Он быстро сворачивает кусок обоев в рулон, бросает его в кучу прежних, и вынимает из сумки новый.

- Придира моя, - произносит он, разворачивая его на стене.

И говорит нарочито серьёзно, но пока он прикладывал рулон, я успела увидеть улыбку на его губах. Рома поворачивается ко мне, кивает на белый кусок обоев с нежно-сиреневым волнистым узором.

- Хорошие, - киваю я.

- Чё, серьёзно? - удивляется он.

- Да. А что? Тебе не нравятся?

- Нравятся, - баском подтверждает он, а затем ухмыляется: - Просто они мне тоже нравятся.

- Так классно же.

- Конечно. Но тебе ещё угодить надо, - он снова смеётся. - Так что, на этом варианте останавливаемся?

- Не, - я часто мотаю головой, - давай все посмотрим.

Рома хмыкает и, аккуратно скрутив этот образец, лезет в сумку за новым.

Спустя несколько часов мы сидим в обнимку на диване. На экране большой плазменной панели идут титры. Рома внимательно смотрит на меня.

- Ты что, расплакалась, что ли? - хмурится он.

Шмыгнув носом, киваю. Утыкаюсь лицом в его грудь. Тут же чувствую нежность его ладони, гладящей меня по голове.

- Ты моя сентиментальная девчонка... - усмехается он и нежно спрашивает: - Ну, чего ты?

Только сильнее зарываюсь носом в его рубашку. Пахнет приятно и вкусно. Обожаю, когда от парфюма только след, а Ромкин запах такой сильный и ощутимый. Запах чистоплотного, мужественного и такого родного мужчины... Моего мужа.

- Ну... - бормочу я. - Просто очень трогательное кино...

Некоторое время молчим.

Выпрямляюсь, вытираю глаза. В который раз за день смотрю на часы.

- Пора Лизку кормить. Она скоро проснётся.

Рома кивает. Целует меня и встаёт.

- Пойду машину в гараж загоню. А то дождь обещают, а её на улице оставил.

- Хорошо, - киваю я.

Лизка пока что спит в нашей спальне, поэтому я иду туда. В загородный дом мы переехали на прошлой неделе и я уже по уши рада. Тут столько места для будущего сада. Моего сада. В котором папа обещал устроить и качели и батут и много чего ещё классного, чтобы Лизке было в удовольствие тут играть.

Она сладко сопит, даже не думая просыпаться. Но я знаю, что это обманчивое впечатление. Дочка уже приучена к распорядку дня и, несмотря на то, что она ребёнок спокойный, но всё-таки очень требовательный. Она вообще очень похожа на своего отца. Которому только волю дай, он её с рук не спустит. Когда он с ней возится, я балдею просто от приливов нежности. А возится он с ней часто. И с заметным удовольствием. Он очень любящий и заботливый папа.

Малявка забавно морщит носик, а вскоре и открывает большие уже карие глазки. Тёмно-русые волосики мило курчавятся, отчего иногда создаётся впечатление, что она вообще - кудряшка, хотя на самом деле - просто с волнистыми волосами. И как же она всё-таки похожа на Ромку... Какой нафиг тест? Тут всё очевидно. Его дочь.

- И кто это у нас проснулся? - склоняясь над детской кроваткой, нежно воркую я. - Кто это такой маленький и сладкий? Котёнок Лизонька?

Эпилог

Годовалая Лизка у бабушки и любимой тёщи. А мы с Ромой уехали побыть вдвоём. Поиграть в бадминтон в Коломенском парке.

Несмотря на то, что занимается вечер, августовское солнце светит ещё ярко, и мы уходим в тень. К тому же, здесь у деревьев, ветер тише и волан не относит в сторону.

- Ну что, бьём рекорд? - щуря один глаз и улыбаясь, спрашивает Рома.

Он в обтягивающей чёрной футболке из спортивного магазина и в синих джинсовых шортах ниже колен. Сексуальный - чокнуться можно. С его лицом и фигурой я только и замечаю, что внимательные женские взгляды, когда мы гуляем по парку. И, стыдно признаться, но иногда прям ревную. Стыдно потому, что знаю - он мне верен. И знаю, что будет верен. Но всё равно - ревность вот-вот да кольнёт. Хотя гордость от понимания того, что этот красивый и притягательный атлетичный мужчина - мой, я испытываю куда чаще.

- А какой он был, напомни? - поигрывая ракеткой, прошу я.

- Ты чё, прикалываешься? Сто шестьдесят восемь.

- Думаешь, побьём?

