— Но я готова взять ее на себя! Мне поможет Вера, мы наймем няню…

— Нет, мама.

— Давай поговорим об этом позднее, когда все как следует обдумаем.

— Хорошо, но это не поможет. Свое решение я не изменю. Я просто хотела узнать, могу ли надеяться, что вы с папой… будете рядом со мной.

Кейт поднялась и, заключив дочь в объятия, прошептала:

— Вот это я обещаю тебе твердо.

Заметив напряжение дочери, Кейт догадалась, что та с трудом сдерживает слезы. Кейт нежно прижимала ее к себе, бессвязно бормоча слова утешения.

Как рассказать о случившемся Уиллу, как он воспримет известие? Объединит оно их или, напротив, оттолкнет друг от друга? Избавит ли их это неожиданное событие от невысказанных опасений и раздражения или разрушит все окончательно?

Одно Кейт знала наверняка: она не сможет сидеть и ждать, когда все образуется само собой.

Она должна действовать. Должна рассказать Уиллу о Скайлер… и убедить его опровергнуть или подтвердить ее опасения насчет компании. Иначе она не сможет оказать Скайлер поддержку, в которой та отчаянно нуждается, не сможет даже предложить взять на воспитание ребенка.

Кейт вновь ощутила прилив самого глубокого и сильного чувства, какое когда-либо испытывала, и этот незримый прилив подхватил ее и понес неведомо куда. Кейт знала, что это плавание началось почти двадцать два года назад, в морозный ноябрьский день, когда она впервые прижала к ноющему сердцу похищенного ребенка.


Услышав скрип ступеней под ногами Уилла, Кейт взглянула на часы у кровати. Половина двенадцатого. Она захлопнула книгу, которую не читала, и выключила радио, которое не слушала. За все это время Кейт не сомкнула глаз.

«Хватит ли у меня сил? — беспокойно размышляла она. — Хочу ли я действительно знать правду о нашем финансовом положении? Хотела ли я этого, пока не услышала, что случилось со Скайлер?»

За последние несколько часов Кейт о многом подумала и пришла к выводу, что им с Уиллом придется отступить, как бы это ни было мучительно. Скайлер не одумается, если ей будут докучать советами: она всегда была слишком упряма.

Кейт осмотрела комнату, которую считала тихой гаванью. Ее взгляд задержался на массивном венском комоде с парой целующихся голубков, вырезанных над дверцами, на стульях от Ханцингера у окон, выходящих в розарий, на коллекции вышитых бисером сумочек на дальней стене, над бледно-голубыми расписными панелями от Линкруста. Эти панели «Пасторальная жизнь» изготовили специально для Орчед-Хилла прошлой весной — они предназначались для большой спальни. Художник назвал их «жемчужиной викторианской эпохи». Но так же как жемчуг, излучающий холодный блеск, очарование этой комнаты не могло вытеснить холод, каждую ночь царящий в постели, где лежала Кейт, тоскуя по Уиллу, по его объятиям…

Дверь приоткрылась; в снопе света, льющегося через порог, появился ее муж. Кейт вгляделась в его осунувшееся лицо, и увиденное отнюдь не приободрило ее. Какой у него усталый вид! Уилл побледнел, ссутулился, под глазами набрякли мешки.

Однако он не утратил целеустремленности, властности, которые проявлял, решая даже самые незначительные задачи. Эти черты сказались и в том, как Уилл прошелся по комнате, как быстро сначала разулся (аккуратно надев ботинки на колодки и поставив в шкаф), затем развязал галстук и повесил, а не бросил на спинку стула.

— Я хотел позвонить. — Он наклонился и поцеловал Кейт в щеку. — Но думал, ты уже спишь. Я надеялся, что ты не станешь дожидаться меня.

Кейт со вздохом села, опираясь на подушки.

— Я не смогла бы заснуть, даже если бы попыталась. Сегодня у меня был трудный день.

— Рассказывай.

Уилл устало улыбнулся, дружески, но рассеянно погладил плечо жены и отошел. Наблюдая, как он раздевается — тщательно, методично стряхивая с пиджака пылинки и волоски, прежде чем повесить его в шкаф, Кейт вдруг ощутила острое нетерпение, потребность сбросить с себя тяжелую ношу, пока она не сломила ее.

— Уилл… — нерешительно начала она, ожидая, что муж обернется. Но он продолжал заниматься своим делом, словно не слыша ее. Стоя перед высоким комодом, Уилл надевал отутюженные пижамные брюки. — Дорогой, нам надо поговорить.

Уилл обернулся — пятидесятидвухлетний мужчина с проседью в волосах и усах, еще привлекательный даже для женщин вдвое моложе его.

