Кристина Додд - Третий поклонник

– Он опасно перегнулся через край. А потом не удержался и полетел вам в лицо…

– И это доказывает, что он вполне мог сам о себе позаботиться.

– Если бы вы не оказались на дорожке, вы б до самого берега скользили в потоке грязи, – проговорила сквозь смех Джесси.

– Не нужно объявлять об этом во всеуслышание, – нахмурился Гарри.

Она окинула взглядом длинную, освещенную свечами веранду. Вокруг язычков пламени гудели насекомые, ночное небо слепило бриллиантовым блеском звезд. Они усыпали все небо до невидимого горизонта и отражались в темном океане.

– Тут только две пары, и их нисколько не волнует, что мы говорим и делаем.

Их самих тоже ничего не волновало. Пожилые супруги ждали, когда подадут очередное блюдо. Другая пара, как сплетничала прислуга, проводила здесь медовый месяц. Новоиспеченный муж что-то горячо говорил, наклонившись через стол. Молодая жена краснела, как… как новобрачная.

– Гарри, правда, они милые? – В этот день Джесси начала называть его по имени. Нельзя говорить официально с человеком, у которого брюки в пыли и одна штанина заштопана на колене.

Гарри даже не взглянул на новобрачных.

– Голубки. – Он так сосредоточенно смотрел на Джесси, будто она была единственной женщиной в мире.

У двери в столовую стоял лакей, готовый услужить постояльцам. Хозяин гостиницы одно за другим выставлял блюда, наполнявшие воздух запахом жаркого, сочных овощей и невероятных десертов. Взяв сыру и бокал вина, Гарри и Джесси сидели, слушая гул волн, и мечтали, чтобы этот день никогда не кончался. Или по крайней мере… Джесси не хотела завершать фразу. Она не могла говорить за Гарри. Близилась ночь, и он становился все более сдержанным, словно желал того, что не мог получить.

Но он может. Она это уже решила.

– Никогда у меня не было такого чудесного дня. Вы правда не сердитесь, что я смеялась над вами, когда вы упали?

– Я бы не сердился, если бы знал, что… позднее получу отмщение.

Самым соблазнительным голосом, на какой была способна, она спросила:

– Вы хотите реванша, Гарри? Или еще чего-то?

Должно быть, роль соблазнительницы ей не слишком удалась, поскольку он нахмурился:

– Где ваша компаньонка?

– Мисс Хендрика? Спит.

Гарри начал подниматься:

– Я провожу вас в номер.

– Нет! – Джесси поймала его руку. Она сегодня смела с ним, как распутница, а он целовал ее так, будто хотел овладеть ею. Джесси заметила, как на скалах он наблюдал за ней, перехватила хищный взгляд его восхитительных глаз. Но вечером… он сопротивлялся. Только бы суметь заставить его чуть задержаться… Она судорожно подыскивала тему для разговора. – Вы так и не сказали мне, почему здесь оказались.

Поколебавшись, Гарри снова медленно сел.

– Меня отправила сюда мать.

– Ваша матушка? – Джесси умела завести непринужденную беседу и сейчас вложила в нее всю свою душу. В ее голосе звучал неподдельный интерес, тревога, очарование.

– Я вернулся домой залечивать рану…

– Рану? Какую рану?

Снова он заколебался.

– Так, пустяки.

Джесси не поверила, но не собиралась уличать его во лжи. И не выдала своего отчаянного желания успокоить Гарри. Он не походил на тех мужчин, которые хотят, чтобы вокруг них суетились. С первого взгляда она почувствовала его одиночество и суровость, бросавшую вызов попыткам приручить Гарри. Он был как та дикая птица, которую они пытались спасти. Казалось, если протянуть к нему руки, он улетит, как это сделал выпавший из гнезда маленький ястреб. И в то же время она не могла – не хотела – отрицать его страстность, чувствовала в нем родственную душу. Их занимали те же темы, они смеялись над одним и тем же, они целовались… как одержимые.

– Вместо того чтобы оставить меня выздоравливать дома, мать решила, что мне нужно отвлечься, и устроила поездку сюда.

Почувствовав прилив жалости, Джесси сказала:

– Судя по всему, ваша матушка столь же хочет видеть вас дома, как моя мачеха меня.

– На самом деле мать меня обожает и жалуется, что я редко бываю дома и надолго не задерживаюсь. – Гарри нахмурился, будто поведение матери озадачило его.

– Наверное, вы приехали в неудачный момент.

– Возможно… – Его внимание снова сосредоточилось на Джесси, синие глаза в тусклом свете свечей стали сероватыми.

