Виктория Холт - Третий Георг

Настоятель собора Святого Павла отметил, что король, отдав приказ солдатам стрелять по черни, тем самым спас Лондон и Вестминстер. Так оно и было, но от этого Георгу не стало легче.

Все это жаркое лето он оставался печален, но в сентябре, когда у него родился еще один сын, он воспрял духом. Его назвали Альфредом. Увы, он оказался таким же болезненным, как и Октавий.

– Этому малышу потребуется наша особая забота, а? – спросил король.

– Возможно, у нас их слишком много, – с необычайной смелостью ответила королева, и король удивленно взглянул на нее.

Шарлотта сидела за туалетным столом, пока фрейлины завивали и укладывали ей волосы. Как бы они не старались, ничто не сделает меня красивой, подумала она. Швелленбург стояла в стороне, наблюдая за ними; по существу, всю работу выполняла мисс Паскаль, ставшая теперь миссис Тильке.

Королеве принесли газеты, так как она любила просматривать их в то время, как ей делали прическу. Но сегодня утром она не смогла сосредоточиться на том, что пишут газеты.

Она думала об Альфреде.

Прошлой ночью он выглядел очень плохо, его состояние вызывало у нее большую тревогу, хотя она изо всех сил старалась не показывать этого. Она не хотела волновать остальных детей.

– Теперь мы есть готовый для пудриться, – сказала Швелленбург на своем отвратительном английском, с которым, как была уверена Шарлотта, она вполне могла бы справиться, стоило ей только попытаться.

– Да, конечно, – Шарлотта отложила газету и направилась в свою гардеробную. Пока она была там, пришел король. Он выглядел обезумевшим от горя, и она поняла, что у него какие-то новости об их ребенке. Руки у него дрожали.

– Шарлотта, – сказал он, – наш бедный малыш. Королева отпустила фрейлин, чтобы они могли остаться одни.

– Говори же, что с ним? – спросила она.

– Врачи сказали, что он не сможет прожить даже сегодняшний день.

Она закусила губы, пытаясь сдержать слезы.

– Моя дорогая Шарлотта, – промолвил король, – Альфред – наше дитя, и мы очень любим его, а? Но… у нас есть другие…

Она кивнула, а король взял ее руку, и они долго сидели молча.

Потом они встали и направились в комнату, в которой умирал их сын.

Георг закрылся в своем кабинете. Он уже ничего не мог сделать, только ждать. Он думал о маленьком Альфреде, таком доверчивом, милом ребенке. Невинное дитя, во всем зависящее от своих родителей и еще не научившееся досаждать им.

Принц Уэльский начал уставать от миссис Робинсон, а она создавала ему неприятности. Угрожала ему то тем, то другим. Придется от нее откупиться.

Урок для него, а? Пойдет ему на пользу. Научит его понимать, что из себя представляют подобные женщины. С Ханной никогда такого не было. Она ничего не требовала. Благодарение Богу, он не позволил вовлечь себя в неприятности, подобные тем, в которых оказался принц Уэльский.

Но сейчас его мысли были заняты маленьким Альфредом, которого, хоть и прожил он не так уж много, все успели полюбить, поэтому его смерть будет для них большим горем.

Он сел за стол и написал своему священнику, епископу Вустерскому, потому что сам процесс писания доставлял ему некоторое успокоение.

«Вряд ли вероятно и, no-существу, едва ли возможно, что мой самый младший ребенок переживет сегодняшний день. Я знаю, что Вам известно, насколько доброе и любящее сердце у королевы, и потому уверен, что вы станете тревожиться, пока не узнаете, что в своем горе королева уповает на единственного надежного помощника – веру в Господа.»

Это было правдой. Шарлотта – религиозная женщина, и вера поддержит ее и в этом испытании, и во всех других.

И он тоже должен полагаться на Бога. Он нуждается в помощи. Государственные дела требовали от него огромного напряжения. Георг никогда не забудет тех страшных дней гордоновского мятежа. В прошлом году лорда Гордона судили за измену, но благодаря своему хорошему адвокату, он был оправдан. Слава Богу, что удалось справиться с этим делом, хотя его терзали сомнения, правильно ли он поступил, велев солдатам стрелять в людей. Вот пример того, как всегда нужно выполнять свой долг, сколь неприятен он не был бы.

