Сабрина Джеффрис - Только герцогу это под силу

Саймон вздохнул, затем подошел к ним с таким невозмутимым видом, какой, она надеялась, был и у неё.

— Боюсь, это типично для Раджи. Проказнику взбрело покачаться по деревьям, и я немного испугался, что не смогу его найти, — он равнодушно улыбнулся её брату. — Но он испытывает нежные чувства к вашей сестре. Мне следовало знать, что он сделает круг и вернётся к ней.

— Да, он теперь в порядке, — вставила она.

Хотя её брат смотрел недоверчиво, поза его смягчилась.

— Ладно, никто из вас не должен находиться здесь затемно. Дороги могут быть опасны.

— Да, — Саймон перевёл взгляд на Луизу, море чувств в стальных глубинах его глаз било через край. — Мы ранее уже говорили об опасностях одинокой дороги, не так ли, мисс Норт?

Бесстыдный негодяй — вот он кто со своими «опасностями одинокой дороги». Да что он об этом знал? Он никогда не должен был рожать ребёнка в крови и страхе, никогда не должен был рисковать, доверяя кому-то, кто мог, женившись, запросто превратиться в тирана. Вся власть в Англии принадлежала мужчинам. И, если вы не уверены, что можете доверять мужчине…

Она очаровательно улыбнулась.

— Что до опасных дорог — мне уж лучше остальную часть пути проехать с Маркусом. Вы быстрее окажитесь дома, если не надо будет сопровождать меня до городского особняка, ваша светлость.

— Я не против, — огрызнулся Саймон, его челюсть яростно напряглась.

— Знаю, — она усадила Раджи на сиденье, затем спрыгнула с фаэтона, пока её не остановили. — Но так будет проще.

Действительно, теперь, когда девушка больше не боялась быть пойманной в страстном объятии с Саймоном, ей хотелось поцеловать своего брата — рьяного защитника — за то, что приехал за ней.

Шагая к экипажу Маркуса, она обратилась к Саймону:

— Надеюсь, вы получите удовольствие, наблюдая за комитетом миссис Харрис, сэр. И спасибо за помощь с Трасбатами. Было очень любезно с вашей стороны.

— Увидимся во вторник, да, Саймон? — прощебетала Регина позади неё.

Луиза подавила стон. Она и забыла, что просила его присоединиться к ним. Едва ли она могла теперь отвертеться.

Проклятый негодяй знал это, тоже, так как его лицо прорезала внезапная улыбка.

— О, я там буду. Я с нетерпением этого жду.

Оторвав взгляд от его злорадного выражения лица, Луиза поспешила к экипажу брата, но прежде чем Маркус смог помочь забраться внутрь, Саймон добавил:

— А вы не забыли кое-что, мисс Норт?

Она обернулась к нему, у нее чуть сердце не стало, когда она увидала, что он протягивал ей. Её перчатки. Те, что он сунул в свои карманы.

Не придавая значения хмурому виду брата, она прошла, чтобы забрать их у Саймона. Как бы ей хотелось сбить ими эту насмешливую улыбку с его лица.

— Благодарю, — она второпях натянула перчатки на руки. — Я забыла, как сняла их, чтобы покормить Раджи у леди Трасбат. Я так рада, что вы вспомнили, что я отдала их вам.

Это, в лучшем случае, был режущий слух рассказ, потому-то его тихий смешок вызвал в ней желание пнуть его. Но, по крайней мере, он не саботировал её заявление.

— Не стоит благодарности. Я всегда счастлив быть вам полезным.

Глаза герцога переместились вниз к её перекошенному фишю, и она поблагодарила небеса, что за ней Маркусу не видно его многозначительного взгляда.

Голос Саймона был резким рокотом, от которого у неё перехватило дыхание.

— Следующий раз, когда мы будем одни, я удостоверюсь, что оставил свою надоедливую обезьяну дома.

Ошибки быть не могло, она понимала, к чему он клонит, и осознавала твёрдость его намерений, что затуманили его красивое лицо.

— Никакого следующего раза не будет, — прошептала она. — Я тебе обещаю.

Направляясь к экипажу Маркуса, Луиза ощущала, как горячий взгляд Саймона обжигает её. Доведись ему снова оказаться с ней наедине — жар его крови, очень возможно, зажег бы и её кровь — и они бы вместе извергали пламя, сжигая всё перед собой в пепел — всё, что она задумала, всё, ради чего работала.

Когда она, Маркус и Регина отъезжали в экипаже, девушка не выглянула в окно, чтобы узнать, не остался ли Саймон наблюдать за их отъездом. Она не осмелилась, в присутствии Регины и Маркуса.

