Джулия Куинн - Тридцать шесть валентинок

— Вы выглядите немного… — она несколько раз моргнула, разглядывая его лицо, — сердитым.

— Ничуть, — ответил он спокойно, заставив себя выбросить из головы мысли о Клайве, Сюзанне и Клайве вместе с Сюзанной. — Но мы должны ещё раз попробовать покататься. — Возможно, в этот раз ему удастся организовать падение.

Будучи сообразительной девушкой, она отступила на шаг.

— Я думаю, пришло время выпить чаю, — сказала она мило, но в то же время твёрдо.

Если бы этот тон так явно не указывал на то, что он не получит, чего хочет, а именно: свое тело, тесно прижатое к её, и предпочтительно на полу, — он мог бы восхититься ею. Это был настоящий талант — получать желаемое, даже не убирая улыбки с губ.

— Не желаете ли вы выпить чаю? — спросила она.

— Конечно, — соврал он. Дэвид ненавидел чай, что всегда очень сердило его мать, которая считала патриотическим долгом его потребление в огромных количествах. Но без чая у него не будет причин, чтобы остаться.

Но тут её брови нахмурились, она посмотрела прямо на него и сказала:

— Вы же ненавидите чай.

— Вы помните, — заметил он, немного потрясённый этим.

— Вы солгали, — подчеркнула она.

— Возможно, я надеялся остаться в вашей компании, — сказал он, уставившись на неё так, словно она была шоколадным пирожным.

Чай он ненавидел, но шоколад — совсем другое дело.

Она отступила в сторону.

— Зачем?

— Действительно, зачем? — промурлыкал он. — Это хороший вопрос.

Она сделала еще один шаг в сторону, но её путь преградил диван.

Он улыбнулся.

Сюзанна улыбнулась в ответ или, по крайней мере, попыталась это сделать.

— Я могу принести вам что-нибудь другое.

Какое-то мгновение, казалось, он размышлял над этим, а потом сказал:

— Нет, думаю, мне пора уходить.

Сюзанна едва не ахнула от комка разочарования, образовавшегося в её груди. Когда это её гнев на его высокомерие превратился в желание находиться в его компании? И в какую игру он играл? Сначала он придумывал глупые причины, чтобы прикоснуться к ней руками, потом врал напропалую, чтобы продлить свой визит, а теперь внезапно решил уйти?

Он играл с ней. И, что хуже всего, какая-то маленькая частичка её души этим наслаждалась.

Он сделал шаг к двери.

— Тогда до встречи в четверг?

— В четверг? — переспросила она.

— Приём с катанием на коньках, — напомнил он ей. — Мне кажется, я говорил, что заеду за вами за полчаса до этого.

— Но я не соглашалась пойти, — выпалила она.

— Правда? — Он вкрадчиво улыбнулся. — Я могу поклясться, что вы согласились.

Сюзанна опасалась, что ступает по тонкому льду, но она была не в силах совладать с упрямым чертёнком, который захватил её разум.

— Нет, — сказала она, — я не соглашалась.

В мгновение ока он оказался рядом с ней, подойдя близко… очень близко. Так близко, что дыхание покинуло её тело, сменившись чем-то более сладким, более опасным.

Чем-то абсолютно запретным и божественным.

— Я думаю, вы согласитесь, — тихо сказал он, касаясь пальцами её подбородка.

— Милорд, — прошептала она, заворожённая его близостью.

— Дэвид, — поправил он её.

— Дэвид, — послушно повторила она, слишком зачарованная зелёным огнем его глаз, чтобы сказать что-либо другое. Но что-то во всём этом казалось правильным. Она никогда не произносила его имени, никогда не думала о нём иначе, чем о брате Клайва, или Ренминстере, или просто графе. Но теперь каким-то образом он превратился в Дэвида, и, когда она посмотрела в его глаза, находившиеся так близко от её собственных, она увидела нечто новое.

Она увидела мужчину. Не титул и не состояние.

Мужчину.

Он взял её руку и поднес к губам.

— Тогда до четверга, — пробормотал он, с болезненной нежностью скользнув губами по её коже.

Она кивнула, потому что ничего другого сделать не могла.

Застыв на месте, она безмолвно наблюдала, как он отступил и направился к двери.

Однако, когда он уже протянул руку к дверной ручке, но за мгновение до прикосновения к ней, он остановился. Он остановился, повернулся и, пока она стояла, глядя на него, произнес, больше для себя, чем для неё:

— Нет-нет, так не пойдет.

