Патрисия Грей - Трио. Кто отец?

Но уже спустя час, я сижу на полу арендованной мной квартиры, пытаюсь закутаться в одеяло, и не в силах сдержать слёз, давясь ими, реву в голос, уткнувшись в собственные колени...

- Ты чего, малышка? - обеспокоенно и даже, пожалуй, испуганно спрашивает меня Рома.

Он сидит передо мной на корточках, голый, прекрасный и мускулистый, спортивный и немного вспотевший. Я заставляю себя посмотреть в его глаза и, снова захожусь плачем...

- Маленькая, Машенька моя, ты чего? - он придвигается ближе, гладит меня по плечам и в глазах его я вижу участие, обеспокоенность и тревогу.

Но я не могу успокоиться. Меня будто разрывает на части от горечи и обиды. Горечи своей и обиды за него, за то, что он может подумать, что он сделал что-то не так... Всё так... Это был прекрасный, чувственный и страстный секс, один из лучших в моей жизни, и я почти уже кончила, но... Он назвал меня "сучкой"... Так, как уже называл, страстно и возбуждённо, ускоряя темп, из-за чего мой подступающий сильный оргазм едва не оглушил меня вновь...

- Машенька... - он осторожно убирает в сторону одеяло, которым я пытаюсь выставить между нами стену, и нежно обнимает меня. - Машенька... Поделись со мной. Что случилась, милая?

Сначала я только успокаиваюсь в его нежных и тёплых объятиях. На это уходит несколько минут и всё это время он только гладит меня по волосам, целует в голову и шепчет разные утешающие слова. А потом относит к креслу, осторожно и аккуратно усаживает в него, укрывает одеялом и уходит на кухню. Возвращается со стаканом воды и протягивает мне:

- Выпей, моя хорошая. Выпей и расскажи мне, что случилось.

Дрожащими пальцами беру в руки бокал и заставляю себя сделать несколько глотков. Становится чуть легче. Отдаю бокал обратно и Рома ставит его на журнальный стол. Снова усаживается на корточки передо мной, и нежно держа за руку, произносит:

- Машенька, расскажи мне. Расскажи. Возможно я смогу помочь. Я что-то сделал не так? Сделал больно?

С нежность глядя в его глаза, качаю головой:

- Нет, мой хороший, нет... Всё так... Просто я...

Моё лицо кривится, я это чувствую и ругаю себя за это, но ничего не могу поделать - ком подступает к горлу и слёзы будто сами просятся наружу...

- Машуль, я не понимаю, - хмурится он. - И не пойму, малышка, если ты не расскажешь.

- Дело не в тебе, Ром...

А в душе - паника. Я не знаю, как рассказать, чтобы не настроить против Артура, чтобы не вызвать в нём чувств, с которыми он может не совладать... Я банально боюсь... Но я не могу... Это слово "сучка", которое, когда он произносил его во время секса, так возбуждало меня раньше, сработало как триггер... Сработало так, что я буквально взорвалась слезами... Сама того не ожидая...

- Маш, - он смотрит на меня чуть строже. - Расскажи мне. Надо рассказать, Машуль. Надо. Прямо сейчас.

И я... будто прыгнув с обрыва в речку... рассказываю.

Рассказываю ему всё. От мыслей во время полёта в Питер, до своего спешного побега на такси из дома Артура. Всё вообще. Ничего не утаивая.

Рассказываю, разрешив себе довериться мужчине и позволить ему решать, как быть и как поступать. А ещё делюсь с ним своими страхами и опасениями.

Он выслушивает меня терпеливо и молча. А выслушав, встаёт, и тихо, но медленно и тяжело вздохнув, отходит голый к окну. Он очень красивый. Спортивный, с матовой кожей, под которой читается рельеф напряжённых мышц. Высокий, широкоплечий, с подтянутой, сексуальной попой и длинными ногами. Фигура подкачанного пловца. Невольно любуюсь им.

С минуту он молча смотрит в окно.

- Ты напрасно боишься, что я буду его бить. Нет, не буду.

С облегчением выдыхаю. Мне действительно становится намного легче.

Рома поворачивается ко мне.

- Во-первых, спасибо, что ты мне доверилась. Я ценю это, милая. Правда. И очень. Думаю, и тебе самой это было нужно.

Согласно киваю. Чувствую волнение и небольшую тревогу в ожидании его "во-вторых".

- Во-вторых, я настаиваю на том, чтобы Артур из твоей жизни исчез. Из моей он исчезнет, можешь не сомневаться.

- Но... - вспомнив про их многолетнюю дружбу, пытаюсь возразить я.