Часть его лица была в тени, и это соответствовало ее представлениям о нем. Он казался ей человеком-тенью, который исчезнет, стоит отвернуться, и она больше никогда его не увидит. Она должна не упустить эти мгновения.

На его красивых губах заиграла улыбка.

– Итак, завтра нас ждет встреча с третьим и последним претендентом. Вы примете его предложение?

– Как я могу? Выйти замуж без всякой симпатии и привязанности! – Она не хотела говорить о поклоннике. – Если бы я была храброй, я бы сбежала.

– Сбежали? Только не вы. Вы юная и мягкая.

– Я не мягкая.

– Как масло, оставленное на солнцепеке.

Джесси залилась смехом.

– И все-таки не растаяла.

Улыбка мелькнула на его лице быстрой вспышкой удовольствия.

– Мир вокруг холодный и суровый.

– Следовательно, храбрость необходима. – Подцепив тонкий ломтик швейцарского сыра, Джесси откусила кусочек. – Но я знаю своего отца. Если я сбегу, он никогда мне этого не простит.

– И как бы вы жили после побега?

– Хотите сказать, без денег? Как обычно живут обедневшие женщины благородного происхождения. Стала бы гувернанткой. – Она невесело улыбнулась. – Я хотела бы найти выход из стесненных обстоятельств, который не отрезал бы меня от прошлого и не связал с каким-нибудь отталкивающим мужчиной.

Гарри пристально смотрел на нее, она могла лишь догадываться о его мыслях. А она думала, что не станет растрачивать себя впустую ради жалкого, нежеланного жениха.

– Знаете, я прекрасно понимаю, с чем связано супружество, – с деланной непринужденностью сказала она.

От смеси ее смелости и невинности у него перехватило дыхание.

– Не всякая юная леди в этом признается.

– Видите ли, большинство девушек ничего об этом не знают. Они живут замкнутой жизнью под опекой гувернантки, родителей, иногда старших братьев. Моя гувернантка уехала, как только отец счел мое образование законченным, мать умерла. У меня не было братьев и сестер, пока два месяца назад мачеха не родила сына. Я делала все, что вздумается.

Гарри поднял брови.

– Нет, не это. Я не настолько глупа. Когда папы не было, я убегала на ферму. На самом деле я всегда туда бегала, только ему не говорила. Там я смотрела на коров и овец. – Она нахмурилась. – Скорее всего люди делают это по-другому, поскольку овцы не целуются.

Гарри едва не лишился чувств от желания рассмеяться и… просто от желания.

– Нет, не целуются, и авторитетно заявляю, что люди не блеют.

– И не бодают друг друга. – Джесси провела пальцем по краю бокала. – Из подслушанных разговоров слуг я заключила, что людям это приятно.

Гарри не знал, как поступить. Выбрав позицию труса, которую предпочел назвать мужской мудростью, он сказал:

– Вы подслушивали?

– Я спряталась в кладовой и тайком ела варенье. – Она ждала, что он будет ее бранить.

Он затаил дыхание, пытаясь сохранять самообладание. Расправив плечи, Джесси менторским тоном сказала:

– Полагаю, вы считаете неправильным отдать девственность случайно встреченному незнакомцу, если мне вот-вот предстоит выйти замуж. Но я спрашиваю вас: разве правильно, что я не должна познать удовольствие, которое может дать мужчина? Никогда в жизни?

– Что вы предлагаете?

– Вы очень хорошо целуетесь. – Она смотрела на него с вызовом и любопытством. – Полагаю, и остальное вы делаете хорошо.

Желать ее, смотреть на нее, воображать ее в постели было мучительно. Гарри знал, что никогда не сможет обладать ею, и в то же время чувствовал полноту жизни, чего уже много лет не было. Теперь она предложила себя, и примитивное желание охватило его, борясь со слабыми путами приличий.

– Да, но я не растлеваю девственниц.

– Подумайте, какова будет моя жизнь, если я выйду за человека вроде лорда Дженор-Редмонда или мистера Мюррея. – Джесси схватила его за руку.

Тепло ее ладони, пожатие пальцев ослабили его сопротивление.

– Возможно, тот, кто появится завтра, окажется вашей истинной любовью.

– Нет, не окажется. Я не видела его с тех пор, как мне было двенадцать, но более заносчивого типа в жизни не встречала.

Гарри не мог вообразить подобного человека рядом с Джесси.

– Он богат?

– Очень. И титулованный. И старый. Наверное, лет на десять старше меня.

Гарри не понравился оттенок презрения в ее голосе. Он сам был почти на десять лет старше ее.

– Он осуждал мои шалости. Был суров, холоден, безразличен и отращивал дурацкую козлиную бородку, редкую и светлую. Держу пари, что он ее красил, потому что волосы у него были совершенно черные.

