Тим хмыкнул про себя: «Узнаю командира – «я не я и хата не моя», видите, отдыхаю! Всегда вроде как не при делах и случайно тут образовался».

И пока приближался, все присматривался к нему повнимательней – такой же подтянутый, стройный, явно в форме, никакой расслабухи гражданской, никакого оплывания телом – не раздобрел, не растерял тонуса жизненного да и выглядел хорошо – моложаво, не на свои года, уж точно.

Выхватив взглядом Тимофея из толпы, Василий Трофимович тут же преобразился и двинулся навстречу стремительной, удивительно красивой походкой, чем-то похожей на движения хищника, полной грации и скрытой силы.

Они встретились, посмотрели пару секунд молча в глаза друг другу, хлопнули ладонями, сжав их в замок, притянули друг друга, сильно обнялись, постояли так, Тимофей аж глаза прикрыл от нахлынувших эмоций. Отпрянули, не расцепив рук, посмотрели снова друг другу в глаза.

– Ну, привет, Тимыч! – разулыбался Славин.

– Привет! – улыбался в ответ вовсю радостно Тимофей. – Привет, командир!

Снова обнялись, похлопывая друг друга по спинам.

– Приехал-таки, чертушка, – довольно ворчал Славин, прижимая друга к себе.

– А как же! – рассмеялся легко Саргин, отстранился от него, снова разглядывая с удовольствием. – А ты надеялся без меня полтинник свой отметить? Э-э, нет! Я за широту гуляний всегда первый, ты ж в курсе, командир! К тому же обещали!

– Да, – кивнул Славин, перестав улыбаться, нахмурился. – Только из тех обещавших вас двое осталось.

– Ничего, – хлопнул его по плечу Тимофей. – Парни с нами.

– С нами, – кивнул Славин и другим тоном, бодрым и деловым, предложил: – Ну что, идем? Карета ждет.

– Однако ты патриот, командир! – весело протянул Саргин, когда Василий Трофимович подвел его к своей машине – «УАЗ Патриот» улучшенной комплектации.

– А по нашим местам никакой иностранец не пройдет, – усмехнулся Славин, распахивая багажник. – Да и на фиг никому здесь не сдался, ты в тайге запчастей на него не найдешь и бензоколонки на каждые сто километров, чтобы «прокормить».

Тимофей быстренько покидал в багажник вещи, захлопнул и сел на переднее пассажирское место, рассматривая «начинку» машины.

– Ну да, – подтвердил Славин, усаживаясь на водительское место и заметив этот интерес. – Я тут его немного подшаманил. И комплектацию, можно сказать, несколько улучшил: кое-что усилил, кое-чего добавил. Ну, потом сам посмотришь.

– А откуда «дровишки»? – посмеиваясь, обвел рукой машину Саргин.

– Машину особой комплектации, скажем так, помогло бывшее начальство приобрести, ну и начинку кое-какую подкинули, – с хитринкой глянул на него командир, завел машину и стал осторожно выезжать со стоянки.

– Кое-какую! – рассмеялся Тимофей, указав на мощную военную радиостанцию, укрепленную в корпусе. – Ты что, контору любимую раскулачил?

– Так а как иначе! – подивился с наигранной простотой Славин. – Из колхозу и без зерна?

– Это-то да, – согласился Тим и уточнил: – А чем еще из «зерна» прибарахлился?

– Увидишь, – загадочно хмыкнул Славин.

– Ну, ты расскажи, как ты вообще тут обустроился, Вась, какие дела у тебя, как живешь? – искренне поинтересовался Тимофей. – Прижился, нравится? Говорят, заимкой личной, хозяйством обзавелся, оседлый образ жизни ведешь?

– Есть такое дело, – довольно подтвердил Славин.

– Ну, так давай, поведай, дорога-то, я так понимаю, длинная.

– Дорога длинная, – кивнул Василий Трофимович. – Расскажу.

Пять лет назад Василий Трофимович получил ранение левой руки – хреновое ранение: разнесло гранатой, казалось, что в клочья. Врачи долго над ним колдовали, руку спасли и даже сохранили в рабочем состоянии, вернув многие функции – многие, только не те, что требовались в его профессиональной деятельности.

То есть для обычной жизни, быта и работы вполне достаточно, пусть и с ограниченными движениями, а вот поврежденные сухожилия и нервы навсегда перекрыли возможность вернуть былую форму.

Проще говоря, отсутствие мгновенных реакций и способности к боевому применению – борьбе, стрельбе, силовым упражнениям. Все!