Рома качает головой:

- Никаких "но". Перед тем, как мы перестанем общаться, я один раз встречусь с ним и поговорю. Поговорю жёстко, но спокойно. Обещаю тебе, что никакого мордобоя не будет. Думаю, что он уже не раз пожалел о том, что натворил по пьяни, и по сути - наказал себя сам. Поговорю один раз. Услышит - молодец. Не услышит - его проблемы. Но совершенно точно ты с ним больше общаться не будешь. Как и я, после того, как чуть улягутся эмоции, и я встречусь с ним для того, чтобы поговорить. А эмоциям улечься надо. Иначе наломаю дров. Потому что руки чешутся. Потому что то, что сейчас чувствую - для него просто опасно. Мне надо это спокойно переварить.

Пару секунд Рома молчит. Внимательно смотрит мне в глаза.

- Скажи, Маш... Ты меня любишь?

- Да! - взволнованно, горячо и искренне признаюсь я. - Очень...

- Тогда, в третьих. Никакого теста на отцовство не будет.

- Как не будет? - растерянно переспрашиваю я.

- Так, - твёрдо и спокойно произносит он, хотя до этого играл желваками. - Не будет. Ребёнок мой. Отец я. Тест не нужен. Точка.

Часом позже мы лежим в ванной в тёплой воде. Уже немного привыкшая к мысли, что теперь контроль над ситуацией Рома твёрдо взял в свои руки, я слушаю его низкий, бархатный, полный нежности голос и испытываю благодарность и доверие.

- Хочу тебе кое-что предложить, - произносит он.

- Что именно? - чуть оборачиваюсь к нему я.

Я лежу спиной на его животе и груди, а он обнимает меня и иногда ласково целует мою мокрую макушку.

- Только не торопись с ответом, окей? Подумай.

- Хорошо.

- Как ты смотришь на то, чтобы переехать ко мне в Питер?

Замираю. Нет, я понимала конечно, что он может предложить мне это, что это даже в какой-то мере логичное продолжение того, что он произнёс после того, как я рассказала ему о том, что произошло в доме Артура, но...

- Это не так-то просто... - начинаю я и тут же спохватываюсь: - Ты только не подумай, что я не хочу!

Он молча слушает и я продолжаю:

- Я хочу. Правда. Но...

Ненадолго задумываюсь, чтобы подобрать нужные слова. Рома по прежнему терпеливо ждёт моего ответа. И от его спокойствия во время этого ожидания важного для него ответа, мне самой становится спокойнее и уютнее.

- Ром, честно?

- Честно, конечно.

- Мне страшно.

- А чего ты боишься?

Вздыхаю. Поворачиваясь к нему, чуть меняю положение тела и вода в ванной отзывается тихими всплесками. Ложусь животом на его живот и, приподняв голову, смотрю в его умные карие глаза.

- Много чего.

- Ну, например?

- Например того, что... Ром, пойми, я всегда работала. Меня пугает даже сама мысль о том, что нужно будет уйти в декрет. То, что я не останусь без средств к существованию помогло мне легче пережить развод. В ином случае мне было бы гораздо хуже, потому что тогда я сильно зависела бы от самодурства Лёвы.

- Понимаю.

- Ну, вот, - благодарно отзываюсь я. - Я понимаю, что в декрет уйти нужно будет всё равно, но я не настолько богата, чтобы полагать...

Он качает головой.

- Что? - спрашиваю я.

- Тебе не нужно думать о деньгах.

- Но я не могу о них не думать.

- В контексте заработка - можешь. Я - не Лёва. И без денег ты не останешься. Более того, у тебя будут лучшие условия, чем были с ним. И уже тем более, чем те, которые сейчас. Я позабочусь об этом. Хочу, чтобы твоя беременность протекала спокойно, без нервотрёпок и чтобы у тебя мысли о работе не были связаны с тем, что это необходимость.

Внимательно смотрю ему в глаза. Вижу, что он искренен.

- А ты хочешь, чтобы я ушла с работы?

- Да.

- И жила за твой счёт?

- Да.

Сглатываю в волнении. Пытаюсь понять, почему мне так страшно.

- Ром, я... я боюсь настолько зависеть от мужчины.

- Я вижу.

- Мне вообще страшно снова с мужчиной жить.

- Понимаю. На то есть все основания.

- Тем более, что это другой город... Ром, ты не подумай, мне очень нравится Питер, но... Всё это очень похоже на кардинальную перемену.

- Это не "похоже". Это так и есть. Более того, кардинальная перемена в данном случае не только вопрос наших желаний. Это прежде всего просто данность. Ты беременна.

