Сьюзан была ас по волосам, поэтому она укладывала волосы Лили в день свадьбы. Эмили была большим спецом по косметике, поэтому она делала макияж невесте. Лорна имела никаких выдающихся навыков, но у Лили даже в мыслях не было оставить ее одну в магазине, потом Лорна относилась к такому типу девушек, которая бы не за что не пропустила такое событие по любому.

Лили могла бы, учитывая тот факт, что у нее на банковском счете лежало не меньше семи миллионов фунтов, могла бы нанять лучших стилистов и визажистов в Соединенном Королевстве, и ее склоняли к этому во время подготовки к свадьбе, но что же тогда будет особенным во всем этом?

Максин протолкнулись в комнату.

— Пропустите девочки, вам надо ехать или вы никогда не доберемся до Баг вовремя и ... – она остановилась как вкопанная, когда ее взгляд упал на Лили, полу открыв рот. Затем, спустя несколько секунд, она разразилась слезами.

Лили, Сьюзан, Эмили и Лорна все бросились к Максин, Лили обняла свою подругу.

— Максин, что черт побери случилось?

Максин вытирая слезы радости, по-прежнему смотрела восхищенно на Лили.

— Ты... — начала она затем вздохнула: — О-о Лили. — И Максин крепко обняла Лили в ответ. Когда она отстранилась, посмотрела прямо в глаза Лили и прошептала:

— Ты самая красивая невеста в мире.

Лили улыбнулась, думая о том, что еще может сказать Максин.

— Правда, точно! – громко закричала Лорна и с такой убежденностью, что Лили вздрогнула, а Лорна выпила свой последний глоток из бокала с шампанским.

— Я подтверждаю! — Эмили последовала ее примеру с шампанским.

— И я! – подхватила Сьюзен, хотя она и не пила, но Сьюзен также ехала, как и все девушки в Бат.

— Что происходит? – засуетилась Лаура, заглядывая в комнату, потому что она не только вела усиленную подготовку к свадьбе, но суетилась вокруг Лили все утро, как курица, начиная с той минуты, когда Лили пошатываясь, не выспавшаяся, но все еще в приподнятом настроении от событий прошедшей ночи, вошла на кухню и тут же встретилась с заинтересованным взглядом Максин и Лауры, сидящих за кухонным столом. Как только они увидели счастливое, сияющее выражение лица Лили, они с облегчением вдохнули, ласково обняли со слезами радости на глазах и открыли первую бутылку шампанского.

Лили чувствовала себя на вершине мира, на вершине Вселенной, в раю.

У нее был Нейт, наконец, он полностью был ее. Она хотела забраться на крышу и закричать об этом на весь город (этого она не сделала, поскольку платье будет испорчено).

Глаза Лауры замерли на Лили, и она тоже застыла как вкопанная, не в состоянии отвести от нее глаз.

— О, Господи, — выдохнула она.

Лили подошла к Лауре и встала прямо перед ней.

Взяв ее за руки, несмотря на то, что сердце бешено колотилось в груди, она спокойно спросила свою без пяти минут свекровь:

— Я подхожу для вашего сына?

Лаура залилась слезами, протянув руку и прижимая к себе Лили.

— Ты подходишь, ты даже больше, чем подходишь, — Лаура отстранилась от Лили, но не опустила руку. — Я не могла бы желать лучшую невесту для моего сына, если это было в моей власти. Лили, ты превосходна.

Лили почувствовала слезы у себя на глазах от ласковых слов Лауры, и Эмили закричала:

— Нет! Не плачь! О, нет! — она вклинилась между Лорной, — принесите срочно косметичку, быстро!

Сьюзан, Лорна и Эмили быстро подправили макияж Лили, Максин и Лауре, а затем Эмили положила помаду, тушь, румяна и пудру, кружевной платочек, который ее мать держала на собственный день свадьбы, а ей он перешел от бабушки, в маленькую, изящную цвета слоновой кости сумочку (еще один подарок этим утром от Максин), и все они побежали вниз по лестнице.

Лили стояла на тротуаре и махала девушкам, пока они кричали ободряющие слова в открытые окна лимузина, потом они уехали. Лили хихикала им в ответ и улыбалась, ни о чем не думая, потому что ничто не могло заставить ее грустить в это утро.

Поэтому она совершенно не заметила трех человек, вышедших из автомобиля, остановившегося дальше по улице, поскольку стояла к ним спиной.