— Прости, Кейт. В последнее время я так погрузился в работу, что уделял тебе слишком мало внимания. — Он подошел к кровати и присел у ног жены. — Так что случилось?

Вопрос удивил Кейт. Каким бы усталым или занятым ни был Уилл, он без колебаний брал на себя очередную ношу, если считал, что игра стоит свеч.

— Сегодня вечером приезжала Скайлер, — начала Кейт. — Уилл, она беременна.

Последовало минутное молчание. Уилл смотрел на жену в упор; его голубовато-серые глаза выражали недоверие, губы под аккуратно подстриженными усами шевелились, словно он пытался осознать смысл произнесенных женой слов.

— Беременна?! — наконец воскликнул Уилл. — Но этого не может…

— И это еще не самое худшее. Она решила отдать ребенка на усыновление.

Уилл побагровел, и Кейт испугалась, что у него начнется сердечный приступ. Но Уилл вдруг вскочил и метнулся к старинному телефонному аппарату.

— Мне плевать, разбужу я этого негодяя или нет! Он выслушает меня, выслушает все, до последнего слова! И если он хотя бы посмел надеяться, что…

— Прескотт тут ни при чем, — оборвала его Кейт. — Отец ребенка не он.

— Боже милостивый! А кто же? — Уилл устремил на жену такой мрачный взгляд, словно в чем-то обвинял ее.

Кейт испуганно сжалась.

— Не знаю… и пока нам незачем знать об этом. Важно сейчас только будущее Скайлер. Мы должны помочь ей.

— Моего внука она никому не отдаст. Об этом не может быть и речи! — Уилл резким взмахом руки рассек воздух и начал вышагивать вдоль кровати, задевая край потертого обюссонского ковра, которым семья Кейт владела более сотни лет. — Само собой, Скайлер вернется к нам. Мы устроим детскую у нее в комнате, а она займет спальню для гостей. — Судя по тому, что шаги Уилла замедлились, а лицо стало задумчивым, эта мысль ему пришлась по душе. — Еще год-другой Эллисам не понадобится няня, а Годвин говорил мне, что эта женщина умеет великолепно обращаться с детьми.

— Уилл, обсуждать это пока еще слишком рано. Скайлер не готова изменить решение. Она должна как следует все обдумать.

— О чем тут думать?

— У нее есть свои причины… и мы должны с уважением относиться к ним. Дело не только в том, что ей кажется, будто она еще не готова стать матерью. По-моему, Скайлер решила отдать ребенка потому, что родная мать бросила ее. Она боится сама стать плохой матерью. Ведь Скай не знает, как все было. А если бы она узнала правду…

— Прекрати, Кейт! — Уилл обернулся. Его лицо стало пепельным, кулаки сжались. — Хватит романтики! Откуда нам знать, какой была ее мать? Вспомни, где она жила, вспомни, какой опасности подвергалась Скайлер. Может, все было именно так, как нам объяснили?

— О, Уилл! — Кейт вдруг осознала, что все эти годы муж постоянно думал об их приемной дочери и относился к этим размышлениям более чем серьезно, хотя они и были для него мучительны. «Он ни о чем не забыл. Просто нашел удобное объяснение».

Ей вдруг вспомнился Грейди Синглтон — во французской рубашке с монограммой, седовласый, больше похожий на актера из телевизионной мелодрамы, чем на юриста, нарушающего закон.

Она вновь увидела, будто наяву, как Грейди склонился над итальянским письменным столом и доверительно произнес:

— Уилл, мы с вашим отцом — давние знакомые, вместе учились в Йеле. — Он дружески улыбнулся. — Выпускники Йеля строго придерживаются неписаного правила: своим надо помогать. Вот почему, когда Уорд упомянул о том, что вы хотите усыновить ребенка, я предпринял шаг, на который мне не следовало бы решаться: составил заново предварительный список ждущих клиентов. Если бы они узнали об этом, то вцепились бы мне в глотку. В новом списке вы окажетесь в первой строке, если заинтересованы в этом. Видите ли, есть один ребенок…

«Ребенок, про которого ты, вкрадчивый ублюдок, «забыл» сказать только одно — что он похищен. Да, мы попались на твою удочку, заглотнули наживку… и заплатили тебе за услугу столько, что ты выстроил дом на Сэнибел, где теперь целыми днями играешь в гольф!»

— У нас нет никаких доказательств, Кейт, так давай не будем об этом, — предложил Уилл убедительным, властным тоном, каким обычно разговаривал с подчиненными.

