– Можешь прочитать его, если хочешь, – предлагает Эллисон.

– Зачем? – встревоженно спрашивает Уиллем. Он не хочет читать его не потому, что не видит смысла, а из-за другой причины. Тор уже переслал ему по почте содержание этого письма… Но вот смелости прочитать его перед Эллисон ему откровенно недостает.

Девушка берет конверт, разворачивает письмо и протягивает его Уиллему.


Дорогой Уиллем!

Я стараюсь забыть тебя и тот день, который мы провели в Париже, вот уже девять месяцев, но, как видишь, получается не особо. Я, наверное, в первую очередь хочу узнать следующее: ты просто ушел? Если да, то все нормально. Ну, то есть не нормально, но если ты скажешь правду, я переживу. А если не ушел, то я и не знаю, что сказать. Разве только что мне жаль, что я сама ушла.

Я не представляю, как ты отреагируешь на это письмо (это же как призрак из прошлого). Но независимо от того, что тогда было, я надеюсь, что у тебя все в порядке.


Совсем не то, что думал Уиллем. И версия Тора тоже ошибочная. Уиллему требуется пара секунд, чтобы прийти в себя, и когда он собирается с мыслями, то обращается в равной степени к той, прежней Эллисон, что написала письмо, и к той, что сейчас сидит рядом.

– Я не уехал, – говорит он. – Рад, что ты про меня не забыла. И все было совсем не в порядке.

– Теперь я в курсе, – отвечает Эллисон. – Думаю, что где-то в глубине души я знала все уже тогда, но мне не хватило мужества в это поверить. В тот момент мне казалось, что все хорошо, но это было совсем не так. А вот теперь все хорошо.

Уиллем складывает письмо, осторожно, словно реликвию.

– И у меня не хватило мужества…

Он возвращает письмо Эллисон. Та качает головой и тихо произносит:

– Я писала его для тебя.

Уиллем точно знает, куда положить это письмо. Рядом с фото, на котором он запечатлен вместе с родителями в день своего восемнадцатилетия. Туда, где лежат фото дедушки и его сестры Ольги, о существовании которой он, как и о существовании письма Эллисон, узнал лишь совсем недавно. Это письмо должно занять место среди важных вещей, которые Уиллем считал утерянными и которые теперь нашлись.

– Я до сих пор не понимаю, – говорит Уиллем. – Я был на Блумстрат в прошлом месяце, но никакого письма мне не передали.

– Странно, – признает Эллисон. – Саския и Анамик не говорили, что ты приходил.

– Кто? – переспрашивает Уиллем.

– Они там живут.

– А-а-а. Ну, мы не виделись. Я открыл своим ключом.

Эллисон смеется:

– Теперь понятно. Вы ведь незнакомы, хотя они знают про тебя. И еще…

Она делает паузу, а затем заставляет себя закончить:

– Ана-Лусия.

– Ана-Лусия? – спрашивает Уиллем. Он не вспоминал об этой девушке с самой их ссоры перед прошлым Рождеством. – Что с ней?

– Мы виделись, – отвечает Эллисон.

– Ты встретилась с Ана-Лусией?!

Эллисон вспоминает, как та сильно разозлилась. Кто-то из ее колледжа рассказывал, что Уиллем изменял Ана-Лусии с какой-то француженкой. Когда она услышала об этом, казалось, в голове Эллисон подтвердилось все плохое, что она подозревала в нем.

– И как все прошло? – спрашивает Уиллем.

– Мы не подрались, если ты об этом.

Уиллем морщится.

– Кажется, она была тебе не очень-то рада, – говорит он.

– Кстати, я не поняла почему. Мы ведь даже незнакомы.

– Виделись. Один раз.

Эллисон качает головой:

– Нет. Я бы вспомнила.

– В Париже. В Латинском квартале.

Перед глазами Эллисон проносится ворох открыток, которые она просматривала в тот день, пока Уиллем разговаривал с какими-то «знакомыми». Неужели там была и Ана-Лусия?

– Но с чего ей меня ненавидеть? – спрашивает Эллисон, вспоминая, как ревновала его к любой девушке, которой Уиллем, казалось, был увлечен. Но ревность тут ни при чем. Ана-Лусия прямо-таки выбросила Эллисон из своей комнаты в общежитии.

– Потому что она застала меня за покупкой билетов на самолет – я собирался тебя искать, – честно отвечает Уиллем.

Билеты на самолет? Искать меня? Эллисон пытается переварить новую информацию. Но она по-прежнему не имеет смысла. Уиллем уехал в Испанию, чтобы встретиться с француженкой, с которой изменял Ана-Лусии. Эллисон подозревала, что это та самая Селин, хотя Селин сказала, что не виделась с Уиллемом с тех пор, как встретила их с Эллисон в Париже. Почему-то в тот раз Эллисон ей поверила.

