Вальтер Неграо - Тропиканка

— Отыщи их, сынок, — дал команду Франшику, — пообещай им луну с неба, чтобы они собрали хороших парней… А у меня тоже есть один на примете…

Франшику имел в виду Франсуа.

Тот, услышав намерения приятеля сделать из него, Франсуа, футболиста, сначала решительно воспротивился, но Франшику умел убедить кого угодно.

…Дня не прошло, как Франшику уже на поле демонстрировал Франсуа знаменитый финт Сократеса, придуманный для того, чтобы застать защиту врасплох. Еще через день Франсуа научился принимать мяч на грудь. Минули сутки, и Франсуа знал, чего нельзя делать в штрафной площадке. А еще через пару дней художник и архитектор Франсуа забил в ворота свой первый гол и удостоился скупой похвалы Франшику, Плиниу и тех ребят, которые пришли на поле тренироваться вместе с ними…

* * *

Ссоры между Амандой и Витором случались нередко и, как правило, по вине последнего. Но при этом Витор обнаруживал перед сестрой такое превосходство ума, пытаясь с ней помириться, что гнев поневоле сменялся в Аманде восхищением его необыкновенной изворотливостью, умением поразить ее какими-то неожиданными доводами и убедить в том, что никакой ссоры не было, а имело место простое недоразумение.

И теперь Аманда, решившая не сдаваться и не мириться с Витором, как бы далеко ни простиралось его красноречие, ждала брата с нетерпением. Они — одного поля ягоды, и обойтись ему без нее какое-то долгое время было достаточно трудно. Но каким образом ему теперь придется оправдываться перед ней, когда очевидное предательство было налицо, она не представляла. И когда Витор ввалился к ней в комнату, явно заинтересованный в примирении, она тотчас же выложила ему свою обиду.

— Ты обещал повезти меня на праздник и не повез. Более того, ты бросил меня одну в поселке, и если бы не Кассиану, мне и Питанге пришлось бы возвращаться домой пешком, ты это понимаешь?

Но на этот раз Витор и не думал тратить слова на оправдания. Он хорошо изучил свою сестру и знал, что долго сердиться она не сможет.

— В конце концов, вы же приехали, так? Конечно, это было некрасиво с моей стороны, но с вами обеими все в порядке, а это главное. И потом, мы с тобой заодно, сестренка! Нам обоим мамочка запретила показываться в поселке!

Внимание Аманды тотчас же переключилось с одной проблемы на другую, как и ожидал Витор.

— Она разозлила меня! — с горячностью произнесла Аманда. — Разговаривала со мной так, будто я совершила какое-то ужасное преступление!

— Да, она явно перегнула палку, — подзуживал сестру Витор. — И знаешь, что мне пришло в голову?

Любопытство заставило Аманду сменить гнев на милость, и она уже более миролюбивым тоном поинтересовалась, что же пришло в голову брату.

— Если Магомет не может прийти к горе, то пусть гора явится к Магомету, — принялся развивать свою мысль Витор. — Мы, например, могли бы пригласить твоих подружек поплавать у нас в бассейне… Таким образом мы бы их отблагодарили за чудесный праздник. Что скажешь?

Аманда проницательно посмотрела на брата.

— Скажу, что я дура. Полная дура. Как это я сразу не смекнула, что ты пришел мириться со мной из-за Асусены?

Витор не стал отрицать столь очевидного факта:

— Разумеется, мне бы очень хотелось увидеть снова Асусену… но не только это…

— Не только? — ехидным тоном подхватила Аманда. — Ты сейчас скажешь, что хочешь пригласить ее для того, чтобы порадовать меня?

— Нет, — не стал притворяться Витор. — Мне необходимо выяснить, что мамочка имеет против нашей дружбы с людьми из поселка. Чего она на них так взъелась?

— Просто мама еще раз доказала, что теория и практика — две разные вещи, — принялась разглагольствовать Аманда. — На словах она весьма либеральна, но как только речь идет о ее детушках, она тут же вспоминает, что их следует ограждать от дурного влияния простых людей…

— Ну да, ну да, — нетерпеливо перебил ее Витор, — это все имеет место, но есть еще что-то такое, о чем мне бы хотелось узнать… Одним словом, я прошу тебя взяться за это дело. Уговори девушек. Используй для этого все свое обаяние, договорились?

Комплимент растопил остатки льда в сердце Аманды, и она выразила согласие.

* * *

Предложение Аманды явно обрадовало и Далилу, и тем более Асусену, но и озадачило.

