Но по крайней мере с ней он повел себя честно, выложил все карты на стол. Элли серьезно задумалась. Стоит ли ввязываться в это дело, знакомиться с девушкой, которая, возможно, и не захочет встречаться с ней? Можно ли рисковать, вновь начинать лелеять смутные, призрачные надежды?

Ответы на эти вопросы были настолько очевидными, что Элли быстро сказала:

— Я хотела бы встретиться с ней.

Тони кивнул, не сводя глаз с ее лица. У Элли возникло ощущение, что ее арестовали, а рядом с ней сидит не будущий отец, а полицейский, скрупулезно оценивающий людей и ситуации.

— Буду откровенна с вами, — продолжала она. — Мы с мужем расстались. — Пусть уж Тони сразу узнает обо всем. Если он сейчас же отвергнет ее, она избавится от долгих дней или даже недель напрасного и мучительного беспокойства.

Упомянув о Поле, Элли задумалась: как воспринял бы он случившееся? Скорее всего отнесся бы скептически. А если свершится чудо и мечта сбудется? Вернется ли к ней Пол?

Тони нахмурился. Это означало, что он представлял положение совсем иначе.

— И вы по-прежнему хотите усыновить ребенка? — спросил он. — Даже если вам придется растить его одной?

— Ни о чем другом я не мечтаю.

Должно быть, Тони догадался о ее неукротимом желании: его глаза выражали понимание. Элли видела: напротив нее сидит мужчина, знающий, что такое несбывшиеся мечты.

Дрожа, Элли схватила сумочку и начала рыться в ней. Наконец она нашла то, что искала — плоский кожаный футляр с ее визитными карточками; вытащила одну, нацарапала на обороте номер домашнего телефона и протянула карточку Тони.

— В любое время, — задыхаясь, проговорила Элли. — Пусть звонит в любое время дня или ночи. Если меня не окажется дома, пусть оставит сообщение на автоответчике. Передайте своей подруге, что я буду ждать.


На следующее утро без пятнадцати семь сержант Тони Салваторе уже сидел за письменным столом в казарме отряда Б, листая блокнот и готовясь к собранию. Но его мысли витали очень далеко. Он не видел ряды школьных столов перед собой, не видел сидящих за ними заспанных полицейских: те, кому предстояло дежурство с семи до четырех, вяло переговаривались и ждали дневных назначений. Тони же думал о том, что сегодня вечером увидится со Скайлер, и не знал, как рассказать ей о разговоре с Элли Найтингейл.

Скайлер вряд ли понравится, что он побеседовал с Элли, не посоветовавшись сначала с ней. И недовольство Скайлер усилится, когда она узнает, что у Элли нет мужа. Но черт побери, она обязана хотя бы встретиться с Элли и дать ей шанс. Ведь это и его ребенок!

— Сержант, что там с нападением на Сорок второй улице? Преступник уже за решеткой?

Тони поднял голову и увидел, что на край его стола присел Гэри Марони. Марони поступил в отряд почти одновременно с Тони, но никогда не сетовал на то, что его коллега получил повышение по службе раньше, чем он. Рассеянно смахивая сахарную пудру с форменной рубашки, Марони ел пончик. «Ну и доходяга», — подумал Тони, оглядывая тощего товарища со впалыми щеками, прозванного в отряде Костлявым Марони. Он ел больше своего коня и при этом имел вид истощенного проповедника, мечтающего о воскресном ужине.

Вчера Тони и Марони первыми прибыли на место преступления. Зрелище было омерзительным: жертве перерезали горло разбитой бутылкой. Вероятно, убитый был связан с какой-то бандой. Точно Тони ничего не знал, поскольку не он арестовал преступника. Впрочем, он и без того намаялся, сдерживая толпу зевак, рвущихся подойти поближе.

— Кровищи было — ужас, — продолжал Марони.

— Ему рассекли шею до яремной вены, — объяснил Тони.

— Я не прикоснулся бы к нему, даже будь у нас шанс спасти его. Он наверняка был болен СПИДом, как любой опустившийся тип.

Хотя в те времена полицейские были обязаны надевать перчатки, приближаясь к пострадавшим с открытыми ранениями, Тони вдруг разозлился, услышав, как Марони утверждает, будто СПИД — болезнь, распространенная только в среде наркоманов и тех, кого называют отбросами общества. К последним Марони, разумеется, относил и голубых. Однако Тони придержал язык. Марони был слишком глуп для тонких намеков.

— Ты слышал про Джойс Хаббард? — поспешил сменить тему Марони — вероятно, почувствовав раздражение товарища.

— Нет. А что с ней?

— Она объявила о помолвке с одним парнем из отряда А, Кирком Руни. Говорят, они затевают шикарную свадьбу. Странно, что она ничего не сказала тебе.

