Джоанна Линдсей - Тревоги любви

Сердце Розлинн перевернулось. Неужели он привез Джорджа домой, чтобы заставить ее переехать? Ведь единственное место, куда она может перебраться, это его комната.

— Не беспокойтесь из-за меня, леди Мэлори.

— Никакого беспокойства, Джордж, — поспешила заверить Розлинн. — Если вы мне дадите немного времени…

— У тебя нет и этого времени, — отрезал Энтони. — Знаешь ли, он чертовски тяжелый. И если я посажу его на пол, он уже не сможет подняться. Просто иди вперед и возьми только самое необходимое.

И она подчинилась, в спешке собирая вещи, пока Энтони укладывал Джорджа в постель. Комната Джорджа? Значит, сборник сонетов, который она тут нашла, принадлежит ему. Трудно было представить, что такой распутник читает сонеты, но она многое еще не знала об этой породе людей. Френсис была гораздо счастливей, чем Розлинн думала.

У двери в комнату Энтони Розлинн остановилась. Он ведь хотел, чтобы она пришла сюда в любом случае, где еще она могла спать? Она вошла в комнату нерешительно, думая, что увидит там Виллиса, ожидающего Энтони. Но комната была пуста. Значит, или Энтони подстроил все это, или Виллис не ждал его возвращения так рано.

Розлинн замерла, не зная, что и подумать. Но она не собиралась пропускать такую возможность, самой ей не удалось бы лучше все подстроить. Не принося в жертву свою гордость и не признаваться, насколько она была глупой, Розлинн просто могла показать Энтони, что, хотя она и не напрашивалась, но с удовольствием вернулась сюда. Она начала снимать свое вечернее платье. Она уже дошла до нижней сорочки, когда Энтони вошел в комнату. Он пристально смотрел на нее несколько секунд и ушел в гардеробную. Розлинн быстро нырнула в постель. Жаль, что он ничего не сказал. Боже, как все это напоминает ее брачную ночь. И она волновалась точно так же, как и тогда. Энтони вышел из гардеробной в одной рубашке. Она же, по крайней мере, додумалась надеть ночную сорочку, потому что не собиралась настолько откровенно показывать, чего она действительно хочет. Но это и так было очевидно. Пока он ходил по комнате, задувая лампы, безумное желание зажглось в ее золотистых глазах.

В комнате было темно, и только серебристый свет луны пробивался через окно. Розлинн закрыла глаза, и другие чувства ожили в ней: она слышала его запах, потом совершенно ясно и отчетливо — его дыхание. Она уже знала эти чувства, они просыпались всегда, когда он был рядом. Сейчас он наклонился над ней. Его рот найдет в темноте ее губы, теплые, зовущие…

— Спокойной ночи, моя дорогая.

Ее глаза тут же открылись. Черт возьми, он не подстроил ее переезд. Он подчинился ее собственным правилам не прикасаться к ней, после того как она забеременеет. Как он может так поступать, когда она лежит рядом с ним, желая его больше всего на свете!

— Энтони… — Да?

Его резкий тон сразу убил ее смелость.

— Ничего, — прошептала она.

Розлинн лежала, считала удары своего сердца и жалела, что не выпила больше двух бокалов шампанского на вечеринке у Френсис. Она думала о завтрашнем дне — как она выдержит всю свадебную церемонию. Еще вчера ночью она спокойно могла повернуться к Энтони, положить голову ему на грудь и считать удары его сердца. Как может измениться мир за один день. Нет, не сегодня. Она положит конец их вражде, но не сейчас, сейчас слишком… Она услышала глубокий вздох — и руки Энтони коснулись ее, положили ее тело поперек его груди. Его поцелуй был несдержанным, полным неприкрытой страсти, и Розлинн радостно отдалась чувствам. Она любит его. Она обязательно скажет ему это. Завтра.

Казалось, весь мир восстал против Розлинн, мешая ей перекинуться словом наедине с Энтони. Она крепко уснула прошлой ночью, обессиленная и счастливая, а на следующее утро Энтони, разбудив ее, сразу сообщил, что Джордж ушел и она может опять вернуться в свою комнату. Словно ничего и не было. Она хотела задержать его, но ее желудок опять напомнил о себе и она вынуждена была удалиться. Затем она была на свадьбе и на приеме, который занял у нее большую часть дня. Но Энтони не поехал с ней домой. Он ушел раньше, чтобы побыть последний вечер с братом, и Розлинн провела ужасную ночь, думая, где они сейчас, потому что ни один из них не вернулся домой до утра.

