Витор тоже произнес трогательную речь, сорвав аплодисменты гостей и новобрачных, и лишь два человека — Бонфинь и Дави — ему не аплодировали. Заметив это, Витор с вызовом посмотрел на Дави — дескать, напрасно ты не разделяешь моего цинизма: мы теперь с тобой в одной упряжке. Затем он демонстративно, получая удовольствие от того, что уязвляет Дави, подошел к Оливии.

— Ты сегодня невероятно красивая! В тебе явно произошла какая-то перемена. В лучшую, разумеется, сторону.

На лице Оливии проступил стыдливый румянец, а глаза озарились светом беззастенчивой радости.

Чтобы не видеть этого, Дави отошел в сторону. Позже, однако, когда празднество было в самом разгаре, он не удержался и сказал Оливии, что у нее сегодня какой-то особенный взгляд.

— Это на меня так подействовала Свадьба, — ответила она. — Видимо, я — романтическая дурочка.

— Жаль, что я этого не понимал раньше. Надо было похитить тебя и увезти куда-нибудь в пустыню или в горы верхом на коне.

— Можно вас прервать? — бесцеремонно вмешался Витор. — Чтобы увлечь женщину, не обязательно тащить ее в оазис. Иногда бывает достаточно взгляда, прикосновения — лить бы в подходящий момент. Оливия, можно тебя на минутку? — и, не дождавшись согласия, он взял ее под руку и повел вдоль аллеи.

Несколько шагов Оливия сделала как под гипнозом, а затем очнулась и попыталась вернуться к гостям. Витор же крепко удерживал ее за руку.

— Отпусти! Слышишь? Убери руку! — потребовала она, и неожиданно получила поддержку со стороны Франшику.

— Оставь девушку в покое, — сказал тот. — Ты, похоже, азартный игрок, и тебе все равно с кем играть.

— Исчезни, — процедил сквозь зубы Витор. — Мне не хочется портить праздник.

— А ты держись подальше от Асусены!

Пока они обменивались угрозами, Оливия успела уйти в круг гостей.

— Ты никогда не думала, что мы могли бы породниться? — сказала Изабел Летисии, которая выглядела на этом празднике одинокой и держалась чуть отстранено. — Наши дети — как два голубка.

В ответ Летисия рассеянно кивнула, так и не поняв, о чем ей говорила Изабел.

Франсуа, старавшийся не быть слишком назойливым, все же держался вблизи Летисии, чем доставлял огромную неприятность Аманде.

— Изабел, мне кажется, тебя разыскивает Бонфинь, — соврал он, чтобы избавить от нее Летисию.

— Спасибо, — оценила его поступок Летисия, — Изабел тараторила что-то, а я не расположена сегодня к беседам.

— Прости. Я тоже не буду тебя беспокоить, — поспешил удалиться Франсуа.

— Нет, ты меня неверно понял. В твоем обществе я чувствую себя спокойно.

Изабел пошла искать Бонфиня, но тот был занят разговором с Гаспаром. Правда, разговор у них вышел совсем не тот, на который рассчитывал Бонфинь. Гаспар не хотел ничего слышать о делах фирмы. Тогда отчаявшийся Бонфинь прямо заявил, что Витор совершил подлость, чреватую большим скандалом, а то и крахом всей фирмы.

В тот же момент к ним подошел Витор, все время не спускавший глаз с Бонфиня, и попытался увести деда:

— Тебя ждет Эстела! Она послала меня за тобой.

Расчет его оказался точным: имя возлюбленной подействовало на Гаспара магически.

— Сейчас пойдем. Но прежде я скажу несколько слов моему старому другу, — отойдя с Бонфинем на пару шагов, он раздраженно бросил ему: — Ты не в первый раз пытаешься поссорить меня с внуком. Это печально. Не ожидал от тебя такого.

Он решительно направился прочь, и довольный Витор, положив руку ему на плечо, весело крикнул Эстеле, а заодно и Бонфиню:

— Я веду его! И обещаю, что сегодня он больше не будет отвлекаться на дела.

Бонфинь, понурив голову, побрел к машине и, не сказав никому ни слова, уехал домой.

Глава 8

После отъезда Бонфиня Витор, наконец, вздохнул свободно: дед уедет в путешествие сразу после свадьбы, а завтра уже выйдут газеты с опровержением, тут как раз Изабел обнаружила, что муж бежал со свадьбы, бросив ее тут с детьми, и Витор любезно предложил свою машину.

— Не стоит волноваться. Доктор Бонфинь поручил мне отвезти вас домой. Так что можете веселиться.