- Ну... - он ухмыляется, - это, конечно, непросто... Но мы это сделаем.

- Уверен?

- Абсолютно. Может не с первой попытки - но побьём точно.

- Ну, тогда погнали! - восторженно воплю я, и подкивнув воланчик, влепляю по нему ракеткой. - Раз!

Рома ловко отпрыгивает в сторону и отбивает мою подачу ровно на меня.

- Два! - слышу я Ромкин голос.

С лёгкостью возвращаю волан обратно:

- Три!

Рома расслабленно отбивает его ракеткой снизу:

- Четыре!

Волан летит слабо и мне приходится сделать пару прыжков вперёд, чтобы взметнуть его вверх и вперёд. Рома задирает голову и пятится назад, а затем с лёгким стуком отправляет его обратно ко мне:

- Пять!

Попытки с десятой мы действительно бьём рекорд. Сто семьдесят два. Устывшие, взмыленные, идём к ближайшему ресторанчику выпить прохладного пива и апельсинового сока. Пиво - для Ромы, сок - для меня, всё-таки я кормящая мама.

Устраиваемся на открытой веранде, где находим всего два свободных столика. Заказ вскоре становится значительно большим, чем просто пиво и сок, потому что мы оба чувствуем, что проголодались.

Играет тихая музыка, мы расслабленно едим, болтаем о разном, и я в который раз чувствую себя самой счастливой женщиной на свете. И в который раз понимаю, что это чувство рождается в очень простые моменты. Такие, как этот. Для счастья, как выяснилось, нужно очень немного. Но это "очень немного" для начала нужно научиться ценить. И только потом оно становится доступным.

Ромка смотрит мне в глаза. Через деревянный, покрытый прозрачным лаком стол, берёт за руку.

- Выйдешь за меня? - спрашивает он.

- Да, - совершенно серьёзно отвечаю я, хотя являюсь его женой уже второй год. - Выйду.

Он улыбается. В мужественном, обычно сурово-хмуром взгляде - нежность. И я знаю, что так он смотрит только на меня и на дочь.

На моей ладони его ладонь. На безымянных пальцах обеих - золотые кольца. Рома подносит мою ладонь к своим губам и целует пальцы. Чувствую мурашки... Чувствую, что хочу его...

И знаю, что он чувствует то же. А ещё знаю, что он считывает и мою реакцию.

- Есть ещё одно предложение, - произносит он.

Заинтересованно приподнимаю бровь.

- После того, как Лизка заснёт, смотаемся в ночь.

- В ночь?

- Ага. Потусим в клубе, потанцуем там, а потом...

- М? - кусаю губу. - И что же потом?

- Перед тем, как уехать от твоей мамы, я арендую квартиру на одном из верхних этажей башни в Москве-Сити. И всю ночь... до рассвета... буду...

- ... будешь...

- Буду. Трахать тебя. Моя...

Снова закусываю губу. Только в этот раз не игриво. А от возбуждения.

- Скажи...

- Сучка.

- Да...

- Да... Моя сладкая... Громкая... Страстная... сучка...

Чувствую, как между ног становится тепло и  чуть влажно. Машинально закидываю ногу на ногу, переплетаю их.

- Ромка...

- Что? - его глаза смеются.

- Я же в юбке...

- И?

- Ромк... Ну, ты же знаешь, как на меня действует такой твой голос и то, что ты говоришь...

Он щурит глаза. Боже, какой же он сексуальный мужик...

- Хочу тебя пиздец как, - тихо произносит он.

Смущённо оглядываюсь по сторонам. Мало ли, услышал кто... Наверное, чуть краснею. Потом вновь смотрю в его глаза, обладательница копии которых сейчас, наверное, восторженно слушает бабушкины сказки. Бабушка у нас - золото. И сказочница - просто отменная. Лизка души в ней не чает. Как и бабушка в ней.

- Это взаимно... - шепчу я в ответ, а потом ещё тише добавляю: - Я потекла...

Чувствую его пылающую, пульсирующую сейчас мужскую энергию... Как же я люблю, когда он так возбуждается...  Когда так меня хочет... Как-то по-животному, притом, что старается это унять в себе... Есть в этом что-то... древнее... притягательное... и впечатляющее...

Какое-то время мы воркуем в нашем обычном стиле. Иногда перемежаем это приятными, только нашими, пошлостями... Такая очень возбуждающая сексуальная игра... Предвкушение предстоящей ночи... И нетерпение в её ожидании...

А потом, когда Рома, попросив счёт за ужин, уходит в туалет, я...

я...

...замираю.