Но Лаура заметила их и побледнела.


Таш


Наташа Робертс МакАллистер-Джейкобс была благодарна маме за то, что оправила с ним Фазира в Бат.

Папа, Таш это выяснила, был не очень хорош в прическах, особенно для семилетней девочки, чтобы сделать ультра, суперкрасивую прическу для такого очень особенного дня.

Таш подумала, что это в порядке вещей, учитывая, что папа был хорош во всем остальном. Никто, Таш была уверена, не может быть хорош абсолютно во всем.

У Фазира была магия, поэтому он просто щелкнул пальцами, и волосы Таш превратились в игривые упругие локоны, обрамляющие лицо и скрепленные по бокам красивыми, блестящими заколками. Когда он это сделал папа уставился на Фазира подозрительно, они оба смотрели друг на друга слегка раздраженно (Таш понравилось это слово, и она знала, что оно означает) и посмеиваясь. Глядя на них, Наташа захихикала.

Папа, Таш это тоже выяснила, теперь знал, что Фазир был их личным джинном, и он не возражал. Таш и так знала, что он не подозревал об этом раньше, но считала, что им следовало рассказать ему давным-давно. Он был лучшим папой на свете, и Фазир был членом их семьи, хотя и был немного странным, но Таш всегда знала, что ее папа не будет против.

Мама приготовила ее бледно-голубое платье, именно такого цвета, какой папочка использовал в маминой спальни, теперь уже старой. Таш не была счастлива от голубого цвета, она хотела розовый. Пока она не увидела свое красивое, потрясающее голубое платье. Увидев это платье, она перестала возражать.

— Теперь, когда я сделал волосы Наташе, мне необходимо подготовиться, — сказал Фазир в своей манере Я-есть-Джин-все-посмотрите-на-меня, и исчез, оставив шлейф фиолетового дыма, который поплыл в сторону бутылки, пока она не исчезла тоже.

Таш посмотрела на отца. Он смотрелся очень красиво, ей никогда не доводилось видеть его таким. А она помнила всех, с кем ей когда-либо доводилось встречаться, она все помнила, хотя никогда никому не говорила об этом. Он был одет в темный костюм с рубашкой цвета слоновой кости и красивый галстук точно такого же цвета, как платье Таш.

Она передвинулась к отцу, и хотя она была уже не ребенок, а большая девочка, папа был таким сильным, он взял ее на руки, как и всегда. Она обвила его за шею, обхватив ногами за талию и уткнулась носом в его нос. И, снова, как и всегда, он обнюхал ее, как сначала она.

Затем она отстранилась немного назад, совсем немного, и глубоко вздохнула, потому хотела его спросить о том, о чем она думала все эти дни, недели, но всегда побаивалась.

— Папа? – робко позвала она.

— Да, милая? — ответил он, и Таш почувствовала, как что-то радостное раскрывается у нее в сердце, потому что он никогда не называл ее милой, но ей очень сильно понравилось это.

— Ты не… гм…, — она остановилась, затем выпалила, — никогда не уедешь снова, не так ли?

Она увидела, как у папочки-красавца выражение лица стало ошеломленным, потом жестким, потом смягчилось, и он ответил:

— Никогда, — таким тоном, чтобы у нее не возникло сомнений.

Она обхватила его за шею и дотронулась до его щеки и спросила, хотя и была слишком напугана, чтобы спрашивать:

— Сегодня счастливый день и когда он закончится, как думаешь, ты больше не будешь испытывать боль?

Он медленно моргнул, а ответил:

— Боль? Таш, почему ты думаешь, что…

— Я вижу это в твоих глазах, — прервала его Наташа. Маме бы это не понравилось, она не разрешала Таш прерывать других, но она подозревала, что папе было все равно.

Объятия отца стали крепче, его рука опустилась ей на затылок, пальцы перебирали упругие локоны, и он прижал ее голову к своей сильной шее.

Но он не отвечал.

— Ты слишком сообразительна для твоего же блага, — пробормотал он, Таш слышала это выражение и раньше. Но у нее возникло подозрение, что она не слишком сообразительна для своего же блага. Она была слишком сообразительна для блага всех остальных.

— Я не хочу, чтобы тебе было больно, — тихо сказала ему Таш, предполагая, что им следует вернуться к теме, потому что для нее это была слишком важная тема.

Папа отстранился и посмотрел ей прямо в глаза, и взглянув на него, она увидела точно такие же как у нее глаза, только глаза своего отца.

