– Спасибо, – не стесняясь стоящего между ними, произнес Иван, и Андре улыбнулся уголком рта.

– Следи за временем, – ответил он кратко, и Иван, обернувшись, увидел, что еще секунда – и он бы задержал свой выход.

Он снова вылетел на подиум – на этот раз переполняемый безумной благодарностью. Второй раз. Второй раз Андре ему помог. Сначала он поделился кусочком своей уверенности. А теперь спас от накладки, которая могла бы произойти, заглядись Иван на прозрачные серые глаза под золотой шляпой еще секунду.

Как и репетировал, Иван вскинул руку к шляпе – и снова публика захлопала ему. Смотри-ка, удивился он, а ведь другим ребятам не хлопают! Неужели видно, что я новичок?

Входя за кулисы, Иван снова столкнулся с выходящим Андре. И теперь уже Иван мимолетно прикоснулся к руке парня. Андре задержался у выхода – и к нему вышли все остальные, на общий проход. Иван шел предпоследним, хлопая, как и все. У него было необыкновенное чувство облегчения – все! Показ закончен! Он смог это сделать.

Теперь осталось сделать самое важное для него. И самое главное.


… после показа по гримерке снова ходили журналисты и фотографы. Иван быстро переоделся и бросился к столику, за которым гримировали Андре, но там было уже пусто: огрызки косметических салфеток, забытая бутылочка воды, неубранный косметический хлам…

Иван опоздал. На долю секунды, но – опоздал. И что теперь делать – он не знал… где искать его, этого самого странного и прекрасного из всех виденных им парней?

– Здесь сейчас будет вечеринка для гостей… Ты пойдешь? – темноволосая девушка, сидящая на соседним стуле и задумчиво изучающая себя в зеркало, вдруг по-свойски обратилась к Ивану и почесала пальцем бровь.

Иван качнул отрицательно головой.

– Ты же вроде Митчелла искать прибежал? Так он наверняка там…

Иван резко повернулся к девушке.

– Это точно?

– Нннну, обычно он остается на вечеринки. Пойдем, покажу тебе, где это. Там неплохое шампанское.

Иван послушно пошел следом за девушкой. Он даже не поинтересовался, как ее зовут – просто шел за ней, как баран на веревочке, и все жевал и жевал свои горькие мысли: Андре убежал. Он специально сбежал от меня, он не хотел, чтобы я успел. Он не хочет видеть меня, не хочет говорить со мной, а на показе – ну что ж, он просто пожалел меня, заметив мою истерику. Все верно, все правильно: он настоящий, сильный мужчина, который в случае необходимости умеет быть благородным. А я – слабак… слабак и предатель.

Все было как-то слишком чудесно для того, чтобы быть правдой.

Иван все три предыдущих дня не верил, что это может быть правдой, все сомневался, метался – и пожалуйста, накаркал. Черт, но почему же он не замечал, насколько парень умен? Почему видел только идеальную внешность, почему думал только о себе и собственных ощущениях? Почему так эгоистично не замечал, что Андре не просто красивая девушка и модель, а интересный человек?

Андре ведь легко поддерживал разговор и на тему театра, с точно такой же осознанностью говорил о политике, легко переключался на экономику – и было понятно, что он не просто нахватался умных фраз из газет, а действительно разобрался в том, что говорит.

Иван упомянул «Цирковой галоп» Андре Амлена – и парень тут же возразил, что Амлен совершенно очевидно воспользовался какими-то техническими способами для увеличения скорости в записи, ведь у человека не может быть восьми пальцев на каждой руке … Он, этот мальчик, знал, кто такой Андре Амлен*. Он знал, знал, знал!

Сам Иван никогда не кичился собственной начитанностью, и старался не говорить со знакомыми и друзьями на темы, им чуждые и непонятные. А теперь он вдруг встретился с тем, кто точно так же, как он, способен всерьез рассуждать о том, почему Тора начинается с буквы «Бет», и что же тогда скрывается под буквой «Алеф»…

Обычно тело и душа ликовали, встретив красивую девушку, а вот мозг ныл: «а поговорить?» Теперь «поговорить» получалось с избытком, при этом подпрыгивала от радости еще и душа; загвоздка была только в теле, и сначала Ивану было показалось, что и оно сдалось – но в самый последний момент оно ему изменило… и теперь он бегает за своим призраком. И не понимает, что же он ему скажет, когда найдет?

Что он хочет попробовать все заново? А сможет ли?

Что он хочет снова быть только другом? Но Андре давно предупреждал его, что второго шанса «экспериментаторам» он не дает…

Что он хочет предложить парню, когда, наконец, настигнет его и увидит перед собой дымчатые спокойные глаза?