Тони не удивился этому, но не сразу отделался от чувства вины. Познакомившись в начале лета со Скайлер, он редко удостаивал Джойс вниманием, почти не замечал ее. И вот наступил сентябрь, Джойс объявила о своей помолвке, и эта новость стала для Тони полной неожиданностью.

Когда за несколько минут до начала собрания Джойс вошла в комнату, Тони счел своим долгом поздравить ее. Она покраснела до корней каштановых волос, собранных в пучок, и потупилась.

— Спасибо, — пробормотала Джойс. — Понимаю, все это слишком неожиданно, но мы с Кирком знакомы давно…

«А у нее и вправду чудесные глаза, — подумал Тони, когда она наконец отважилась посмотреть ему в лицо, — зеленые, с золотистыми искорками. И красивые ноги. На них любой обратит внимание, даже когда Джойс не сидит в седле». В синих бриджах, черных сапогах для верховой езды и форменной, тщательно отутюженной рубашке, Джойс могла бы сниматься для рекламного плаката.

— Вы уже назначили дату? — спросил Тони.

— Еще нет. Мать Кирка хочет, чтобы свадьба состоялась следующей весной, — она намерена пригласить пол-Бруклина. — Джойс страдальчески закатила глаза. — А мы с Кирком считаем, что до весны слишком далеко. Нам обоим давно пора иметь семью.

Из личного дела Джойс Тони знал, что ей уже тридцать один год. Ее желание создать семью вполне понятно, тем более что она выходит замуж за товарища по службе, с которым имеет много общего. Это разумное решение, гораздо более разумное, чем его абсурдные отношения со Скайлер Саттон.

— Передай Кирку, что ему крупно повезло, — улыбнулся Тони, вдруг переполнившись печальной нежностью к Джойс.

Румянец на щеках Джойс стал гуще. С трудом сдерживая слезы, она заглянула в глаза Тони так, что он сразу пожалел о сказанном. А еще пожалел о том, что не смог полюбить Джойс — свою ровесницу, женщину равного с ним положения, с которой дежурил бы с четырех до полуночи.

Под пристальным, почти требовательным взглядом Джойс ему стало неловко. Ее глаза умоляли: «Ты только намекни…»

Тони отвел взгляд и углубился в список отряда, лежащий перед ним. Джойс все поняла и с затаенной ненавистью, замаскированной легкомысленным тоном, предложила:

— Лучше скажи ему сам. Ты ведь придешь на свадьбу?

— Само собой. — Тони бросил взгляд на настенные часы и пересчитал по головам собравшихся офицеров. Их было двенадцать; некоторые еще заправляли рубашки в бриджи и пристегивали кобуры. Тони заметил в глубине комнаты Кроули, сложением напоминающего пожарный гидрант. Его седой ежик влажно поблескивал — Кроули принимал душ перед дежурством. Для человека, вчера провалявшегося в постели, Кроули выглядел поразительно бодро. Тони испытал разочарование. «Жаль, он не отпросился и сегодня: тогда у меня появился бы лишний козырь».

Тони рявкнул:

— Дуглас! Пост двадцать один, обеденный перерыв в одиннадцать… Тамборелли — двадцать второй пост, перерыв в половине двенадцатого… Смит — вместе с Доэрти привезите сено из конюшни отряда Д… — Он продолжал зачитывать назначения по списку и закончил как обычно: — Свое дело вы знаете. Никаких обедов в неурочное время. Никаких противозаконных развлечений — без моего ведома. — И Тони усмехнулся.

В ответ все рассмеялись. Еще один день, очередное патрулирование, еще один наряд по чистке авгиевых конюшен. «И в награду за все это, — думал Тони, — меня угораздило влюбиться в женщину, которая мне не пара».

Вместе с Марони он взял на себя шестнадцатый и семнадцатый посты — патрулирование Таймс-сквер. Марони ехал верхом на Принце — норовистом гнедом с темным пятном вокруг одного глаза, придававшим ему сходство с пиратом. Но Принц казался шелковым по сравнению с конем Тони. Шагом направляясь на восток по Сорок второй улице, Тони чувствовал, что вороной Рокки упрямится, шарахается от автомобилей, злобно косится, стоит всаднику слегка сжать ногами его бока.

Но Тони не собирался сдаваться. Укоротив поводья, он прочно сидел в седле и движениями ног заставлял Рокки подчиняться. У перекрестка вороной попытался попятиться, но Тони уколол его шпорами и послал вперед.