Гарри неловко шевельнулся в кресле.

– Где он живет?

– Его самое большое владение находится в Сомерсете. Он гораздо хуже других претендентов, это… Эдмунд Кеннард Генри Чемберлен, граф Гранвилл.

Гарри, поперхнувшись вином, закашлялся. Он взглянул на Джесси с таким чувством, будто она ему топор между глаз вонзила. В висках стучало.

– Вам нехорошо? – Джесси с тревогой посмотрела на него.

С трудом переведя дух, он сумел выговорить:

– Эдмунд Кеннард Генри Чемберлен, граф Гранвилл?

– Да. – Она смотрела на него с нарастающей тревогой. – Вы его знаете?

«Знаете?» Да это он сам! Но он не помнил эту молодую леди. Готов был в этом поклясться.

Она сочла его бессвязное бормотание подтверждением своего предположения.

– Вы его знаете и, так же как и я, считаете его неприятным.

Неприятным? Его? Он не был… Он никогда не был… ну может быть, в молодости и то недолго… но он не помнил Джесси.

И все-таки он здесь не случайно. Именно сейчас. Так же как и она. Стукнув кулаками по столу, он обвинил в этом единственную женщину, которая могла быть тому причиной.

– Черт бы тебя побрал, мама!

Джесси немного отодвинула стул.

– Простите, что?

Другие обедающие смотрели на него так, будто он разума лишился. Молодой муж занервничал, прекрасно понимая, что с Гарри ему не справиться, но в то же время отлично сознавая, что джентльмен не может стоять в стороне, когда оскорбляют леди.

Как будто Гарри тронул волосок на голове Джесси. Окинув новобрачного убийственным взглядом, он понизил голос:

– Вы встречались с лордом Гранвиллом?

– Я же сказала, что встречалась.

– Десять лет назад. Сомневаюсь, что вы узнаете его после столь долгой разлуки.

Джесси с негодованием выпрямилась:

– Узнаю! Я никогда не забуду его угрюмый вид. Он всегда поглаживал свою бородку вот так. – Она очень похоже изобразила молодого, напыщенного Гарри. – И носил дурацкую шляпу. Этот человек совершенно не заботился о своем костюме и мог явиться к столу в заляпанных грязью сапогах!

Гарри сдавленно кашлянул. Да, было время… но он все-таки не помнил эту роскошную деву со сверкающими страстью глазами.

– По словам папы, молодой лорд набрался глупой претенциозности в школе.

Так и было.

– Такое случается.

Джесси это не интересовало.

– Но когда папа на прошлой неделе сказал, что лорд Гранвилл один из претендентов на мою руку и я напомнила о его пренебрежительном ко мне отношении, папа заявил, что лорд Гранвилл стал старше и, несомненно, мудрее. Я не хочу развеивать ваши иллюзии относительно мужского пола, мистер Уиндберри. – Джесси снова называла его официально. – Но по моим наблюдениям мужчины с возрастом не умнеют, с годами они становятся более эксцентричными и испорченными. – Она с горящими глазами подалась вперед. – К сорока годам они приобретают подагру, большие животы, вставные зубы и любовниц из простолюдинок по всей Англии.

– Серьезный вы сделали вывод из банальной шляпы, – слабо заметил Гарри. Он жалел, что не может как-то оправдать ошибки своей молодости, это была лишь рисовка избалованного юнца. На Джесси, очевидно, обрушился главный удар.

– Завидев меня, Гранвилл всегда спешил прочь, будто он выше того, чтобы иметь какие-нибудь дела с такой простушкой, как я.

Гарри попытался возразить, но Джесси, по-видимому, оседлала своего конька.

Поставив локоть на стол, она величественно повела рукой:

– А мне нужно было лишь немного внимания. Чтобы кто-то счел меня симпатичной, а не пухлой коротышкой с соломенными волосами и веснушками, какой я тогда была. Откуда я знала, что ветка сломается как раз тогда, когда лорд Гранвилл встанет под деревом? Как я могла догадаться, что он пытается соблазнить мисс Джонс? У него был всего лишь сломан нос, но он так взбеленился, будто я изуродовала лицо античной красоты!

Гарри застыл. Теперь он вспомнил! Он праздновал в поместье свои успехи в Оксфорде. Маленькая девочка Джессика, приехавшая со своим отцом, следовала за ним по пятам, так что он готов был зареветь от бешенства. Она ходила за ним повсюду, а он только что вернулся из университета и считал себя светским львом. Когда он наконец увлек прелестную мисс Джонс в яблоневый сад, обнял и уже собирался запечатлеть горячий поцелуй на ее сочных губках, с дерева, как раз между ними, свалилась Джессика и сломала ему нос.