Семейные заботы тоже угнетали его; он все время ждал, что услышит о какой-нибудь новой выходке принца Уэльского или своих братьев. А теперь еще эта, смертельная по словам врачей, болезнь младшего сына.

Врачи оказались правы. Вскоре после того, как король написал письмо епископу Вустерскому, маленький Альфред скончался.

Король метался по своим покоям. Голова у него раскалывалась, мысли путались.

– Господи, какие бы испытания ты не послал мне, я должен их вынести, – шептал он. – Это правда. Так должно быть.

Но душа его была полна сомнений.

Особую радость доставляли Георгу младшие дети. Он предпочитал не слышать ничего о принце Уэльском, ибо очень разочаровался в этом молодом человеке, который, очевидно, полагал, что наследник трона должен проводить все свое свободное время в боксерских балаганах, на скачках, в игорных домах, в компаниях самых распущенных людей. Вокруг принца образовался новый двор. Этот двор, как утверждали буквально все, был именно таким, каким должен быть королевский двор. Кому нужен этот степенный семейный двор, в котором главную роль играют дети и царит скучный домашний уют? Кому нужна некрасивая маленькая королева, которая редко показывается на глаза и ведет себя совсем не как королева, хотя те, кто прислуживают ей, не могут пожаловаться на нее, разве только на то, что в ведении домашнего хозяйства она экономна до скаредности, и больше похожа на какую-нибудь обедневшую второстепенную леди, а не на королеву Англии. Кому нужен король, который не устраивает балов и банкетов, никогда не выезжает верхом, чтобы, сверкая драгоценностями, показаться своему народу; никогда не дает поводов для сплетен и скандалов, и заставил их немного поволноваться лишь когда несколько лет тому назад заболел, и ходили слухи, что он сошел с ума?

А вот у принца Уэльского и внешность королевская, и манеры королевские. Яркий, красивый, с уже начавшими появляться признаками дородности, что в молодости не столь уж страшно, великолепный, галантный, остроумный и склонный к авантюрам! Он уже шокировал двор своими отношениями с миссис Робинсон, а теперь его видели едущим в карете, запряженной парой прекраснейших лошадей, в направлении Ричмонд-хилла с визитом к своей новой даме сердца.

Люди говорили, что все изменится, когда принц Уэльский станет королем. От него можно будет ожидать всяких сумасбродств, ходили слухи, что у него уже есть долги, причем немалые. Но принц стоил того. С принцем Уэльским не соскучишься.

Тревога не покидала короля, она спутывала его мысли, вызывала головную боль. Когда кто-то являлся к нему с каким-нибудь важным делом, его первой мыслью было: «Неужели снова этот принц Уэльский?»

Нет, король бывал счастлив только со своими малышами, он с трудом переносил разлуку с ними. Какая радость наблюдать за детьми, когда они собираются в своей маленькой гостиной, приседают в реверансах, играют на музыкальных инструментах или слушают музыку. Георг настоял на том, чтобы всем детям прививали любовь к музыке.

Его любимцем был принц Октавий, возможно, потому, что не отличался таким здоровьем как другие; и после того, как умер Альфред, он стал самым младшим в семье.

Теперь семья жила в Виндзоре, который находился от Сент-Джеймса даже дальше, чем Кью. Король очень любил бывать там в апартаментах королевы – Куиндз-лодж, где царила такая счастливая семейная атмосфера.

Прислуживала королеве Элизабет Пемброук, которую он знал еще с тех пор, когда той было семнадцать лет. Ему тогда было столько же и он восторгался ею. Он очень сочувствовал ей, когда ее муж сбежал с Китти Хантер, и у него даже появилось желание утешить милую Элизабет. Но Пемброук вернулся к ней, а Китти Хантер вышла замуж и исчезла со сцены. Бедняжка Элизабет! Не очень-то счастливо сложилась ее жизнь, часто думал Георг. Но она – одна из самых прекрасных и очаровательных женщин, которых ему доводилось знать. Ему нравилось, что она служит у королевы, являясь частью общего домашнего фона. Она все еще была красива, и ему всегда кажется, что рядом с Элизабет Шарлотта выглядит особенно невзрачной.

В гостиной королевы собирались дети, там была и Элизабет, прислуживавшая Шарлотте, и эта неизменная Швелленбург, «без которой я вполне мог бы обойтись», подумал король. Но бедная Шарлотта, допускал он, должна иметь хоть какое-то право распоряжаться в своем собственном доме. Поэтому она и держала Швелленбург.