Далила сразу же заявила, что ни ее отец, ни тем более отец Асусены ни за что не позволят обеим девушкам наведаться к Веласкесам.

— Но вам не обязательно говорить, что вы поедете к нам, — нашлась Аманда, — надо что-то придумать.

Далила решительно воспротивилась:

— Нет, это очень рискованно. Хорошо, с родителями мы бы как-то управились, но вот как быть с братом Асусены? Наверняка Кассиану в мельчайших подробностях захочет узнать, куда это мы собираемся… А вдруг он решит поехать с нами? Ты помнишь, Аманда, что ему уже приходилось выяснять отношения с твоим братом?

— Ох, Далила, — мечтательно проговорила Асусена, — но мне так хочется поехать.

— Вот что, — решительно заявила Аманда, — у меня есть план. Вы можете сказать, что отправитесь к Питанге на день рождения. Тогда вас отпустят.

— У меня нет такой уверенности, — возразила Далила, — именно к Питанге меня и не отпустят.

— А меня отпустят, — радостно воскликнула Асусена.

* * *

Витор поджидал сестру неподалеку от того места, где она разговаривала с обеими девушками, — в дюнах. Завидев приближавшуюся сестру, он выскочил из машины и пошел ей навстречу. Витор и не собирался скрывать от нее своего нетерпения, и Аманда с удивлением подумала: неужели он и вправду влюбился в Асусену?

— Ну что ты так долго?

— Нет, вы только посмотрите на него! — лукаво усмехнулась Аманда. — Отправляет меня с невыполнимым заданием и еще хочет, чтобы я в одну минуту обернулась!

— Они придут или нет? — всем своим видом показывая, что неизвестность для него мучительна, резко спросил Витор.

— Ничего не могу обещать, — пожала плечами Аманда, — но думаю, Асусена все-таки придет… Да, она прибежит… Мне жалко эту девочку… Она так наивна и чиста.

— Мне кажется, эти качества скорее могут вызывать восхищение, чем жалость, — строгим тоном поправил ее Витор. — Я рад, что тебе удалось уговорить Асусену.

— Слушай, Витор, — Аманда нерешительно потянула брата за рукав, — если ничего не получится, мой тебе совет — оставь Асусену, ведь с ней у тебя будет много проблем.

Витор закрыл ей рот ладонью.

— Нет, она придет, — взволнованно произнес он. — Я уверен, что Асусена придет.

* * *

На другой день после праздника Рамиру отправился в город, прихватив с собой и Кассиану. Он хотел найти торговца, который бы заключил с ним договор на предстоящий улов.

Прежде такие вещи практиковались. Хозяева, рыбозаводов и хранилищ в те времена хорошо знали Рамиру как человека, чьему слову можно верить. Но теперь многое изменилось, и прежде всего поменялись директора и управляющие предприятий, интересовавших Рамиру. Они не соглашались иметь дело с неизвестным им человеком, а о рыбе, которая еще в море, и слышать не хотели.

Но Рамиру хотел получить какие-нибудь гарантии. Он надеялся прийти из моря с богатым уловом, уже имея на него покупателя. Поэтому, обойдя все рыбозаводы и хранилища в городе, он решился направить свои стопы к покупателю, который хорошо знал его и знал, что слова Рамиру обычно не расходятся с делом.

Он отправился к Гаспару Веласкесу, уговорив Кассиану дожидаться его у входа на верфь в машине. Кассиану был слишком горяч и нетерпелив для серьезного разговора.

Секретарша Гаспара Сузана сначала не хотела его пропускать к своему шефу, но Рамиру настоял на том, чтобы девушка все-таки пошла и доложила о его приходе. Каково же было ее удивление, когда шеф и его дочь, донна Летисия, занятые текущими договорами, как только Сузана произнесла ничего не значащее имя Рамиру Соареса, в один голос воскликнули:

— Пусть он войдет!

Рамиру не ожидал увидеть Летисию. Еще большей неожиданностью для него было, когда доктор Гаспар представил ему свою дочь как вице-президента фирмы, с которой и следует вести переговоры, после чего, загадочно усмехаясь, пожал Рамиру руку и покинул кабинет. После его ухода воцарилась неловкая пауза.

— Удивлен? — наконец нарушила молчание Летисия.

— Не слишком, — признался Рамиру. — Я всегда знал, что ты из породы победителей.

— А ты нет? — имея в виду что-то свое, спросила Летисия.