Трудно передать словами то, как я себя чувствую в этот момент. Правда, трудно.

Начать с того, что я никогда не представляла эту встречу так. Да и не встреча это... Он ведь не заметил меня. Просто идёт мимо ресторана...

Мысленно я даже усмехаюсь. Сама себе. Потому что только сейчас понимаю, что давно и думать забыла о нём. Что слишком редко возвращаюсь мыслями в прошлое с ним. Что всё, что было с ним значимо, давно потеряло хоть какую-то ценность...

И сейчас я смотрю на него так, будто мне показывают фильм.

А ведь это мужчина, с которым я спала.

Мужчина, с которым строила планы на будущее.

Мужчина, от которого хотела ребёнка.

Мужчина, который, как я тогда думала, был для меня очень значимым человеком.

И в этот момент я вдруг понимаю Рому. Понимаю то, что он впервые сказал мне там на море, в Италии... И что не раз потом повторил...

Я понимаю, что никогда не любила Лёву даже близко так сильно, как Рому. Что по сравнению с тем, что я чувствую к своему мужу, я не любила Лёву вообще.

А он идёт мимо ресторана и, конечно, не знает, что я смотрю на него с высоты этой веранды. Не видит меня. Просто идёт по своим делам.

Мужчина, постаревший на годы. Мужчина запущенный, выглядящий помятым алкоголиком. Сутулый, обрюзгший, и явно пьющий.

Даже странно, что я сразу узнала его, настолько он непохож рна себя прежнего.

Он идёт не по дорожке. А по траве. Оторосшие волосы взлохмачены. Одежда выглядит старой и грязной. На серой футболке какое-то желтоватое пятно. Спортивные штаны висят на коленках. Обувь грязная.

Я не знаю почему так, но я ни испытываю ни жалости к нему, ни злорадства, ни вообще чего-либо такого, что можно было бы назвать простой человеческой реакцией. Я только удивлена. Тому, что узнала в этом явно опустившемся мужике своего бывшего успешного мужчину. И тому, что мне совершенно плевать, как он живёт, с кем и чем занимается.

И дело не в том, что он выглядит так. Дело в том, что он выглядит узнаваемым, но чужим. Посторонним. Человеком, которого никогда не было в моей жизни. Человеком, который не изменял мне, который не сбрасывал мои вещи с балкона, который не отсуживал у меня со скупостью и скряжничеством известного Пушкинского рыцаря то, что принадлежало мне по праву и на что я совершенно не претендовала... Человеком, которого для меня никогда не было.

Пустым местом.

Только лёгкий оттенок грусти будто витает рядом, едва касаясь меня своими лёгкими, подобными паутине, крылышками.

Фигурка этого мужчины постепенно уменьшается... уменьшается... уменьшается и... затем будто растворяется среди кустов и деревьев.

- Мммм... - слышу я непонимающий голос мужа, и оборачиваюсь к нему.

На его лице недоумение.

- Кто это? - спрашивает он.

Он именно недоумевает. Никакой ревности. А я только сейчас понимаю, что настолько погрузилась в свои мысли, что даже не заметила, как он пришёл и сел рядом со мной.

- Ваш счёт, пожалуйста.

Официант кладёт папку с чеком на стол рядом с пустыми тарелками, а затем забирает их, ставит на поднос и уходит.

- Кто это? - улыбнувшись, спрашивает Рома. - Какой-то знакомый?

Я смотрю ему в глаза и качаю головой. А потом, улыбнувшись любимому мужчине в ответ, говорю:

- Нет. Просто какой-то мужик.

Рома щурится:

- Уверена?

- Да.

- А чего ты такая задумчивая?

- Просто вспомнилось, как я жила до тебя. И знаешь что?

- Что?

- Не жила.

Я придвигаюсь к нему ближе, а он сначала легонько, а потом крепче, но так же бережно, однимает меня и говорит:

- Ты счастье моё, Маш. Счастье.

- А ты - моё, - сглотнув подступивший к горлу ком, тихо отвечаю я.

Мы так и сидим там, на веранде. Минут ещё пять, наверное, а может десять. А может две. Мы точно знаем, что спешить нам некуда, потому что впереди - долгая счастливая жизнь. Знаем, что всё будет хорошо. Знаем, что впереди - страстная и чувственная ночь. А ещё - дети, любовь, забота и старость, которую мы встретим так, чтобы и по прошествии лет нам было что вспомнить приятного и нежного.

- Я тебе очень благодарна, - говорю я, когда мы, взяв ракетки, волан и рюкзак, спускаемся вниз.