Скайлер перестала слушать, увидев, что подруга подходит к первому препятствию — стенке, обсаженной по бокам плющом и азалиями. Она искренне переживала за Микки, но вместе с тем желала, чтобы та сбила жердь, снизила темп, сделала хоть какую-нибудь ошибку, помешавшую ей занять первое место.

Господи, но как же быстро неслась Микки! Охваченные нарастающим напряжением, зрители приподнялись с мест. Солнце стояло в зените, короткая тень Микки струилась, как темный ручей, по песку арены. Она держалась на стременах, ее бриджи почти неприлично натянулись на ягодицах. Нестройные аплодисменты переросли в овацию, но Микки ничего не замечала. Сейчас она была рыцарем на боевом жеребце, рвалась в бой и внушала восхищение.

Впервые за все годы дружбы Скайлер вдруг позавидовала Микки.

Достаточно было взглянуть, как она перепрыгнула через двойной оксер, прильнув к шее коня так, что только чудом не рухнула в песок. Затем пришла очередь калитки — ограды с рекламными картонными семифутовыми бутылками пива по бокам. Скайлер могла бы поклясться, что видит пар, поднимающийся над боками Победителя. Даже водное препятствие, перед которым упрямилось столько коней, ничуть не смутило чистокровного жеребца — он буквально перелетел через него. Еще один барьер, пирамида, и…

…И конь с наездницей перемахнули через него, но перед этим на томительную долю секунды зависли в воздухе, а потом опустились на землю, выбив фонтанчики песка.

Пока Микки объезжала триумфальный круг по арене, на табло зажглось время — 28,7 секунды. Зрители разразились радостными криками, вскочили на ноги, хлопая в ладоши и размахивая программками.

Последовали выступления еще восьми наездников. Пятеро из них допустили серьезные ошибки, но ни один не побил рекорд Микки, только Йен Миллар верхом на Бит Бене приблизился к нему вплотную, пройдя маршрут за 28,9 секунды.

А потом наступила очередь Скайлер.

«Господи, прошу, только бы раз мне удалось победить Микки…»

Она провела Ченслора по кругу, приближаясь к первому препятствию. Скайлер чувствовала, как он напряжен, как готов взвиться с места от малейшего посыла. Она крепко обхватила коня ногами, ощущая дрожь собственных мышц.

Взревел сигнал.

Скайлер ударила Ченслора ногами в бока, переходя на рысь и направляясь к стенке. Конь подобрался, но в прыжке чуть не задел верхнюю жердь задней ногой. «Подбери ноги, Ченс», — безмолвно скомандовала Скайлер, подводя его к высотному барьеру.

Словно прочитав ее мысли, при следующем прыжке Ченслор сильнее поджал ноги — его колени почти коснулись груди. Он перелетел через верхнюю жердь с дюймовым запасом, и Скайлер вздохнула с облегчением.

Но только чисто пройти маршрут было недостаточно. Следовало пройти его быстро, чтобы побить рекорд Микки.

Маршрут состоял из семи прыжков, каждый из которых был труднее предыдущего. Но Ченслор ни на йоту не сбавил скорость Он переходил от одного барьера к другому, не допуская ни мелких сбоев шага, ни ошибок, не сбавляя темпа.

От солнца, запускавшего слепящие оранжевые лучи под козырек ее шлема, у Скайлер слезились глаза, но она не осмеливалась моргнуть. Предугадав, что жердь упадет на землю, Скайлер успела за долю секунды до падения перекладины приникнуть к шее Ченслора, зависшего над оксером, и через мгновение под глухой стук копыт о песок приземлилась.

Пока ее жеребец устремлялся к следующему препятствию, изгороди, обсаженной лиловыми бугенвиллеями, Скайлер остро сознавала, что все мышцы ее тела напрягаются, сокращаются, словно пытаясь придать коню скорости, заставить его мчаться еще быстрее, пока он не взлетит, подобно Пегасу, и не воспарит к солнцу. Скайлер так наклонилась вперед, что грива щекотала ей щеку.

«Ну давай же… еще два барьера… только два… ты сможешь…»

Впереди показалась канава, наполненная водой. Ченслор сразу напряг все мускулы, увлекаемый скоростью, взбежал по поросшему травой пологому холму и вскоре отразился в ровной, мерцающей на свету поверхности воды.

Когда зрители взорвались аплодисментами, из горла Скайлер вырвался стон.

Почти все… осталось совсем немного…

Последняя пирамида высотой не более четырех с половиной футов. Но поскольку между первым элементом — оградой, превосходящей по высоте последующую, — и вторым конь мог сделать всего полтора шага, разбежаться для прыжка было негде. Скайлер почувствовала, как Ченслор сбавил темп. «Господи, нет… только не это… мы же почти сумели!»