Дави, услышав такое циничное заявление, тоже поспешил покинуть празднество, но поехал он не домой, а в поселок к родителям.

Там ему несказанно обрадовались, Эстер сразу же бросилась на кухню — готовить для сына его любимые кушанья. А Дави, чего за ним не водилось прежде, с неподдельным интересом стал расспрашивать отца и Далилу о местных новостях.

Самюэль говорил мало, зато Далила, наоборот, выложила брату все, чем жила в последнее время:

— Ты знаешь, что мы теперь продаем наши украшения из ракушек в баре у донны Мануэлы? Точнее, она сама их продает за небольшой процент, а мы только делаем бусы и ей относим. Вот так! Это все благодаря донне Серене. Она молодец. Не пала духом без мужа. Дон Рамиру ведь теперь живет отдельно. Построил себе хижину в дюнах. Папа и другие рыбаки ему помогали строить. А Кассиану все возится с лодкой. Сейчас она ему особенно нужна.

— Не только ему, но, как я полагаю, и тебе, — заметил Дави. — Ты по-прежнему собираешься за него замуж?

— О, она тут недавно устроила Кассиану такой скандал, — с улыбкой сообщил Самюэль. — Приревновала его к Питайте, дочери Мануэлы.

— Папа, не надо об этом, — вспыхнула Далила. — Да, я люблю Кассиану и не позволю, чтобы Питанга крутилась возле него.

— Значит, твои метания между городом и деревней кончились? — спросил Дави.

— Нет, я все еще надеюсь найти разумное сочетание моих интересов. Например, сейчас усиленно учу английский, чтобы продавать наши бусы из ракушек в городе.

— Что ж, это замечательно! — порадовался за сестру Дави. — Только одна ты не сможешь выучить язык как следует. Тебе надо пойти на хорошие курсы, а я оплачу твое обучение.

Далила тотчас же расцеловала его, сказав, что это — самый лучший подарок, который она когда либо получала в своей жизни.

— Только с Кассиану опять будут проблемы, — сказала она с грустью.

— А ты поставь его перед фактом, — посоветовал Дави. — Сперва выучи язык, а потом скажи об этом Кассиану. Что ты улыбаешься, отец? Не разделяешь моей точки зрения?

— Нет, я просто радуюсь, глядя на вас.

— Он вообще в последние дни ходит как именинник, только нам не рассказывает, в чем причина, — пожаловалась брату Далила. — Какая-то у него тайна появилась. Мама всерьез обижается, но он говорит, что скоро мы все сами узнаем.

— Отец, что там у тебя произошло? — спросил заинтригованный Дави. — Ну-ка выкладывай.

— Нет, сынок. Пока не могу. Прости, но и тебе придется потерпеть. Я боюсь спугнуть удачу.

* * *

Удача, о которой говорил Самюэль, не заставила себя долго ждать: буквально на следующий день пришел ответ от Марии Соледад. Правда, тут не обошлось без курьеза, поскольку письмо получила Мануэла и, увидев, что оно адресовано Самюэлю, а отправитель — женщина, возмутилась до глубины души.

— Я не позволю использовать мой бар для различных шашней, — заявила она Кливеру, пытавшемуся отобрать у нее конверт. — Сейчас сама отнесу письмо Самюэлю и положу конец этой переписке.

К несчастью, Самюэля дома не оказалось, а Эстер встретила гостью весьма неприветливо: дескать, та совсем обнаглела, бегает в дом к женатому мужчине. Мануэла вынуждена была защищаться и в доказательство своей невиновности предъявила письмо от столичной незнакомки, адресованное Самюэлю. Эстер потребовала отдать ей письмо, но Мануэла отрезала, что отдаст его адресату и скажет, чтобы он больше не впутывал ее в свои сомнительные делишки.

Самюэля она нашла на причале, но высказать заготовленную тираду не успела: выхватив письмо из ее рук, ошалелый от счастья рыбак тотчас же сел в «джип» и умчался в сторону Форталезы.

* * *

Письмо они вскрыли вдвоем с Франшику. Мария Соледад сообщала, что она, действительно, плыла на том паруснике, потерпевшем крушение, что ее спасли добрые люди и что все эти годы она безуспешно ищет сына. «Буду благодарна вам за любые сведения о моем мальчике» — так заканчивалось то письмо.

— Я немедленно пошлю ей телеграмму! — сказал Самюэль, а Франшику промолчал, потому что у него уже созрел другой план.

Проводив Самюэля, он написал Франсуа записку, что улетает на несколько дней в Рио, и тотчас же поехал в аэропорт.