Василий Трофимович Славин, командир группы особо засекреченной специальной роты спецназа ГРУ, большую часть жизни проведший на службе и обладавший уникальными физическими и интеллектуальными способностями, вынужден был смириться с тем, что руководить боевой группой он уже не сможет.

Начальство плакало вместе с ним от такой засады, но, увы, потери в их работе дело тяжелое, горестное, но случающееся. Живой остался, и это уже победа.

Помаялся Славин с годик на штабной работе, куда отправили его с присвоением очередного звания – ну, интересно и мозги работать заставляет, но настолько это не его, хоть вой – он же кадровик боевой!

Он и взвыл! И началась у мужика маята душевная! Что только не предлагали ему – и преподавать на спецкурсах для офицеров ГРУ, и преподавать в профильном военном училище, в конце концов, хоть инструктором пойти – ну нет, нет! Все не то – тошно, муторно! Прямо за горло лапой, перекрывая кислород, душила тоска!

Себя извел, руководство до белого каления достал. Если б семья имелась, может, ради нее и перетерпел бы как-то этот самый тяжелый, корежащий период перехода в мирную жизнь от боевых будней, и, глядишь, преподавать начал бы, кстати, зарабатывал бы неплохо, поскольку таких специалистов, как он, в стране не больше пары десятков найдется, а то и меньше – государственная тайна.

Да только не было семьи. Вот не получилось.

Девушкой не обзавелся, пока учился в военном училище, и не женился, как старались делать другие курсанты к окончанию учебы, зная, что ушлют куда-нибудь «мама не горюй», где, может, не то что женщин нет, а вообще людей не сыщешь. Так холостяком и уехал по первому месту несения службы.

Ну а там как началось!

Год из казармы не вылезал, а потом понеслась нелегкая по стране – кооперация, перестройка, потащившая за собой все, какие только можно, межнациональные конфликты, и злые дядьки забугорные с умыслами нехорошими против страны родной…

Женился в тридцать лет. Получил после ранения отпуск и по пути домой остановился у московского сокурсника по училищу, строившего свою карьеру в штабе. Ну, загуляли так не хило, по-армейски, и где-то посреди этого кутежа возникла девушка в его постели – подруга двоюродной сестры однокашника, – кажется, так. Повеселились они с ней трое суток, а на четвертые Славин проснулся, посмотрел на спящую девушку и решил – женюсь. А она возьми да и согласись. Вот и повез молодую жену к родственникам в поселок городского типа – село селом – на Дальнем Востоке. Познакомил, даже свадьбу там отгуляли…

И вернулись – он на свою войну, жена молодая в Москву к родителям. Ничего, иногда встречались и спали вместе, пока она нормального мужика не встретила, в том смысле нормального, что в семье, рядом, каждый день, а не черт знает где и которого ждать почему-то требуется в гарнизоне задрипанном, ну и без денег, само собой, ибо отстрельные девяностые годы и армия как-то в нашей стране плохо монтировались, хорошо хоть самую элиту этой армии не успели до конца угробить, деятели хреновые!

Мирно развелись без претензий в полном взаимопонимании. Больше он не женился. Работа занимала всю жизнь, да и не встретил своего человека.

Помаялся так Славин, попробовал то там, то сям поработать да и подал рапорт об увольнении в запас. «А к черту, – решил, – поеду домой, отдохну первый раз в жизни по-настоящему, никуда не торопясь, высплюсь, надышусь родным воздухом, глядишь, может, и придумаю, чем дальше заниматься. А не придумаю, там посмотрим».

А дома батя один только от всей семьи и остался. Хозяйство, правда, справное, держал в порядке и достатке, спасибо Василию Трофимовичу, большую часть своих заработков ему отправлявшему все эти годы, – сад-огород, живность всякая, еще и сыроваренка небольшая, но доходная, сыры наладился очень достойные выделывать, аж из города приезжают покупать.

Отходил от раздрая душевного Славин недолго – отоспался, как и мечтал, в тишине и звенящем спокойствии под комариный писк да лягушачий квак с реки, как под изысканную музыку, с отцом на рыбалки-охоты сходили, в лес по грибы-ягоды и просто погулять-подышать, по хозяйству помог с удовольствием… и загрустил – дела толкового нет, так, чтобы на душу легло – вот как не было, так и нет, и применить себя некуда!

Но за таких мужиков, как он, видимо, кто-то там наверху молится да приглядывает, не иначе! Случай помог.

Прибегает как-то к Славиным во двор сосед дед Матвеич да кличет их.