Утром она поторопилась подняться с постели, чтобы успеть вместе со всей семьей проводить «Мэйден Энн». В порту она стояла в стороне, рядом с Джереми, покабратья обнимали Джеймса и давали ему последние напутствия. Она сама поцеловала его на прощанье под пристальным взглядом Энтони.

Запах верфи вызвал у нее очередной приступ дурноты. Ей необходимо было сесть в экипаж.

Когда Розлинн ушла, Джеймс подозвал Джереми и дал ему записку.

— Отдай это твоей тете Розлинн, но чтобы Тони не было поблизости.

Джереми положил записку в карман.

— Это ведь не любовное письмо, нет?

— Любовное письмо? — хмыкнул Джеймс. — Ты хочешь, чтобы я задал тебе порку на прощанье?

— Я знаю, я знаю, — Джереми освободил руку, смеясь, и отбежал от пристани, прежде, чем Джеймс отчитал его за дерзость.

— О чем это было?

Джеймс пожал плечами, понимая, что Конрад видел, как он передавал записку.

— Я решил сделать широкий жест на прощание. Тони сам никогда не решит своих проблем.

— Ты не собирался вмешиваться, — напомнил ему Конни.

— Он разве мне не брат?

— Ладно, хватит об этом, — отозвался Джеймс с показным ужасом, пытаясь отшутиться.

— Да, так ты нашел еще матроса?

— Нашел. Но он не моряк. Хотел пройти как пассажир, он и его брат. А когда я сказал, что «Мэйден Энн» не перевозит пассажиров, то он предложил поработать, пока не доберется до дома. Такого типичного шотландца, как он, в жизни не встречал.

— Еще один шотландец? Когда, наконец, я отделаюсь от них? — беззлобно бросил Джеймс.

— Я нашел тебе и другого юнгу. Брат Макдонелла…Джеймс чуть не подпрыгнул на месте.

— Кто?! — он был потрясен.

— Успокойся, Джеймс, что с тобой?

— Ты сказал Макдонелл? А его имя случайно не Айан?

— Да, — теперь округлились глаза Конни, — Боже праведный, что, это тот шотландец из бара? Джеймс пропустил вопрос мимо ушей.

— А ты хорошо разглядел брата?

— Дай подумать. Да, в общем, нет. Небольшой паренек, тихий, одежда с плеча брата. У меня не было возможности хорошо расспросить его, но насколько смог узнать, Джонни в Англии был только два дня. Но ведь ты не думаешь…

— Думаю, — и неожиданно Джеймс рассмеялся. — О Боже, Конни, это просто потрясающе. Я ведь возвращался тогда, чтобы увидеться с девчонкой и ее братом, но их и след простыл. А сейчас она плывет на моем корабле.

Конни заворчал:

— Как я понимаю, ты собираешься провести приятное плавание.

"Мэйден Энн» покидала берега Англии, а Джеймс смело отправлялся в новые океаны чувств.

— Ты опять собираешься уходить?

Они пришли домой чуть более часа назад. Экипаж ехал очень быстро, и Розлинн не успела поговорить с ним. Но она должна это сделать.

— Мне нужно сказать тебе кое-что.

— Хорошо, — он жестом пригласил ее в гостиную.

— Нет, наверху, — его бровь удивленно изогнулась, и Розлинн, смутившись, поспешила добавить:

— В моей спальне. — Джереми был дома, и она не хотела, чтобы им мешали. — Мы здесь не можем быть наедине, поэтому я прощу тебя подняться.

— Тогда веди меня, моя дорогая.

Это было сказано спокойным тоном. Боже, он не собирался облегчить ей задачу.

А что если его действительно не волнуют ее чувства? Что если она окажется в дураках? Но отступать было некуда.

Розлинн поторопилась наверх, за ней медленно поднимался Энтони. Наверное, пройдет, по крайней мере, несколько недель, прежде чем она признает, что не хочет спать одна. Тогда он будет лететь за ней на крыльях, чтобы услышать, что она, наконец, согласна полностью быть его женой.

Когда он вошел в комнату, Розлинн сидела в кресле, и так как кресло было уже занято, а кровать в любом случае отпадала, он сел на стул, к ее сожалению, всего в нескольких метрах от нее. Он перебирал флаконы духов на туалетном столике, ожидая, когда она начнет говорить. Листок бумаги попался ему на глаза случайно, но когда он открыл, почерк Джеймса тут же приковал его внимание.

— Энтони, может быть, наконец, посмотришь на меня? — Он посмотрел на нее, его глаза сузились, а она опустила свои. — Я не знаю, как по-другому сказать… В общем, я была не права.