В Рио его, однако, ждало разочарование: от консьержа он узнал, что Мария Соледад только что уехала на автовокзал и будет отсутствовать примерно неделю.

— Как она выглядит? — спросил Франшику, но консьерж не мог назвать каких-либо особых примет.

Франшику бросился на автовокзал, надеясь узнать мать с помощью интуиции, однако, столкнувшись с ней лицом к лицу, прошел мимо. Интуиция подвела не только его, но и Марию Соледад, не почувствовавшую, что рядом с ней — сын. Она вся была устремлена в тот рыбацкий поселок, откуда пришла телеграмма, и даже предположить не могла, что ее дорогой мальчик находится здесь, в Рио.

Разминувшись, таким образом, с матерью, Франшику вылетел обратно.

Дома его встретил разгневанный Франсуа, которому пришлось взвалить на себя все дела по строительству аквапарка.

— Не ожидал от тебя такой безответственности! — сердился Франсуа.

Франшику же, не сказав ничего в свое оправдание, оставил дорожную сумку и поехал к Самюэлю — единственному человеку, которому можно было излить душу, полную печали и нетерпения.

— Я уверен, что она поехала в Форталезу, — говорил он Самюэлю. — Но автобусом ей придется добираться сюда слишком долго. Не знаю, как я смогу пережить эти дни.

Чтобы немного отвлечься, печальный Франшику не смог отказать себе в удовольствии хоть краем глаза взглянуть на Асусену. Она сидела в ряду Других девушек, нанизывающих ракушки на леску, но Франшику казалось, что все ее подруги меркнут рядом с ней и только она одна выделяется среди них, как сказочная принцесса.

— Зашел узнать, как тут поживает мой приятель, — сказал он, взглядом указывая на медвежонка.

— Его зовут Франшишка! — сообщила Далила, отчего Асусена смущенно опустила глаза.

Девушки наперебой стали показывать гостю свои изделия, и Франшику, высоко оценив их, сказал, что в своем аквапарке предусмотрит специальную палатку для продажи этих украшений. В ответ на него посыпались горячие слова благодарности, и даже Асусена смотрела с теплотой и сердечностью.

Перехватив на себе такой ее взгляд, Франшику понял, что теперь у него хватит сил спокойно пережить те дни, пока мать — его неведомая, но уже горячо любимая мама — будет находиться в дороге.

* * *

Вечером после свадьбы деда в комнату к Летисии вошел Витор.

— Я хотел спросить, не случилось ли у тебя чего? На свадьбе ты выглядела очень печальной.

— Это не печаль, а мое горькое одиночество. Оно не оставляет меня никогда, будто я ношу траур по своей загубленной жизни.

— Не говори так, мама! — в голосе Витора прорвались пронзительные нотки любви и боли. — Я всегда буду рядом с тобой! Обещаю. Я поклялся в этом у гроба отца.

— Поклялся, что не позволишь ни одному мужчине приблизиться ко мне? — спросила Летисия, но Витор словно и не заметил ее реплики, продолжая пребывать в странном, болезненном возбуждении:

— Он слишком сильно тебя любил! Никто другой не сможет так любить тебя, как отец! Жаль, что ты не хочешь этого понять. Но я не устану внушать тебе эту мысль!

Обернувшись на сына и увидев в его глазах маниакальный блеск, какой бывает у одержимых, Летисия в испуге отпрянула.

— Витор, ты должен избавиться от своей ошибочной идеи. А я должна объяснить тебе, что между мной и твоим отцом никогда не было любви. В последнее время мы уже едва выносили друг друга.

— Ты ничего не поняла! — с горячностью произнес он. — Моя задача — защищать тебя, уберечь от проходимцев. Если бы я не заботился о тебе, ты бы давно уже вышла замуж за Франсуа или за рыбака! Если бы в тот день я не зашел к тебе в кабинет и не забрал у Сузаны записку…

— Записку? — встрепенулась Летисия. — Так это твоих рук дело? Из-за тебя я не получила ее?

— Да. Я порвал ее! — гордо заявил Витор. — И не только это сделаю. Я готов не все, лить бы спустить тебя с облаков на землю.

— Нет, ты готов на все, лишь бы видеть, как я страдаю, — заговорила Летисия окрепшим от возмущения голосом. — Потому что тебе на меня наплевать. А то, что тебя действительно заботит, уже давно не существует. Твой отец умер, и его не воскресить. Ты остановился во времени, Витор! Живешь прошлым. Ты болен. Да, болен!