Уловив хмурый взгляд брата, она спокойно встретилась с ним глазами.

— У тебя есть что сказать, Маркус?

— Берегись, ангел. Фоксмур всё ещё опасен.

— Маркус! — вскрикнула Регина. — Мой брат не так ужасен, как ты его изображаешь.

— Нет? А ты забыла, как он ловко использовал даже тебя…

— Это было несколько лет назад, — сказала Регина. — Он уже не тот, что был тогда.

— Не уверен, — ответил Маркус. — Он всё ещё играет сердцем моей сестры.

— Вздор, — Луиза усилием придала голосу легкомысленный тон. — Моё сердце годами было наглухо закрыто от герцога. Не стоит вам волноваться о нас с ним.

Маркус приподнял бровь.

— Тогда почему у него были твои перчатки? Я не дурак, Луиза. Я знаю, как действуют мужчины, подобные ему.

— Вероятно, вроде того, как ты неоднократно действовал, когда вы с Региной попали в переделку, до женитьбы на ней.

Сдерживаемый Региной смех лишь сильнее рассердил Маркуса.

— Это другое. Мы с Региной были влюблены.

Луиза вздохнула. Она, конечно, не могла сказать такое о себе и Саймоне. Только то, что они не могли оторвать друг от друга рук, еще не означало, что они влюблены. Беспечны, возможно. Безумны, точнее. Но не влюблены.

— Мы не встречаемся снова с Саймоном. Он согласился помогать Лондонскому женскому обществу, и всё. — Она жизнерадостно улыбнулась брату.

Маркус фыркнул.

— Я видел, как он смотрит на тебя, будто ты откормленная куропатка, которую он жаждет ощипать. А тебе на ум ни приходило, что его внезапный интерес, возможно, часть его плана отмщения тебе за то, что ты сделала ему?

Пронзивший её озноб, согнал улыбку с лица. У неё и мысли такой никогда не было, она слишком была занята, выискивая какие-нибудь политические мотивы его поведения. И ни разу не подумала, что причиной просто-напросто могла быть месть.

Поскольку он сказал, что оставил прошлое позади. Поскольку утверждал, что осознает, как был неправ, поступив так с ней.

Поскольку поцеловал её как человек, говорящий всерьез.

Но его поцелуи могли лгать — как и прежде. О, какой она была идиоткой, не учитывая самую очевидную причину не доверять ему.

— Не обращай внимания на Маркуса, — сказала Регина. — Саймон никогда не будет так жесток…

— Также ты говорила семь лет назад, — отрезал Маркус.

— Он тогда был дерзким юным дурачком. С тех пор он много хорошего сделал для страны. Он выучился на своих ошибках. Я уверена, — она впилась взглядом в мужа. — Даже ты однажды признался, что как генерал-губернатор он был безупречен.

У Маркуса на челюсти задергался мускул.

— Это было до того, как он снова стал добиваться моей сестры. И до того, как я прослышал…

Когда он прервался, у Луизы стянуло желудок узлом.

— О чём?

— Это только слухи, и я даже не уверен, что это правда, но… — Маркус вздохнул. — Предположительно Сидмут и его друзья подумывали о том, чтобы непоправимо разрушить твою репутацию — заставив какого-нибудь идиота скомпрометировать тебя.

Ноющая боль в её желудке усилилась.

— И ты думаешь, Саймон…

— Я не знаю, ангел. Я лишь говорю, что это возможно.

— Он никогда бы не поступил так отвратительно! — возразила Регина.

— Мог бы.

Луиза съёжилась, вспоминая его вопрос, хочет ли она быть его любовницей. Не всерьез же он это. Или всерьез?

— Не важно, какие у него мотивы, — сдержанно произнесла она. — Я больше не собираюсь оставаться с ним наедине, так что разрушить мою репутацию ему вряд ли получится.

— Теперь, Луиза… — начала Регина.

— Я серьезно, Регина. Я знаю, ты надеешься, что однажды мы с Саймоном поженимся, но этому никогда не бывать. Так лучше для всех, уверяю тебя.

Вот только бы убедить в этом своё глупое сердечко.

Дорогой кузен,

Не стоит извиняться. Касательно Фоксмура с Луизой, если герцог думает, что, женившись на ней, сможет всецело держать её под своим башмаком, то его ждет сюрприз. Я никогда не встречала женщины столь твёрдо идущей своим путем, как Луиза.