- Я не забыла...

- Я о том, что всё равно нужно будет выйти из привычного образа жизни. Так или иначе. И мне бы хотелось, чтобы ты выйдя из него, ощутила, что вошла в другой, куда более счастливый, чем всё, что происходило с тобой раньше.

- Правда?

- Правда.

Чувствую слабость. Ложусь щекой на его грудь. Слышу ровный, размеренный стук его мужского сердца. И мне вновь становится уютно. Слышу плеск воды, а затем чувствую, как большая ладонь нежно и неспешно гладит меня по голове. Хочется мурлыкать.

- А если я перееду к тебе... - осторожно произношу я, - как мы будем жить?

- Это зависит от нас обоих, - говорит он. - Надеюсь в любви, мире и заботе друг о друге. По крайней мере, со своей стороны я буду всё делать для того, чтобы так было. Но ты, наверное, хочешь услышать что-то более конкретное, так?

- Да.

- Ну, смотри. Ты уволишься с работы. Полагаю, что нужно будет отработать две недели.

- Да...

- Затем я приеду за тобой в Москву и заберу тебя в Питер. Какие-то вещи, те, которые тебе дороги, ты возьмёшь с собой, но насчёт гардероба в целом - мы обновим его уже там. Походим вместе по магазинам, купим всё, что тебе понравится.

- А дальше?

- Дальше мы какое-то время поживём в моей квартире, в той, в которой ты уже была. Потом, если ты захочешь переехать из Питера в область, я перестану сдавать дом в аренду, покажу его тебе и, если там тебе понравится, мы переедем туда.

- А там... там есть сад?

- Нет, - улыбается он. - Сада там нет. Но там есть земля. И её много. Газон переходит в что-то вроде дикой местности. Деревья, кусты, трава. И ты сможешь сделать такой сад, какой захочешь. А я тебе помогу.

- Правда? - распахнув глаза, робко спрашиваю я.

- Правда, - улыбается Рома. - Более того, мы и дом обставим по твоему вкусу. Мне важно, чтобы тебе всё там нравилось. Захочешь - вообще переделаем многое. И стены покрасим другие и обои другие поклеим и плитку положим. И даже внешний вид дома можно переделать. В общем, мне хочется создать для тебя, для нас, что-то вроде семейного гнезда. Где тебе будет уютно и хорошо.

- Нам, - поправляю его я.

- Нам, - улыбается Рома. - Но твой комфорт мне тут важнее, чем мой. Просто потому, что мне комфортно уже просто потому, что ты рядом. Я хочу, чтобы твоя беременность была тебе в радость. Чтобы ты наслаждалась ею. А потом наслаждалась материнством.

Закусываю губу и часто моргаю, чтобы не заплакать. Но глаза всё равно на мокром месте. Рома с нежностью смотрит на меня и вновь гладит по волосам.

- Мне правда это важно, малышка. Ты даже не представляешь, как я счастлив, что ты родишь мне ребёнка. Что это сделаешь именно ты.

Он ласково вытирает кончиками пальцев мои слёзы, чуть наклоняется и целует меня в голову.

 - Машуль.

Поднимаю на него взгляд:

- М?

- Будь моей женой.

Утыкаюсь лицом в его грудь, вцепляюсь в него руками, прижимаюсь к нему и реву. Он гладит меня по голове, по спине, по попе, целует волосы, прижимается ко мне щекой.

- Девочка моя нежная... - слышу я его голос. - Не переживай, маленькая. Всё будет хорошо.

Мой переезд к Роме проходит проще, чем я думала, но всё равно даётся мне очень нелегко. Прежде всего потому, что страхи никуда не уходят. Я боюсь того, что Рома станет другим, когда мы станем жить вместе. Боюсь того, что если мне понадобится снова возобновить работу, я буду уже не так востребована, как специалист. Что может возникнуть ситуация, как тогда с Лёвой, когда он нашёл другую женщину, а потом выбросил мои вещи с балкона дома, который я считала и своим тоже. Я вообще боюсь довериться мужчине. Пусть даже этот мужчина - Рома. Довериться настолько, чтобы вновь вкладываться в создание настоящей семьи. Ведь Лёва вначале тоже был очень хорошим...

Именно поэтому я пока не согласилась на то, чтобы стать Роминой женой. Потому что и хочется и колется. Страшно. Как вспомню этот развод с Лёвой, эти проблемы из-за которых я не однажды ревела, это чувство краха, которое вгоняло в тоску и депрессию, это осознания провала там, где я считала себя наиболее сильной... Потерянный сад...