— Боль прошла, Таш, — сказал он.

Она пристально смотрела на него, пытаясь обнаружить эту боль в его глазах, на лице, где-нибудь.

Но она не смогла ничего обнаружить, поэтому радостно улыбнулась, своей неповторимой милой улыбкой.

Тогда она воскликнула:

— Урааааааааааа!

И потом она получила от него самый-самый, наиразлюбимейший, самый лучший подарок в этот день.

Ее отец улыбнулся ей в ответ.


Максин


— Я не могу поверить, что это происходит, — Лили стояла, закипая в гостиной.

Максин не могла поверить, что это происходило на само деле. Время шло. Им следовало уехать десять минут назад. Вместо этого они все находились в гостиной с этими одиозными личностями, что-то говорящими Лили, слова... слова... ужасные... такие ужасные слова, что Максин стала переживать, что ее уши начнут кровоточить от услышанного.

Было веселое, счастливое утро, наполненное смехом, слезами и шампанским, и они даже поели, потому что вчера, накануне вечером, даже почти и не притронулись к еде (к удовольствию Максин еда ей понравилась). Лили прежняя Лили, цельная Лили, стала именно той девушкой, с которой Максин познакомилась почти десять лет назад, счастливая, легкомысленная, полная жизни, улыбчивая, открытая для всех.

Все наконец стало хорошо.

Затем провожая Лорну, Эмили и Сьюзан, Максин почувствовала, как напряглась Лаура. Она обернулась и увидела, что Лаура смотрит на нее и заметила Алистера, идущего к ним с мужчиной и женщиной.

— Алистер что ты здесь делаешь? – улыбнулась ему Максин.

Алистер не улыбнулся ей в ответ.

Затем Максин ощутила как кто-то постучал ей по спине, и обернулась, увидев побелевшую Лили, которая стала еще бледнее, чем Лаура, и словно заморозилась на месте, раскрыв рот от шока (в высшей степени ужасного шока, Максин ответила про себя, и это важно, потому что у нее сложилось такое впечатление, будто Лили готова совершить убийство прямо здесь и сейчас).

— Как вы посмели! – закричала Лили, наступая на них. — Уходите! Вон! Убирайтесь с глаз моих! Как вы осмелились!

Жесткий и злой взгляд Алистера тут же смягчился, как только он посмотрел на Лили, но он по-прежнему был настроен решительно.

— Лили, ты должна выслушать Джеффри и Даниэллу, которые расскажут тебе о МакАллистере, — взмолился он. — Пожалуйста, ты должна выслушать их.

— Я не обязана слушать их, — взорвалась Лили и повернулась к Максин. — Пойдем.

Максин переводила взгляд от одного к другому. Она знала, кто такие Джеффри и Даниелла, поэтому прищурившись смотрела на них, потом перевела взгляд на Алистера и нужно быть слепым, чтобы не заметить выражение «Предатель», красовавшееся у нее на лице.

— Мы уходим, — заявила Максин, двинувшись к Лауре.

— Я хочу услышать, что они скажут, — тихо произнесла Лаура, глядя на своих детей, и все замерли.

— Лаура, у нас забронирована церемония на определенное время. Если мы пропустим или опоздаем, — Максин взяла Лауру под руку, — нам нельзя опаздывать, иначе им придется перейти к следующему бракосочетанию. По субботам все расписано. Лили и Нейту очень повезло получить это время, и даже Нейту пришлось нажать на определенные каналы.

— Вы идите, я хочу услышать, что они скажут, — ответила Лаура, поворачиваясь к Лили. — Я возьму твою машину. После того, как закончу здесь, обещаю, я приеду.

Лили отрицательно покачала головой, Алистер заговорил, и все внимание переключилось на него.

— Лили, выслушай это.

— Лили собирается выйти замуж за моего сына, — голос Лауры до этого мягкий, превратился в жесткий и звенящий, он чувствовался даже физически. — Я разберусь с Даниэллой и Джеффри.

— Я не оставлю тебя наедине с ними, — голос Лили также стал повышенным и в нем сквозили стальные нотки.

Лаура повернулась к Лили и взял ее за руку.

— Ты должна поехать. Вступить в брак с Натаниэлем. Я разберусь с этим.

— Нет, — Лили отрицательно качнула головой и сказала со всей решимостью, — мы семья, а семья всегда все делает вместе.