в брови сильнее выделяется и доминирует.

— Что это…как… — мои губы отказываются шевелится от шока.

— Отойди от нее. — он так близко, но так далеко. — Или, клянусь Богом, я…

Согнув ноги в коленях, Камерон отскакивает от меня, оставив меня парализованной на земле. Он поворачивается ко мне спиной и пересекает газон кладбища, встретившись с Ашером среди надгробий:

— Или ты что?

— Ты нарушил правила, — рычит Ашер, сжимая кулаки. — Многие из них.

Гнев бушует в их глазах, когда они атакуют друг друга, их сапоги проваливаются в грязь. Небо громыхает, и земля дрожит, когда они достают друг друга. Как туман, поднимающийся из озера, черный плащ формируется вокруг Камерона и поглощает его, колеблясь вокруг его тела. Ашер издает сокрушающий крик, пружиня на носках, отталкиваясь в воздух, когда крылья, окантованные черными перьями, вырываются из спины, разрывая его рубашку в клочья. Они врезаются друг в друга, и столкновение их тел оглушает ночь.

Внезапно, мои руки и ноги возвращаются под мой контроль, и я вскакиваю, когда торнадо из перьев и тумана проносится по кладбищу. Камерон и Ашер движутся как молнии, так быстро, что я едва могу их обнаружить.

Ангел и Мрачный Жнец? Ангел и Мрачный Жнец?

— Эмбер! — голос Рэйвен возвращает меня обратно к другой моей проблеме.

Она находится в тени кладбища, свернувшись калачиком рядом со статуей Ангела, прижав голову к земле. Я бегу по траве к ней, размахивая ей, чтобы она бежала в другую сторону:

— Рэйвен, мы должны выбираться отсюда… — я падаю лицом в открытую могилу, неудачно приземлившись. Холодная кожа касается моей и мои внутренности дрожат, когда я приподнимаюсь и смотрю вниз на Маккензи Бэйкер. Ее волосы покрыты грязью красные линии прослеживаются на ее шее и запястьях. Это поражает меня, как прыжок с обрыва, и я мысленно возвращаюсь в дом Камерона, ленты на её шее и запястьях.

— Боже мой, — выдыхаю я. — Все это время ты была мертва…я могу видеть мертвых.

Земля сыпется на меня, и я переворачиваюсь на спину. Рэйвен наклоняется к неглубокой ямке, с кровью в волосах, пустотой в её глазах и горстью земли в руке:

— Я люблю тебя, Эмм, правда, люблю, — говорит она, бросая больше земли на меня. — Но ты уже не можешь спасти меня. Я должна сдаться.

Прикрыв глаза, я напрягаю ноги и вжимаю кончики пальцев в грязь.

— Пожалуйста, не делай это сложнее, чем уже есть, Эмм. — Рэйвен исчезает на мгновение, а когда она возвращается, у неё лопата в руках. — Если бы ты просто сдалась огню, мне не пришлось бы делать этого. Ты могла бы спасти меня от этого бремени, — она зачерпывает еще одну лопату, полную земли и бросает вниз, на мою голову. — Но теперь ты будешь похоронена заживо, и останешься там, пока не сломаешься.

— Рэйвен. — Я вцепилась в бортик сбоку могилы, зарываясь сапогами во влажную землю. — Задумайся, на секунду, что ты делаешь. Ты не хочешь делать этого.

Она вытаскивает веточку из волос и кидает в яму, наблюдая, как та достигает дна:

— Конечно, не хочу. Я хочу счастливой жизни с матерью, которая не сошла с ума и другом, который может быть рядом с людьми. Я хочу вернуться в прошлое и никогда не уходить с вечеринки с Ладеном, чтобы я могла стереть ощущение, когда он прижал меня к земле… стереть ощущение его грязных рук на мне… — она замолкает, уставившись в небо.

Вытянув руки насколько это возможно, я хватаюсь за край ямы, но мои ноги соскальзывают, и я падаю обратно на тело Маккензи. Стараясь не потерять самообладания, я отталкиваюсь от нее и забираюсь обратно на стену. Я неуклюже прокладываю себе путь наверх и, наконец, я вылезаю и перекатываюсь на траву.

Рэйвен прыгает на меня, ударяя коленом в живот и прижимая мои руки в стороны. Я поднимаю колени и бью ее ногами в живот. Она упала напротив статуи Ангела, голова ударилась о твердый камень, и она застонала:

— Что со мной происходит?

— Ничего. Просто оставайся здесь, ладно? — я несусь через надгробия в сторону Жнеца и Ангела Смерти, которые по-прежнему сражаются друг с другом посреди травы.

Камерон удерживал Ашера на траве, опустившись на него, а его пальцы обвились вокруг горла Ашера:

— Скажи мне, какого это быть одиноким столько времени? Видимо, довольно плохо, раз ты нарушаешь правила, — он сжимает пальцы крепче вокруг Ашера, который скользит руками вверх по рукам Камерона, отчаянно пытаясь спастись.

По всей траве разбросаны перья и куски черной ткани, вместе с разбитой каменной головой и поваленными деревьями. Боль от того, что эти двое могут натворить и насколько я должна остановить их.

Я останавливаюсь около них, глубоко дыша и крепко зажмурившись:

— Камерон, я хочу, чтобы ты ушел, — боль от сказанного, словно виноградная лоза шипами вплетается в мои вены.

Тишина наступает вокруг меня, и я открываю глаза. Камерон все ещё сидит на Ашере, но его руки безжизненно висят вдоль тела:

— Не говори вещей, которых не имеешь в виду, Эмбер Роуз, — советует он. — Подумай о последнем разе, когда ты отослала меня.

— Я хочу, чтобы ты ушел, — я требую ровным голосом, делая шаг в сторону. — Я больше не хочу, чтобы смерть преследовала меня.