И вдруг она понимает. Ревность заставляет людей видеть все в неправильном свете. Она ревновала к Селин и так насчет нее ошибалась. Но ведь сама Эллисон и была той Селин для Ана-Лусии.

Никакой француженки не было. Была американка, которую он встретил во Франции.

– То есть в Испанию ты не ездил? – задает очередной вопрос Эллисон.

– Испания? – переспрашивает Уиллем. – Нет, я поехал в Мексику.


Чем больше вопросов проясняется, тем больше появляется новых. Но Уиллему нужно идти – у него встреча с Петрой и Линусом. Однако расставаться друг с другом они не хотят. Им так хочется побыть вдвоем, поговорить еще немного.

Уиллему хотелось бы взять Эллисон с собой, спрятать ее в карман. Но сейчас ему предстоит встретиться с Петрой, его капризным режиссером, которая, он знает, пришла в ярость после вчерашнего спектакля: Уиллем не прислушался к ее указаниям, не сыграл роль так, как она хотела, так, как играл Йерун. Уиллем поступил так, как предложила его подруга Кейт. Он сыграл по-своему, нашел собственного Орландо и открыл себя заново. Это был самый волнующий момент в его жизни. Ну, до того как сегодня утром в дверь постучала Эллисон.

И как бы он ни хотел подольше побыть со своей любимой, Уиллем знает, что хвастаться ею перед Петрой было бы неразумно. А вот с Кейт познакомить Эллисон ему прямо-таки не терпится. Сегодня вечером он познакомит ее с ней. И с Бруджем. И с Уиллом, и с Хенком, и с Макс. Всеми, кто помог им встретиться.

– У меня проблемы с режиссером, – поясняет Уиллем. – Будет лучше, если мы увидимся позже.

Между ним и Эллисон повисает нечто странное, невысказанное. Из-за «увидимся позже» все так и произошло. Из-за того, что Уиллему пришлось ненадолго отлучиться. Тогда-то и случилась катастрофа. И прежде чем они нашли друг друга снова, прошел целый год.

Они оба, кажется, понимают важность момента. Но знают, что сейчас ситуация совсем другая. И как будто чтобы доказать это, Уиллем вынимает из своей связки ключей один и дает его Эллисон. Та смотрит на ключ на своей ладони. И Уиллем тоже.

Год назад я бродяжничал, а теперь у меня есть жилье, и вот ключ, думает Уиллем.

Год назад мы даже имена друг друга не знали, а теперь он дал мне ключ, думает Эллисон.

(Уиллем случайно замечает родинку на запястье Эллисон, и его наполняет желание прикоснуться к ней губами. Глядя на ее ноги и родинку на запястье, Уиллем с трудом заставляет себя сдвинуться с места.)

(Эллисон смотрит на зигзагообразный шрам на ступне Уиллема – левой ступне – и вспоминает, что хотела узнать, от чего он. А еще она желала узнать дату его рождения, любимый вкус мороженого и десять тысяч других вещей, на которые у нее явно не хватит времени.)

Уиллем говорит Эллисон, чтобы та чувствовала себя как дома. Она может поесть – на кухне есть немного еды. Может пользоваться компьютером. В квартире есть вай-фай. Может выйти в «Скайп». Отдохнуть: комната Уиллема – с желтыми стенами. Ему нравится представлять Эллисон у себя в квартире.

– Вот мой мобильный, – произносит он. И пишет свой номер на листочке бумаги. Едва поборов в себе желание написать его на руке Эллисон, вытатуировать его на ее коже.

Он уже собирается уйти, но вдруг останавливается в дверях. Теперь они с ней словно зеркальные отражения тех Эллисон и Уиллема, какими они были несколько часов назад – Уиллем у себя дома, Эллисон в коридоре. Оба не понимают, что бы это все могло значить.

Но оба уверены в одном – каждый хочет повторить сегодняшний поцелуй. Что-то притягивает их друг к другу, словно они скованы одной цепью.

– Я вернусь в шесть, – обещает Уиллем.

– Шесть, – повторяет Эллисон. Уже пятый час. Она официально опоздала на свой самолет в Хорватию.

Уиллем закрывает за собой дверь, а затем открывает ее снова.

– Ты никуда не уйдешь?

Ему не хочется уходить. И он не может сопротивляться своему страху. Зеркальные изображения. Универсальный закон равновесия. В прошлом году исчез он. В этом году уйти может Эллисон.

Только вот теперь ему кажется, что он больше не верит в этот универсальный вселенский закон, где за все хорошее приходится расплачиваться. И когда Эллисон закрывает дверь, пообещав, что дождется его, Уиллем позволяет себе ей поверить.


Есть новости. И Уиллем, и Эллисон делятся этими новостями с другими.