— Возможно, — сухо отозвался Рамиру. — Жизнь дала мне больше, чем я заслуживал.

— А что ты думаешь обо мне? Я тоже получила больше того, на что смела рассчитывать? — многозначительно спросила Летисия.

— Ты получила от жизни то, что хотела, — мрачно отозвался Рамиру.

Он уже жалел, что пришел сюда, и этот двусмысленный разговор был ему в тягость. Почувствовав это, Летисия проговорила:

— Я слушаю тебя.

Отступать было некуда, и Рамиру объяснил:

— Дело в том, что мы собираемся выйти в море. И мы подумали, было бы неплохо договориться заранее о продаже рыбы, хотя это дело рискованное.

— Мы привыкли рисковать, — возразила Летисия. — К тому же ты прекрасно знаешь эти места. Я в тебя верю.

— Спасибо, — проронил Рамиру.

— Тебе не за что меня благодарить. Мне нужно, чтобы у тебя все получилось, потому что это будет моим первым самостоятельным решением. От души желаю тебе удачи.

…Кассиану был очень удивлен, увидев отца, выходящего с верфи в сопровождении какой-то красивой женщины. Попрощавшись с ней за руку, отец сел в машину. Лицо его было мрачным, и Кассиану подумал, что и отсюда отца спровадили ни с чем. Тогда почему его с таким почетом провожала эта красивая секретарша?

— Это не секретарша, — проронил отец, — она — вице-президент фирмы. И мне удалось с ней договориться…

На вопрос жены, с кем ему удалось договориться относительно продажи рыбы, Рамиру отвечал уклончиво: ему не хотелось волновать Серену именем Летисии. Но в тот же вечер все открылось.

Началось с того, что Кассиану, не постучавшись, вошел в комнату сестры и застал Асусену за рассматриванием фотографии Витора в газете, которую она выклянчила у Далилы. Кассиану, увидев эту самодовольную, ненавистную ему физиономию в газете, разбушевался. На шум прибежала Серена, и Кассиану, ткнув пальцем в снимок, стал объяснять матери, что его сестра грезит о сказочном принце, который сфотографирован в газете вместе с вице-президентом фирмы, с которой сегодня разговаривал отец. Мать, увидев на фотографии Летисию, все поняла и, переменившись в лице, выскочила из дому, о чем Кассиану не преминул поведать отцу, снова ткнув пальцем в злополучный снимок.

Рамиру отыскал жену на самой кромке залива.

— Какая же я дура, — пытаясь высвободиться из его объятий, рыдала Серена, — думала, что спалю эту хижину и ты будешь только мой! Я не в силах бороться с ней, Рамиру. Она может все. Она у тебя даже рыбу покупает. И тебе придется встречаться с ней, говорить… Скажи, кто из нас тебе нужен? Ну, признавайся, ведь ты ее любишь? Так ступай к ней и оставь меня в покое!

— Серена! Не говори так, умоляю тебя! — пробовал урезонить ее Рамиру.

— Ты женился на мне только потому, что она тебя бросила! — продолжала, вне себя от горя, Серена. — Ты остался со мной только потому, что ее не было поблизости. Вот и вся правда!

Рамиру повалил ее на песок и яростно зашептал:

— Ты говоришь ерунду! Ты знаешь, что я чувствую там, в море, когда думаю о тебе? У меня сердце готово выскочить из груди, стоит мне только вспомнить вкус твоих губ, запах твоих волос, тепло твоего тела! Ты — женщина, которую я люблю и всегда буду любить!..

* * *

Самюэль шел берегом моря в Форталезу к своему другу Кливеру.

Эстер еле отпустила его. Обычно такая здравомыслящая, она впадала в глубокое беспокойство каждый раз, когда Самюэль собирался в Форталезу. Уж сколько раз он объяснял ей, что идет вовсе не к Мануэле, а к ее отцу. Эстер эти объяснения не устраивали. То ли смутное чувство вины говорило в ней — она когда-то возглавила целую компанию женщин против Мануэлы, которая вынуждена была покинуть деревню, то ли она действительно ревновала, но всякий раз, стоило Самюэлю засобираться в Форталезу, Эстер становилась в позу. Не то чтобы она не верила своему мужу — этого быть не могло, но она явно нервничала.

Чем дальше Самюэль отходил от родного дома, тем больше им овладевали мысли, не имеющие ничего общего с Эстер. Сам океан начинал разговаривать с ним. В рокоте его волн слышалась старинная легенда о царе морских цыган, бороздившем со своей армадой эти необъятные просторы…