И вместе с тем он смотрел на жену по-новому — встревоженно, почти умоляюще. Внезапно сильный, предприимчивый мужчина, с которым Кейт прожила двадцать пять лет и безоговорочно доверяла ему, превратился в совсем иного человека.

Кейт ощутила себя отвергнутой. Речь идет о том, что для них важнее всего, а им не удается даже поговорить толком! И это произошло не вдруг. Известно ли Уиллу, какую немыслимую тяжесть она одна несла все эти годы? А теперь ей самой придется решать проблему беременности Скайлер, искать компромисс между собственными желаниями и желаниями дочери.

В Кейт закипал гнев.

— Молчанием мы ничего не добьемся! Если бы ты только знал, сколько ночей я провела без сна, в тяжких раздумьях!

— Как бы там ни было, все давно в прошлом, Кейт. А то, что случилось со Скайлер теперь, — совсем другое дело.

Уронив руки на одеяло, она взглянула на мужа.

— Однажды мы уже обманули Бога. Больше я на такое не отважусь. Я не стану вмешиваться в дела Скайлер.

— Скайлер сама еще ребенок. Она не понимает, что творит!

— Ей двадцать два года. Скайлер взрослая и вправе распоряжаться своей жизнью.

— И что же дальше? Ты намерена сидеть сложа руки и ничего не предпринимая? — Никогда еще Кейт не слышала такого презрения в голосе Уилла.

Охваченная дрожью, она повыше подтянула одеяло. Все прежние ориентиры вдруг исчезли, и Кейт осталась совсем одна.

«Уилл прав: мы не в силах изменить прошлое, каким бы оно ни было. Мы совершили непростительный поступок, нашу вину ничем не загладишь… но неужели мы ничему не научились? По крайней мере мы можем попытаться быть мудрее».

— Ничего? Нет, Уилл, такого я не предлагала, — возразила Кейт. — Просто мы стремимся к разным целям, вот и все.

На нее вдруг навалилась усталость; она изнемогла от усилий разгадать тайну, которую хранил Уилл. Но что значит беспокойство по поводу денег в сравнении с благополучием их единственной дочери, а теперь и внука?

Глядя прямо в глаза милому, но заблуждающемуся мужу, который стоял перед ней в полосатых пижамных штанах, скрестив руки на обнаженной груди, Кейт мягко сказала:

— Уилл, все эти годы ты был мне хорошим мужем, очень хорошим. Зачастую, чтобы оградить меня, ты молчал, а ведь иногда лучше высказать истину вслух. Но теперь этой игре пора положить конец. Мы уже слишком стары, чтобы играть. Я знаю, что происходит в компании. Знаю, что больших затруднений ты еще не испытывал, и хочу помочь тебе.

Изумленно приоткрыв рот, Уилл вздохнул и опустился на кровать рядом с женой.

— Кейт, тебе незачем ввязываться в это дело. Не стану отрицать: дела компании пошатнулись, но… я справлюсь сам.

— Эти слова следовало бы выгравировать на твоем надгробии, — резко парировала Кейт. — «Здесь покоится Уильям Тайлер Саттон. Он справился сам».

— Ради Бога, Кейт…

— Нет! Хоть однажды сделай что-нибудь ради нас, Уилл! Объясни мне, что происходит, даже если я смогу только выслушать тебя. Возможно, мне удастся что-то посоветовать…

Он устремил взгляд на старинный ковер.

— Ладно, если ты настаиваешь. Признаться, я не знаю даже, сумеем ли мы в следующем месяце заплатить сотрудникам.

Эти слова потрясли Кейт. О Господи, неужели все так плохо? Но она не стала задавать вопросы.

— Какая сумма тебе необходима?

— Не меньше нескольких сотен тысяч. И это лишь на зарплату и эксплуатационные затраты, чтобы и впредь влачить жалкое существование. Этой суммы не хватит на выплату процентов по банковским ссудам.

— А ты продержишься, пока… положение не изменится к лучшему?

— Если брайтуэйтская сделка, над которой я сейчас работаю, состоится, она принесет нам несколько миллионов. Но надеяться на помощь партнеров мы не можем, поэтому речь идет о серьезной игре, высоких ставках, множестве случайностей. — Уилл задумчиво нахмурился. — Мне понадобится еще один месяц, самое большее — два.

Кейт положила руку на колено мужа. Ей в голову пришел рискованный, но такой простой выход, что теперь она удивлялась лишь тому, как прежде до этого не додумалась.

— Уилл, мы можем взять ссуду под залог Орчед-Хилла.

— Кейт! — Он нахмурился сильнее. — Об этом я не могу просить тебя.