Господи, как же хочется их снова увидеть…


Вечеринка была устроена прямо в ресторации отеля, в котором проходил показ. Сияющие белоснежными салфетками и серебряными приборами, изысканными икебанами и свечами столы, знаменитые диджеи, приплясывающие у аппаратуры где-то у сцены, мерцающий свет, шампанское, мелькающие именитые гости – все это было организовано по высшему, «элитному», разряду. Девушка, введя Ивана в зал, обернулась к нему и приобняла, шепча на ухо:

– Давай, осматривайся тут дальше сам, а я за шампанским. Тебе взять? Нет? Кстати, если хочешь найти своего Митчелла – ищи его у бара, он обычно именно там мужиков цепляет.

Иван дернулся, инстинктивно отступил от девушки на шаг, словно хотел ее вместе с ее язвительностью отбросить от себя – и тут же натолкнулся на взгляд Андре. Парень стоял прямо напротив входа, в компании каких-то трех пожилых гостей, и в упор смотрел на вошедшего Ивана. Он, разумеется, увидел, что мужчина вошел в зал не один, и интимное приобнимание увидел тоже, и теперь на его лице застыло странное выражение: смесь отвращения, превосходства и обиды. Иван шагнул было в его сторону, но Андре моментально подхватил под локотки своих собеседников и повел их, оживленно что-то рассказывая, к столикам.

Иван чуть было вслух не выругался: ну почему, почему все идет наперекосяк? Почему все складывается так, будто бы специально кто-то там, наверху, решил помешать их разговору? Бог, как тебе не стыдно, ну зачем, Бог, зачем…

Иван отошел в сторону, прислонился к стене спиной и решил: ок. Я поймаю Андре на выходе. А пока просто буду смотреть на него…

Эй, Бог. Слышишь меня? Ты решил, что это и есть моя расплата за фарт, да? Нью-Йорк, Джерматти, подиум, фотографии Митчелла – ты считаешь, что этого мне вполне достаточно? Ты считаешь, что сам Андре мне уже не нужен, что это перебор, и помогать ты мне больше не собираешься? Хорошо. Хорошо, Бог. Не помогай. Забери у меня обратно и все мои перспективы, и возможности, и Нью-Йорк мне не нужен – верни только его. Его, моего тонкого мальчика с дымчатыми глазами. Я, Бог, только сейчас начал понимать, что, оказывается, просыпаться, держа его в объятиях, говорить с ним обо всем подряд, смеяться и целоваться – это и было моим самым большим счастьем. И наградой. И не нужно мне вот это все – ни модельный мир, ни успех. Забери обратно. Не хочу я. Слышишь, Бог? Забери. Пусть я опять окажусь в своем третьем дворе. Пусть снова играю только вторые роли в своем маленьком театрике. Пусть только он, светловолосый, сероглазый, снова мне улыбается по утрам, и смеется моим шуткам, и…

Иван заметил, как к усевшемуся у бара на высокий стульчик Андре подошел какой-то парень – одна из моделей, который шел в общей череде. Андре улыбнулся ему, закинул ногу на ногу, склонил голову к плечу… Парень наклонился, что-то шепча ему в ухо, и Андре расхохотался, спрыгнул с высокого стульчика – и они вместе пошли к выходу.

У Ивана перед глазами повисла красная пелена. Ему показалось, что вся кровь из его организма сейчас прилила к голове – в ушах зашумело, в черепную коробку глухо и мягко ударило горячей волной.

Он выступил вперед – и оказался ровно на пути у идущей парочки.

– Андре.

Парень сделал вид, будто увидел его только что, и нацепил на лицо широкую пустую улыбку.

– О, привет, Иван. С дебютом тебя. Извини, мне сейчас некогда. Позвони мне завтра, окей?

Иван схватил его за руку:

– Андре! Подожди. Куда ты?

– Ээээ… это немножко не твое дело, извини, – Андре равнодушно освободил свое запястье и отодвинул мужчину в сторону, словно тот был мебелью. Или высоким канделябром.

Иван потерянно смотрел на их спины, скрывающиеся за дверями, и не мог сдвинуться с места. Наконец, он стряхнул с себя ступор и выскочил вслед.

Андре и парень садились в такси. На заднее сиденье. Вместе. Они явно ехали куда-то еще – Иван бросился за ними, но такси отъехало от ступенек отеля, и Ивану ничего не оставалось, как метаться вдоль тротуара в поисках следующего.

Разумеется, нашлась свободная машина не сразу – Бог явно обиделся на Ивановы обвинения, и помогать ему отказывался категорически. Такси с Андре скрылось из виду.

Иван сказал шоферу примерный адрес дома Андре – так, как запомнил (оказалось, ошибся всего на два дома!), и вбежал следом за каким-то пожилым господином в стеклянный холл.