«Справиться с лошадью довольно просто, — размышлял Тони. — Даже с такой злобной, как Рокки». А вот как вести себя с женщинами, он не знал. Ему вспомнился скандальный развод с Полой, на которой женился, зная, что у них нет почти ничего общего. А теперь Тони собирался повторить ту же ошибку и влюбился в женщину, сразу забеременевшую от него — мгновенно, пока еще не успел выветриться запах пива, выпитого ими на первом же свидании. Разница лишь в том, что они со Скайлер не поженятся. Значит, Тони остается лишь одно: позаботиться о будущем их ребенка, сделать так, чтобы ему хватало любви, которой заслуживает каждый малыш.

«Признайся, Салваторе: ты просто пытаешься дать ребенку то, чего сам никогда не получал от отца».

Но все обстояло иначе. Возможно, сын или дочь никогда не увидит Тони. Ребенок вырастет в уверенности, что отцу нет дела до него, лень даже позвонить или навестить его.

У Тони защемило сердце.

Патрулируя Таймс-сквер с бесконечными рядами киосков и кафе, Тони старался не думать о том, сколько испытаний выпадет на долю его малыша, и обо всем том, что ему хотелось сказать Скайлер. Она должна знать, что значит расти, ненавидя родного отца. На углу Бродвея и Сорок пятой улицы Тони взмахом дубинки поприветствовал еще одного завсегдатая площади. Макси, в кричаще-розовых брюках из спандекса и тесном топе, помахала ему в ответ. При виде этого тощего вертлявого существа с гнилыми зубами, обожающего лошадей, Тони вдруг обрадовался тому, что не служит в отряде по борьбе с проституцией. Осложнять жизнь тех, кто и без того постоянно становится жертвой, было не в его правилах.

В двенадцать Тони и Марони встретились за обедом. Сэмми, управляющий подземной парковкой, где они обычно привязывали лошадей, припас по морковке для Рокки и Принца. Хитрый парень знал, кого полезно умасливать, — в конной полиции было принято заботиться прежде о лошадях, а уж потом о всадниках. Тони поблагодарил Сэмми и решил прислать ему на Рождество достойный подарок.

— Как живется твоей бывшей жене? — спросил Марони, пока они ждали заказанных сандвичей. — Ты платишь ей алименты?

Несколько недель Тони почти не вспоминал про Полу, ее лицо уже начало стираться из его памяти.

— Это вполне устроило бы ее, — объяснил Тони, с удивлением слыша, что из голоса исчезла горечь, так долго терзавшая его. — Но адвокат убедил Полу претендовать на единовременную выплату крупной суммы.

— Вот как? Не повезло тебе.

Тони пожал плечами:

— Да, мне хватает забот.

— Я заметил. — Марони метнул в товарища понимающий взгляд. — Я знаю ее?

— Сомневаюсь, — покачал головой Тони и со смехом добавил: — И у тебя столько же шансов на знакомство, сколько и на успешное задержание каждый день в течение следующих десяти лет.

— Ни с кем не хочешь делиться, да? — Марони откусил громадный кусок сандвича; его глаза весело поблескивали.

— Мне нечем делиться, — ответил Тони.

— Само собой. — Марони многозначительно кивнул. — Ты ничуть не изменился, Салваторе, — вечно прячешь свои карты. Только ты в отряде не знаешь, о чем принято говорить в раздевалке — о сиськах и попках, вот о чем. Это еще забавнее, чем тискать их.

Тони пропустил слова Марони мимо ушей.

Дежурство прошло спокойно, без происшествий и арестов, а когда они уже возвращались в конюшню, Тони заметил, что даже душное облако смога, провисевшее над городом всю неделю, постепенно рассеивается.

Спустя сорок пять минут, когда Тони уже ехал на север, отмечая первые признаки приближающейся осени — красные и золотистые пятна в густой зеленой листве, — ему вдруг подумалось, что минувший день был не так уж плох. Конечно, он нервничал в преддверии разговора со Скайлер, но эти ощущения уже стали для него привычными. И если им надо серьезно поговорить, это еще не значит, что они не в состоянии порадоваться обществу друг друга.

Тони вдруг вспомнилось, что его брат Доминик затеял шумное семейное сборище и теперь уговаривал его привести с собой женщину. Тони не сказал Дому и Карле, что Скайлер ждет от него ребенка. Брат и невестка хотели лишь убедиться, что Скайлер не похожа на Полу, которую они презирали.

Нет, Скайлер не такая, как Пола. Но сумеет ли она поладить с его родными — братьями, сестрами, их женами и мужьями, племянниками и племянницами, многочисленной и шумной оравой? Все они часто бранились: Доминик слишком много пил; Карла постоянно распекала детишек, — но любой из них отдал бы члену семейного клана последнюю рубашку. Тони и в голову не пришло бы извиняться за своих родных — ни перед Скайлер, ни перед самой королевой Англии.