Ему потребовалось лишь три широких шага, чтобы дойти до неё. В мгновение, столь же удивительное, сколь и наполненное чувственностью, он привлек её к себе. Его губы нашли её рот, и он поцеловал её.

Он целовал её, пока она не подумала, что может потерять сознание от желания.

Он целовал её, пока она не подумала, что может упасть в обморок от недостатка воздуха.

Он целовал её, пока она не смогла думать ни о ком, кроме него, видеть только его лицо в своем сознании и не захотела ничего, кроме его вкуса на своих губах… навсегда.

А потом с той же внезапностью, что привела его к ней, он отступил.

— В четверг? — тихо спросил он.

Она кивнула, прикоснувшись рукой к своим губам.

Он улыбнулся. Медленно, с голодом во взгляде.

— Я буду с нетерпением ждать, — промурлыкал он.

— Как и я, — прошептала она, дождавшись, когда он уйдет. — Как и я.

Боже мой, вашему автору даже не удалось сосчитать всех людей, неуклюже растянувшихся на снегу или на льду во время приёма с катанием на коньках у лорда и леди Морлэнд вчера пополудни.

Кажется, светское общество не так уж искусно в умении кататься на коньках, как им бы этого хотелось.

«Светская хроника леди Уислдаун», 4 Февраля 1814 года

Согласно его карманным часам, а Дэвид знал, что они точны, было ровно сорок шесть минут пополудни, и ему было хорошо известно, что это был четверг, третье февраля тысяча восемьсот четырнадцатого года.

И именно в этот момент — ровно в 12:46 в четверг, 3 февраля 1814 года, Дэвид Мэнн-Формсби, граф Ренминстер, осознал три неопровержимые истины.

Первая была, если уж быть точным, скорее его личным мнением, чем фактом. Приём с катанием на коньках не удался. Лорд и леди Морлэнд приказали своим бедным, дрожащим от холода слугам возить по катку тележки с сандвичами и мадерой, что могло бы стать прелестным дополнением, если бы хоть кто-нибудь из слуг имел малейшее представление о том, как маневрировать на льду, который в тех местах, где не был скользким, был предательски ухабистым из-за постоянных порывов ветра во время замерзания воды.

В результате стая довольно отвратительных с виду голубей собралась у плотины, чтобы досыта наесться сэндвичами, выпавшими из перевёрнутой тележки, а вынужденный ранее толкать ее несчастный лакей, спасшийся бегством от голубей, сидел теперь на берегу и прижимал платок к исклёванному лицу.

Вторая открывшаяся Дэвиду истина была ещё менее приятной. Она заключалась в том, что лорд и леди Морлэнд решили устроить этот приём с недвусмысленной целью найти жену своему сыну — болвану Дональду, и они решили, что для этой цели им вполне подходит Сюзанна. В итоге они увели её и заставили разговаривать с Дональдом целых десять минут, пока ей наконец не удалось сбежать. (Тогда они направились к леди Каролине Старлинг, но Дэвид решил, что это уж точно не его проблема и Каролине придётся самой придумать способ от них избавиться.)

От третьей истины он заскрипел зубами, чуть ли не стерев их в порошок. И всё из-за того, что Сюзанна Баллистер, мило уверявшая его, что не умеет кататься, оказалась маленькой лгуньей.

Ему следовало бы догадаться, как только она достала из своей сумки коньки. Они вовсе не были похожи на те, которые надели на ноги все остальные гости. Коньки Дэвида считались новейшим изобретением и состояли из длинных лезвий, прикреплённых к деревянным платформам, которые он в свою очередь привязал к своим ботинкам.

Лезвия Сюзанны были немного короче, чем принято, но, что намного важнее, они были прикреплены к прямо к её ботинкам, из-за чего ей пришлось переобуться.

— Никогда не видел ничего подобного, — заметил он, с интересом наблюдая за ней, пока она зашнуровывала свои ботинки.

— Э-э, мы используем такие в Сассексе, — сказала она, и он не смог с уверенностью сказать, порозовели ли её щеки от смущения или от порывистого ветра. — Зато не нужно волноваться, что лезвия слетят с ботинок. Ведь они уже прикреплены к ним.

— Да, — ответил он. — Я вижу их преимущества, особенно для тех, кто плохо катается.