Королева встретила его словами:

– Ваше Величество, я хочу познакомить вас с миссис Делани.

Пожилая леди присела в реверансе; у нее были живые, умные глаза, и она явно понимала, какую честь ей оказали, приняв вначале в гостиной королевы, а затем представив королю.

Король сел и, проявив себя гостеприимным хозяином, предложил присесть миссис Делани. Пожилая леди излучала доброту и это очень понравилось ему.

Внимание королевы на нее обратила герцогиня Портленд, обожавшая эту женщину, и королева уже неоднократно принимала ее у себя. В этот день миссис Делани попросила королеву принять в подарок одну из ее картин, на которой были изображены цветы, по ее мнению весьма оригинальные, и королева любезно приняла этот дар.

– Может быть, Его Величество пожелает взглянуть на работу, которую подарила мне миссис Делани, – обратилась королева к одной из своих фрейлин.

– Ваше Величество необычайно любезны, – промолвила пожилая леди. – Боюсь, что я была излишне самонадеянна, преподнеся вам этот скромный подарок в знак выражения моего смиренного почтения и искренней признательности.

Шарлотта, уже успевшая привязаться к этой пожилой даме, ответила, что находит ее работу восхитительной.

– Вот она. Что скажет на это король?

Король внимательно рассматривал картину, выполненную из кусочков цветной бумаги различной формы, приклеенных на ровный лист плотной бумаги, и составлявших великолепное по форме и цвету мозаичное полотно.

Георга всегда интересовали поделки других людей, и чем проще они были, тем больше он восторгался ими. Ему захотелось поподробнее узнать, как делаются такого рода вещи, и он упросил миссис Делани объяснить ему все в деталях.

Для миссис Делани не было большего удовольствия, чем рассказывать о своей работе, а Шарлотта добродушно наблюдала за ними, прислушиваясь к бесконечным «Что? Что?» Георга. Сейчас все эти вопросы задавались спокойно и были вполне естественными, хотя она всегда следила не начал ли он говорить слишком быстро. Ее память часто возвращалась к тому, другому, самому страшному случаю. Но он давно уже чувствовал себя хорошо, поэтому, может быть, ее тревоги напрасны.

Если Георг заболеет, то теперь у нее есть принц. Она подумала о нем с огромной любовью. Почему он не навещает ее? Он всегда будет ее любимцем; она помнит малейшие подробности его детства и сейчас… Что ж, возможно, это к лучшему, что он не приезжает, потому что здесь может оказаться король, а принц очень расстраивает его.

– Ваши картины с изображением цветов – очаровательны, – сказал король. – По-моему, это весьма искусная работа, что? Маленькие кусочки бумаги, а? – Он повернулся к Шарлотте и принялся объяснять ей, как делается бумажная мозаика, чему он только что научился у миссис Делани.

Пожилая леди зарделась от удовольствия. Она несомненно обожала короля, и он сразу же почувствовал расположение к ней и уже называл ее «моя дорогая мисс Делани».

Вошли дети, чтобы засвидетельствовать свое почтение к родителям, и миссис Делани была приглашена остаться с королевской семьей.

Георг подхватил на руки Октавия.

– Как ты, мой сыночек, а? Рад видеть своего папочку, а? Что?

– Очень рад, папочка, – пролепетал ребенок.

– А сейчас я представлю вас миссис Делани, которая делает весьма искусные бумажные мозаичные картинки. Может быть, вы попросите ее показать вам ту, что она подарила королеве, а? И рассказать вам, как они делаются, а? Что?

Октавия поднесли к миссис Делани, а он, заинтересованный ее ожерельем, потянулся ручонками, чтобы дотронуться до него.

Взволнованная миссис Делани поцеловала ручку ребенка, а Георг, чтобы показать, как ему понравилась эта женщина, сказал:

– Поцелуйте его в щечку, миссис Делани. Поцелуйте. И она приложилась губами к щечке ребенка не скрывая умиления.

– А теперь, миссис Делани, дети устроят вам представление. Сейчас у нас время концерта. Ну как, мы готовы, а? Надеюсь, вы включите произведения Генделя в свою программу. По-моему, ни один композитор не может сравниться с ним, миссис Делани. Полагаю, что он и ваш любимый композитор, а? Что?

Миссис Делани расчувствовалась и готова была полюбить всех, кто нравился королю и королеве.