Навеки ваша подруга,

Шарлотта

В понедельник вечером, после того, как Саймон последний раз целовал Луизу, он беспокойно бродил по одной из гостиных «Травеллерза» [19]. Из всех его клубов, лишь в «Травеллерз» было такое разнообразие газет, которое вполне соответствовало его намерениям. Но после двух часов детального изучения старых выпусков радикальной прессы, работа вывела его из себя.

Отчасти потому, что прочитанное огорчило его больше, чем он ожидал. Но главным образом потому, что та самая чертовка, мучавшая его ночами, теперь терзала его и днями. Герцог всё ещё чувствовал вкус её пахнущего сиренью тела, слышал восхитительные стоны удовольствия, ощущал её мягкую упругость под своей рукой.

Проклятье! Он расхаживал между рифлёных колонн, благодарный, что обитатели клуба находились в карточном зале, или обедали, оставив гостиную ему. Увидев его таким взволнованным, они бы нещадно извели его вопросами.

Хватит с него мучений. И что, чёрт возьми, делать после того, как он прогнал её?

Такое случатся, когда позволяешь своему «петушку» одержать верх над разумом.

— Заткнись, старик, — проворчал он голосу деда. Воспоминания о циничных замечаниях деда так его не изводили в Индии. Голоса, не считая краткого периода после его ошибочной оценки в Пуне, умерли, как только Саймон, вскоре по приезде в Индию, получил известие о смерти деда.

Но теперь, когда он вернулся, и Луиза вязала его в узлы…

Он застонал. На сей раз, критика деда была заслужена; он все-таки позволил своему «петушку» управлять разумом. Он спугнул её. И он не мог, хоть убей, понять, как восстановить прежнее положение.

После её холодного прощания, Саймон ожидал, что сегодня утром она уклонится от его визита. Вместо этого она приняла его, как обычная светская леди — со строгой учтивостью и непостижимой самоуверенностью. Только присутствие Регины не позволило ему схватить Луизу за её прелестные ручки и поколебать её бесчувственность.

Что могло бы убедить Луизу доверять ему? Поцелуи и ласки не работали, а его предложение о помощи она попросту обернула в предлог избегать его.

Упрямая девица. Чертовка.

— Фоксмур, — произнёс сзади писклявый голос, и Саймон развернулся, готовый снести голову тому, кто посмел его побеспокоить.

Он проглотил слова недовольства, как только увидел, кто это был — министр внутренних дел, собственной персоной. И его, министра, хороший друг, Каслри, министр иностранных дел.

— Сидмут, — кратко произнёс он.

Сидмут подошёл к Саймону с осторожностью гончей, обнюхивающей дикобраза. Как и должен. В данный момент, Саймон с удовольствием пронзил бы тощий нос этого типа несколькими отборными иглами.

Взгляд Сидмута выхватил газету, которую Саймон оставил открытой на столе, что называлась «Лондонский наблюдатель» и издавалась горячей головой по имени Годвин. Министр внутренних дел нахмурился, затем перевел взгляд обратно на Саймона.

— Слышал, ты проводил время со стаей квочек, что порхают вокруг мисс Норт.

— Моя сестра из той стаи, так что полегче со словами.

— Король сказал мне по секрету, что ты хочешь усмирить их деятельность. Вдобавок, я слышал, ты выудил у Трасбата двести фунтов для их дела, — бледные щёки Сидмута порозовели. — Ты знаешь, что они используют деньги, чтобы выдвинуть своего кандидата.

— Если будет возможность, да. Но я им не позволю.

Тонкие губы Сидмута презрительно изогнулись.

— Как думаешь остановить их? Женившись на мисс Норт? Когда она отказывает каждому поклоннику?

— Она мне не откажет, — возразил Саймон. — Со временем…

— Время! У нас нет времени. Каждый день её группа располагает к своему делу всё больше женщин. Не успеешь оглянуться, они будут поддерживать несколько кандидатов на выборах, Палата общин будет наводнена радикалами, и у нас на руках будет ещё одно общество «Манчестерский патриотический союз» [20] …

— А затем ты позаботишься, чтобы их арестовали или убили на Сент-Питерсфилд, как ты поступил с членами Манчестеского общества, — огрызнулся Саймон.

Сидмут побледнел, а у Каслри перехватило дыхание. Но прежде чем кто-то из них заговорил, Саймон добавил:

— Нет, ты не можешь так поступить, правда? Потому что, арестовать фермера, требующего представительство в правительстве, — это одно дело. И совсем другое — арестовать светских дам, пытающихся одеть тюремных детей и уберечь бедных женщин от насилия со стороны их стражи.