— Не права?

— Ну, ограничивая наш брак, — волнение просто душило ее. — Я… я хотела бы начать все сначала.

Теперь она подняла на него взгляд. Уж лучше бы она этого не делала. Она совсем не ожидала увидеть на его лице злость, но ошибиться было нельзя. Он был сердит на нее.

— Это имеет какое-нибудь отношение к неожиданным переменам в твоем сердце? — листок бумаги упал из его рук. — Что это? — устало спросила она.

— Не играй со мной, Розлинн! Ты прекрасно знаешь, что это, — сказал он кратко.

Ее тон стал похож на него, она даже забыла на секунду о примирении:

— Нет, не знаю! Где ты взял это?

— На твоем трюмо.

— Не может быть. Я переоделась после возвращения из порта, и что бы это ни было… — она показала на записку, — это не мое.

— Тогда есть только один способ доказать это, не так ли?

Он был зол из-за вмешательства Джеймса, но еще больше он злился на нее. Как она могла провести его через все муки ада, а потом поверить простой записке, говорящей, что она ошибалась? Он не хотел такого примирения.

Он вышел из комнаты и постучал в дверь Джереми.

Или Джеймс передал ей эту записку в порту, что сомнительно, потому что Энтони был все время рядом с ней, или Джеймс дал записку Джереме, чтобы передать. В любом случае он не собирался позволить ей лгать.

Когда парень высунул голову из своей комнаты, Энтони спросил:

— Твой отец просил что-то передать моей жене? Джереми замялся.

— Черт возьми, дядя Тони. Я думал, что ты уже ушел. Я просто положил ее… ты не должен был увидеть ее, — неудачно закончил он.

Энтони скомкал листок в руке.

— Все в порядке, парень. Никакого вреда ты не сделал.

Она не видела записки. Это значит… Черт побери, и он только что сам чуть все не погубил.

Она стояла, протянув руку. — Я хотела бы взять это, если ты будешь так любезен.

— Не буду, — отозвался он с неохотой, отмечая ее акцент, верный знак того, что она сердится.

— Извини, записка не имеет никакого значения.

— Я сама разберусь. Если она лежала на моем столе, значит, предназначалась мне, а не тебе.

— Тогда возьми.

Но когда она подошла к нему взять ее, он не дал ей возможности прочитать ни буквы. Его пальцы сцепились с ее, и он обнял ее.

— Ты можешь позже прочитать ее, — нежно сказал он. — Сначала скажи, в чем ты ошибалась.

Она тут же забыла о записке, которая упала к ее ногам:

— Я говорила тебе об ограничениях. Я не должна, не должна была ставить какие-либо условия.

— Действительно. И это все?

Он улыбался ей так, что она таяла под его улыбкой.

— Я не должна была просто использовать тебя.

— Да? — он обжег ее щеку своими губами.

— Что?

— Не хочешь ли еще использовать меня? Он не дал ей ответить, его губы прикоснулись к ее, теплые, жаждущие. На мгновение она отстранилась:

— О, если ты будешь целовать меня, я никогда не скажу тебе то, что должна.

Он улыбнулся, все еще держа ее в своих объятиях.

— Теперь это уже не имеет значения, дорогая, ты просто слишком много взяла на себя. Ты рассчитывала, что я буду вечно терпеть эти твои «не трогай меня». Нет. Тебе казалось, что я могу выполнять твои правила, не устанавливая своих. В этом ты опять просчиталась, — он приобщил к этому высказыванию еще один глубокий поцелуй. — Не хотел бы разочаровывать тебя, дорогая, но ты могла устанавливать свои условия столько, сколько я позволял тебе! И я позволял бы тебе еще не более, чем несколько недель, распознавать свои чувства.

— Или?

— Или я бы сам переехал сюда.

— Люблю тебя, — просто сказала она и ощутила, что не может дышать из-за того, что он крепко сжал ее.

— О, Боже, я боялся, что никогда не услышу этого от тебя! Это правда? Несмотря на то, какой отвратительной задницей я был большую часть времени?

— Да, — она засмеялась, довольная его реакцией.

— Тогда прочти записку от Джеймса.

Она совсем не ожидала услышать это в такой момент и раскрыла записку, уже без любопытства. Послание было коротким:

"Поскольку Тони такая свинья, что не скажет тебе правды, то придется это сделать мне за него. Та девчонка, которая приставала в баре к Тони, провела ночь со мной. Просто она вначале выбрала Тони, как и ты, но вынуждена была остановиться на мне. Ты ошибаешься относительно парня, дорогая девочка. Я уверен, что он любит тебя».