Уиллем в спешке пишет сообщение Кейт, с которой они виделись пару часов назад, когда она уезжала в аэропорт, чтобы встретить своего будущего мужа. Он прилетает, чтобы познакомиться с Уиллемом, и тогда тот сможет официально присоединиться к их театральной компании.

«У меня превосходные новости, – набирает сообщение Уиллем. – Сегодня я снова играю Орландо».

Похожее сообщение он отправляет Бруджу, который вместе с Хенком сейчас помогает Уиллу и его девушке, Лин, перебраться в новую квартиру. Он знает, что все они получат сообщение и придут, хотя они уже виделись вчера. Но вот такие у него замечательные друзья!

Уиллем крутит педали велосипеда на пути в театр. Вдруг ему приходит в голову смешная мысль: они же все подумают, что превосходные новости заключаются в том, что ему выпал еще один шанс сыграть Орландо. А на самом деле его уволили. Сегодня он выйдет на сцену по необходимости. И он почти чувствует то омерзение, с которым на него будет смотреть Петра.

Новости совсем не в этом. Конечно же, речь идет о Лулу. То есть об Эллисон. Неважно, они все придут. И он расскажет им правду.

Потом Уиллем думает о Яэль. О матери, которая последние несколько лет была от него так далека… до того самого дня прошлого года, в Париже, когда вся его жизнь перевернулась. В Мумбаи сейчас полночь, поэтому Уиллем не звонит ей, а набирает эсэмэс.

«Я нашел ее». Он останавливается. Может быть, точнее было бы сказать, что она нашла его. Но ему так не кажется. Он уверен, что это он ее нашел. Поэтому он так и пишет.

Уиллем ничего не уточняет. Он знает, что его мать поймет и так.


А тем временем в квартире Уиллема Эллисон пишет Рен: «ПОЗВОНИ МНЕ КАК МОЖНО СКОРЕЕ!!!» Потом решает полюбопытничать. Не шпионить – просто хорошенько оглядеться.

Гостиная никаких новых ответов не дает. Даже если бы Эллисон не знала, что это квартира дяди Уиллема, при одном взгляде на комнату ей сразу бы стало понятно, что Уиллем тут постоянно не живет. Эллисон идет в комнату, расположенную за гостиной. Комнату с желтыми стенами. Постель смята и пахнет Уиллемом. Отчего-то Эллисон уверена, что это именно его запах.

Ей вдруг становится неловко, как будто она вторглась в чужое пространство. Но Эллисон помнит, что Уиллем сказал ей, увещевал – если, конечно, такой, как он, может увещевать – чувствовать себя как дома. Ключ от квартиры лежит в ее кармане.

Она садится на низкую кровать, глядя в окно. Рядом с ней расположилась небольшая книжная полка. Заметив обложку «Двенадцатой ночи», Эллисон улыбается. Она начинает листать книгу, вспоминая, как не хотела брать ее на занятиях клуба «Читаем Шекспира вслух». Девушка вспоминает и про Ди. Она не разговаривала с ним с тех самых пор, как была в Париже. Эллисон высчитывает разницу во времени. В Нью-Йорке сейчас утро, начало девятого. Пожалуй, можно созвониться с ним по «Скайпу».

Ноутбук тут, рядом. Взяв его, Эллисон случайно сбивает с полки большой конверт. Оттуда высыпается несколько фотографий и вырезок из газет, некоторые из них выглядят довольно старыми. Здесь и фотография Уиллема, чуть моложе, с менее изящными чертами лица, но это точно он: в центре кадра, а рядом с ним женщина и мужчина. Она низкого роста, темноволосая и яркая, а он, напротив, очень высокий, с широкой улыбкой и светлыми волосами. Должно быть, это Яэль и Брам, родители Уиллема.

Эллисон кажется, что она знает их целую вечность. И ей становится жаль, что они незнакомы.

Она осторожно прячет фотографии обратно в конверт и кладет его на угол книжной полки, откуда он точно не упадет. И вдруг слышит звук, который кажется ей невероятно знакомым. Эллисон требуется с минуту, чтобы найти объект, издающий этот звук. Из кармана пиджака Уиллема, который был на нем вчера, на вечеринке, девушка достает свои золотые часы. Ей их подарили на окончание школы. Эллисон терпеть не могла эти часы, потому что они были жутко тяжелыми и слишком красивыми, но теперь, потертые и с трещинками, они кажутся ей удивительно родными. Она переворачивает их. Выгравированная на корпусе надпись «В путь» всегда представлялась ей неуместной, но теперь это мамино пожелание кажется отчасти пророческим. Девушке внезапно хочется рассказать матери об этом своем откровении, и она на мгновение застывает, наслаждаясь ощущением того, что ей пришло в голову о чем-то поговорить с матерью.