– Мужики! – кричит нервно. – Слышь, Трофимыч!

– Чего случилось-то, Матвеич? – вышел отец на крыльцо, а за ним и Василий подтянулся.

Оказалось, заехали охотнички городские залетные в гости к одному из соседей. Богатые, по всему видать, да дурные от чувства денежной вседозволенности, вечером попарились, посидели за столом, «понакидались» водки, а с утреца на охоту отправились, а лицензий ни у кого. Матвеич было сунулся останавливать и вразумлять, так чуть по зубам не отоварили. Так они ж, гады, бить собрались все подряд, за трофеями, говорят, да соревнование устроить.

– Так ты чего к нам-то? – спросил отец. – Бежал бы в полицию, звонил в район, что, мол, браконьеры приехали.

– А-а-а! – с досадой махнул рукой Матвеич. – Ты ж знаешь, Трофим, что мазано все меж своих и богатых, к тому же они-то оттудова как раз и богатеи. Значит, все у них там куплено!

– Ну, а мы чего? – допытывался батя.

– Ну… – замялся вдруг сосед и посмотрел смущенно на Славина-младшего. – Василий-то твой военный бывший, все в поселке знают, что десантник, ну из этих войск, которые драться горазды, может, он бы их этого… припугнул-шуганул как-нибудь? А?

– Ну, ты даешь, Матвеич! – возмутился Трофим Ильич.

– А охотничков-то сколько? – скучающим тоном, как бы между прочим поинтересовался Славин, в расслабленной позе развалившись на ступеньках крыльца, вытянув вперед ноги и покусывая травинку.

– Дык вот! – вздохнул огорченно дед, развел руками жестом бессилия и признался: – Четверо.

– А схожу-ка я, батя, в лес, прогуляюсь, что ли, – лениво размышлял вслух Василий, не сдвинувшись с места.

– Да ты что?! – возмутился отец. – Четверо козлов с винтарями и под бодуном?

– А-а, – отмахнулся сын. – Посмотрю только.

Мужиков повязанных он довез в административный центр округа, сдал куда и положено, заявление честь по чести написал, ну и предупредил в приватной беседе следователя, что лично проконтролирует наказание этих голубцов. И так ему душевно стало хорошо – от прогулки по лесу, от разминки с этими горе-охотничками, попытавшимися сопротивляться, пыжиться и угрожать. А следователь тяжко вздохнул и принялся жаловаться на браконьеров бесконтрольных, на то, как сложно их выловить, да еще доказательную базу собрать и предъявить, на то, что егерей единицы, а уж таких, кто борьбу с этими упырями ведет, по пальцам посчитать – боятся, стреляют же гады и убивают, семьям угрожают. Все как на войне.

Вот на этом моменте наш боевой товарищ и встрепенулся с интересом.

И отправился он узнать поподробнее о делах местных в администрацию. Выяснил, разузнал и… связался со своим бывшим начальством, попросив через их каналы собрать всю возможную информацию по данному вопросу.

Уже через неделю к дому Славиных в поселке подкатил представительный джип «крузак», из которого вылез крутой краевой чиновник в сопровождении мужика в форме природоохраны и двух мордоворотов.

Начальство Василия Трофимовича расстаралось – настоящую его квалификацию и специфику бывшей работы, понятное дело, никому не сообщали, это совершенно и наглухо засекреченная на долгие годы информация, но намекнули прозрачно, что он многое может, ну и посоветовали душевно пригласить к сотрудничеству.

Не просто пригласили – умоляли и давили на патриотизм, обещая самые обширные полномочия и всяческие преференции.

В результате переговоров на следующий день Славина повезли в тайгу показывать бывший егерский кордон, спаленный браконьерами после того, как прошлого егеря подстрелили крепко и он попал в больницу. Не было хозяйства, считай, что вовсе: дом – головешки, одни уж бурьяном поросшие, да и подсобное погорело все.

– Ну нет у нас денег восстанавливать его! – почти рыдал представитель Министерства природопользования. – Средства выделяются неплохие, но в основном на развитие Уссурийского заповедника и охрану популяции тигра. А эти места уже не входят в территорию заповедника. В нем всего-то четыреста километров квадратных, но беда в том, что ареал распространения тигров все девятьсот километров. Как раз у вас тут он и появляется чаще всего! А браконьеры здесь и ждут! Да и не только в тиграх дело! Не одни они в Красной книге! Но бьют же, сволочи, всех подряд, и во время отела, и во время гона, и самок беременных! Да и вообще, лесу хозяин нужен, охранник радивый!