Двадцать третий этаж.

Квартира – справа. Один звонок, второй, третий…

Нет, в квартире никого нет, а значит, они ехали не сюда.

Иван сел прямо на пол рядом с дверью и прислонился затылком к холодной стене.

– Ты ведь все равно вернешься домой рано или поздно, – тихо пробормотал он, – даже если и завтра. Ничего, я подожду. Я буду сидеть здесь до тех пор, пока ты не вернешься домой. И я все равно дождусь. Потому, что я не могу просто так отпустить тебя и сделать вид, что все ок, и мы едва знакомы. Я не знаю, что скажу тебе. Но я тебя дождусь. И только попробуй меня не выслушать.


…– Спасибо, Бен, ты мне очень помог. Диктуй свой адрес, я прокачусь с тобой, а потом поеду домой.

Андре чмокнул парня, сидящего с ним рядом в такси, в щеку и откинулся на спинку сиденья.

Как хорошо, что он встретил Бена. Бена он знал давным-давно, и этот мальчишка не раз уже выручал его, уводя под ручку со всяких скучных мероприятий. Да, сплетники считали, что они уезжают «по интимным делам», но им обоим было все равно – девушка Бена прекрасно знала Андре и не ревновала, а самого Андре ревновать было некому. Способ оправдал себя и на этот раз – Андре прекрасно видел, как занял выжидательную позицию на фланге Иван, и прожигает его глазами. Но найти в себе силы, чтобы оказаться с ним лицом к лицу Андре не мог.

Иван наверняка будет что-то объяснять. Будет в своем стиле излагать доводы, аргументы, причины, следствия и морально-нравственную подоплеку. Эмоциональные и психофизиологические аспекты. Будет красиво разводить полемику, трагедию, а заодно и драму. Нет, сейчас у Андре не было желания все это слушать.

Как получилось, что он все-таки решился на эту глупость? Он же знал. Он видел прекрасно, что Иван не готов. Зачем он поддался…

Сколько их было таких? Вся сознательная жизнь Андре была наполнена именно ими – такими парнями.

Сначала они умирали от страсти, пожирая парня глазами, а потом… Сколько раз Андре чувствовал эту запинку, эту секундную паузу, после которой кто-то пытался изображать страсть дальше, а кто-то даже заставить себя не мог?

Андре видел, как парней передергивает от вида его обнаженного тела – они даже скрыть это не могли.

«Подожди, – кривились они, стоило только Андре оказаться раздетым, – может быть, можно как-то… оставить одежду?»

Они просто хотели девушку. Блондинку Андреа.

Те, кто хотел парня, предпочитали разворачивать Андре спиной – чтобы не видеть его лица. Лица девушки Андреа.

Они были разными… кого-то Андре легко забывал, даже не придавая значения инциденту. Кто-то оказывался ему небезразличен – и тогда фиаско воспринималось совсем иначе.

Андре не любил выставлять свои чувства и эмоции напоказ, и от этого было намного труднее. Он не умел делиться ими, не любил демонстрировать свои переживания, даже наедине с самим собой. Вся его расцарапанная острыми взглядами душа никак не могла нарастить хотя бы мало-мальски панцирный, защитный слой ДО того, как по ней снова скользнет этот едкий, отравляющий взгляд, от которого моментально набухнет пульсирующей кровью свежая царапина.

Он мог наговорить в интервью километры красивых фраз, мог наплести прихотливых узоров из слов, мог выткать целый ковер из эпитетов и ярких определений – но все это было не про него. Все это были только слова, пустые слова, обтекаемые фразы, гладкие камушки, которые он, как ювелир, укладывал один за одним в свое ожерелье. Это было ПОЧТИ правдой, но никогда не затрагивало его настоящего.

А правда была в том, что Андре было очень больно. Всегда, с того самого дня, когда он осознал, что его внешность – это не просто возможность хорошо заработать, но еще и проклятье; с того самого раза, когда понравившийся ему парень впервые оттолкнул его с гримасой отвращения.

Андре всегда говорил в интервью, что доволен собой, таким, какой он есть, что он безумно счастлив, ведь это дает ему возможность работать с такими мастерами, как… он заученно улыбался и перечислял фамилии, а сердце тоскливо сжималось: как же мне плохо, господи… ну почему, за что ты наказал меня этим? Почему? Ты перепутал? Или ты хотел проверить меня на прочность? Я не выдерживаю проверки, хватит, прекрати, я проиграл, засчитай мне поражение и выведи за штрафную линию. Я устал. Я не хочу больше. Я устал быть клоуном, устал быть «явлением», сделай что-нибудь, прекрати это, прекрати, прекрати…