— Э-э, да, — пробормотала она и закашлялась. Затем она посмотрела на него и улыбнулась, хотя, по правде сказать, её улыбка была немного похожа на гримасу.

Она переключилась на другой ботинок, её пальцы ловко затягивали шнурки, несмотря на то, что она была в перчатках. Дэвид молча наблюдал, но затем не удержался от комментария:

— И лезвия у них короче.

— Неужели? — прошептала она, не глядя на него.

— Да, — сказал он, повернувшись так, чтобы его собственные лезвия оказались рядом с её. — Посмотрите. Мои по крайней мере на три дюйма длиннее.

— Но вы ведь намного выше меня, — ответила она, с улыбкой посмотрев на него со скамьи.

— Интересная теория, — произнес он, — если не учитывать, что мои коньки стандартного размера. — Он махнул рукой по направлению к реке, где бесчисленные дамы и джентльмены скользили по льду… либо падали на спину. — У всех окружающих коньки такие же, как у меня.

Она пожала плечами, когда он помогал ей подняться.

— Не знаю, что вам ответить, — сказала она, — кроме того, что такие коньки в Сассексе — обычное дело.

Дэвид взглянул на бедного, злополучного Дональда Спенса, которого только что подтолкнула в спину его мать, леди Морлэнд. Он был уверен, что Морлэнды были родом из Сассекса, но их коньки были совсем не похожи на коньки Сюзанны.

Дэвид и Сюзанна поковыляли к кромке льда — в самом деле, кто знает, как правильно ходить в коньках по земле? — затем он помог ей встать на лёд.

— Следите за равновесием, — проинструктировал он, наслаждаясь тем, как она цеплялась за его руку. — Помните, всё дело в коленях.

— Спасибо, — пробормотала она. — Я постараюсь.

Они двинулись по льду дальше. Дэвид направился в менее людную часть, где ему бы не пришлось волноваться, что какой-нибудь шут врежется в них. Сюзанна, казалось, легко приспособилась сохранять равновесие и мгновенно почувствовала ритм.

Дэвид с подозрением прищурился. Трудно было представить, что кто-либо мог бы приноровиться к катанию так быстро, особенно такая худенькая девушка.

— Вы ведь катались раньше, — произнёс он.

— Несколько раз, — призналась она.

Чтобы посмотреть на её реакцию, он резко остановился. Она без труда удержалась на ногах, даже не споткнувшись.

— Возможно, больше чем несколько раз? — спросил он.

Она прикусила нижнюю губу.

— Возможно, более дюжины раз? — уточнил он, скрещивая руки на груди.

— Э-э, возможно.

— Почему же вы сказали, что не умеете кататься?

— Ну, — произнесла она, скрещивая руки точно так же, как и он, — вероятно, я искала повод, чтобы не идти сюда.

Он отступил, сначала удивлённый её откровенностью, а затем приятно поражённый. Быть графом, да еще богатым и могущественным, было прекрасно. Однако честность окружавших его людей не входила в достоинства его положения. Дэвид не мог сосчитать, сколько раз он хотел, чтобы кто-нибудь просто посмотрел ему в глаза и сказал то, что он имеет в виду на самом деле. Люди в основном говорили ему то, что, как им казалось, он хотел услышать. А это, к сожалению, частенько бывало далеко от истины.

С другой стороны, Сюзанна была достаточно смелой, чтобы говорить ему то, что было у неё на уме. Дэвид поразился, насколько приятна ему была эта новизна, даже если это означало, что она оскорбляет его.

И поэтому он просто улыбнулся.

— Вы изменили свое мнение?

— О приёме?

— Обо мне, — тихо сказал он.

Её губы приоткрылись от удивления.

— Я… — начала она, и он понял, что она не знает, как ответить. Он начал было говорить что-то, чтобы избавить её от созданного им же неловкого момента, но она удивила его ещё больше, когда подняла глаза и со всей присущей ей прямотой, которая так восхищала его, просто сказала:

— Я всё ещё размышляю над этим.

Он рассмеялся:

— Полагаю, это означает, что мне стоит отточить свое мастерство убеждения.

Она покраснела, и он понял, что она думает об их поцелуе.

Это доставило ему удовольствие, так как сам он на протяжении последних дней не мог думать ни о чём другом. Осознание того факта, что и она переживает то же самое, сделало его муку немного терпимее.