— Ты не можешь избавиться от смерти, принцесса, — говорит он печально, полностью отпуская Ашера. — Смерть бесконечна.

Меня это пугает, насколько его слова соответствовали моим:

— Тогда я думаю, я буду опережать её так долго, как смогу.

Камерон слезает с Ашера и сбрасывает грязь и траву с рук, прежде чем опустить капюшон плаща, так что я смотрю прямо на него, а не на Жнеца:

— Знаешь, я делал это только, чтобы привести тебя ко мне. Чтобы ты сдалась только мне, а не другим.

Мое сердце бухает в груди, когда он останавливается передо мной и приподнимает мой подбородок, чтобы посмотреть в глаза. Его светлые волосы тусклые в лунном свете и печаль преследует его глаза, как в первый раз, когда увидела его.

— Почему ты был здесь той ночью? — спрашиваю я с дрожью. — Когда я видела, как ты раскапываешь могилы?

Его пальцы дергаются, желая прикоснуться ко мне:

— Я уже говорил тебе, что искал семейную драгоценность. — он прикасается кончиком пальца к ложбинке у моей шеи. — Получается, оно было у тебя.

— Ожерелье моей бабушки… — я озадаченно затихла. — Зачем тебе оно?

Он печально улыбается:

— Я сожалею, что взял его, но мне пришлось. К тому же, изначально оно было не твое. Оно принадлежит моей семье.

— Тогда почему оно было у моей бабушки?

— Потому, что она украла его у нас.

Мои глаза расширяются:

— Камерон, скажи мне…

Он шикнул, положив палец на мои губы:

— Я не хочу говорить об этом сейчас. Я хочу поговорить о тебе и обо мне.

— Нас с тобой… — мой взгляд перемещается на Ашера, лежащего на траве, окруженного черными перьями. — Ты убил его?

— Он не может умереть, принцесса. — уголки губ Камерона хмуро опускаются. — К сожалению.

— Зачем ты убил Маккензи? И Ладена. И я предполагаю, что Фарра, наверное, тоже есть в списке. — мои ноги, умоляют меня бежать, но мое желание знать правду пересиливает их.

— Я не убивал Ладена. Ашер сделал это, — говорит он. — И Маккензи и Фарра умерли от рук одного человека, но не от меня. И если ты внимательно слушала её рассказ, ты, вероятно, могла бы выяснить виновника.

— Её отец?

Он пожимает плечами:

— Выясни это, если хочешь. Я просто собираю души. И признаю, я не пытался остановить смерть Маккензи. Я хотел, чтобы она страдала за все время, что была груба с тобой.

Его непонятая логика — это загадка для меня.

— Это самая сумасшедшая вещь, которую я когда-либо слышала.

— Я знаю, ты не понимаешь. — он касается моей щеки, пропуская экстаз и чистый ужас через меня. — Но в тот день, когда я увидел тебя на кладбище, я знал, что хочу тебя и накажу любого, кто причинит тебе боль.

— Твои маленькие друзья, — я указываю через плечо на лес, — причинили мне боль. Ты знаешь об этом?

— Я не могу помочь, не нарушая правил. Но все закончится, если ты этого хочешь. Все, что тебе нужно сделать, это согласиться быть со мной — хотеть быть со мной. И тогда я смогу помочь тебе.

— И что? Стать Мрачным Жнецом и начать собирать души и убивать людей?

— Что не так просто, — говорит он, его глаза тлеют. — Больше, чем ты представляешь, и ты будешь жить грубой и мучительной жизнью, пока не поймешь это. Но все может закончиться, если ты уступишь крови Жнеца в тебе.

Я сжимаю руки в кулаки, собираясь отказаться от его просьбы, хотя часть меня хочет этого:

— Я говорю тебе уйти, как ты сделал это, когда мне было четыре.

Его лицо опускаются, а глаза сверкают злостью. Молния бьет по небу, но я отказываюсь отвернуться:

— Это то, чего ты действительно хочешь, Эмбер?

Я проглатываю отказ в моем горле и заставляю себя хотеть:

— Это то, чего я хочу.

Он прикусывает губу так сильно, что кровь стекает по его подбородку, а затем хватает меня за затылок и притягивает в грубый, почти жесткий поцелуй, вжимая в свое тело. Я чувствую вкус крови на губах, неприятную тьму смерти, но мелькнуло что-то значительное, спрятанное глубоко внутри него, подобно семени в центре яблока.

Он отпускает меня, тяжело дыша, пробегая пальцами вниз по моему бедру и пересекая живот, прежде чем отстраниться:

— Я навсегда заплачу за это, — он идет спиной к воротам, его глаза устремлены на меня. — Они придут за тобой- остальные Жнецы. Они не остановятся, пока не сломают тебя.

— Тогда я тоже скажу им, чтобы они уходили, — говорю я ему.

— Это не сработает с ними, милая, — говорит он серьезно, отступая дальше в тень. — С Анамотти не так спокойно, как со мной. — шурша плащом, он уменьшается, проращивая крылья, и превращается в ворона. Он кружит вокруг моей головы, прежде чем исчезнуть в ночном небе.

Мое тело жаждет улететь с ним, быть свободной, сбросить кожу, стать единым целым с ночью, но я знаю, что не могу.

Ашер заворочался, и я подбегаю к нему, становясь на колени рядом с ним на земле:

— Ты в порядке? — спрашиваю я, не смея к нему прикоснуться.

Его рубашка разодрана от порезов, а его красивая бледная грудь вся покрыта синяками. Его черный волосы растрепаны, губа разбита, а на его прекрасных крыльях стало меньше перьев.

— Я в порядке, — садясь, он уверяет меня со слабой улыбкой.