Боясь, что сердце выскочит у нее из груди, дрожа всем телом от прилива адреналина, Скайлер вонзила каблуки в бока коня. «Быстрее! Черт побери, Ченс, ты должен!»

И сразу она стала невесомой, всплыла над седлом, как перышко. Земля опять ушла вниз, солнце ударило ей в глаза. Волнообразное движение конского хребта, глухой удар копыт, оставшийся позади второй элемент и приближающийся третий, последний. Скайлер вдруг заметила, что мимо проносятся размытые лица, плоские удлиненные тени мчатся под ногами коня.

Из эйфории Скайлер вывел негромкий стук копыт о дерево. На долю секунды она скорее почувствовала, чем увидела, как верхняя жердь с грохотом валится с подставки. У нее чуть не остановилось сердце. «Боже!»

Но грохот жерди она не услышала. Вместо него тишину разорвал шквал аплодисментов. Проезжая в ворота, Скайлер мельком увидела цифры на табло, а потом ее ослепили фотовспышки десятков камер и фотоаппаратов.

28,6 секунды. На десятую долю секунды меньше, чем у Микки. Она победила!

За воротами, сползая с седла на дрожащих, негнущихся ногах, Скайлер не успела подумать о том, как отнесется к ее успеху подруга, поскольку Микки вдруг налетела на нее и чуть не задушила в объятиях.

— Получилось! — Она уткнулась носом в спутанные волосы Скайлер, выбившиеся из сетки: — Я так и знала! Я знала с самого начала!

А потом Скайлер показалось, что все собравшиеся на стадионе начали хлопать ее по плечам, заключать в объятия, просить разрешения сфотографироваться с ней. Кто-то протянул Скайлер пластиковый стаканчик с чем-то горьковатым и пенистым, и она не сразу поняла, что это пиво. У нее закружилась голова. В растерянности Скайлер поднесла стакан Ченслору, и все вокруг покатились со смеху, а она чуть не ослепла от десятка ярчайших вспышек фотоаппаратов.

Съемочная группа с телевидения поспешно направлялась к победительнице. Скайлер совсем опешила от града вопросов, которым засыпала ее блондинка с микрофоном. Почему в прошлом сезоне она не участвовала в состязаниях? Правда ли, что в этом году она родила? Намерена ли она участвовать в международных соревнованиях, которые состоятся здесь через несколько дней?

Глядя в объектив камеры, Скайлер отвечала:

— Нет. Я завтра уезжаю домой.

А потом она увидела, что сквозь толпу к ней протискивается Тони в выцветшей красной майке и завязанной на талии рубашке с длинными рукавами. Он усмехался, сжимая в руке бутылку шампанского. На сердце Скайлер вдруг стало легко, что-то приподняло ее над землей, как воздушный шарик, наполненный гелием.

— К моей дочери, — добавила она — так тихо, что все увидели только, как ее губы шевельнулись, будто в молитве.


Время уже перевалило за полночь, а Скайлер потеряла всякую надежду заснуть. На соседней кровати посапывала Микки, не обращая внимания ни на хрипы древнего кондиционера, ни на кричаще яркие вспышки неоновой вывески, отчетливо видные сквозь полупрозрачные шторы на окнах комнаты мотеля.

Выскользнув из-под влажной простыни, Скайлер босиком прошла в ванную, натянула джинсы и свежую тенниску. Выйдя наружу, где воздух стал лишь немногим прохладнее воды в теплой ванне, она вдруг поняла, что совершенно не хочет спать и охвачена возбуждением.

Из-за облака вынырнула блеклая луна. Скайлер глубоко вздохнула, закрыла глаза и вознесла безмолвную благодарственную молитву доброму и великодушному Богу. В детстве она ходила в церковь, но за последние десять лет обращалась за помощью к Господу лишь от случая к случаю. И вот теперь, после всего пережитого, Скайлер вдруг поняла: те, кто убежден, что на земле одинок и беспомощен, — жертвы иллюзии, и эта иллюзия зачастую сбивает людей с пути.

«Господи, я знаю, что не всегда поступала так, как следовало. Я брала то, что хотела, не задумываясь о последствиях. Я неслась опрометью там, где следовало идти на цыпочках. Прошу, Господи, помоги мне пережить очередную битву и выйти из нее невредимой, если такое возможно…»

— Не двигайся.

Скайлер вздрогнула, обернулась и увидела Тони.

— Комар… Все, поймал. — Он слегка хлопнул ее по руке чуть выше локтя.

Скайлер не сводила с него глаз. Тони переоделся в легкие брюки цвета хаки и рубашку с открытым воротом, казавшуюся ослепительно белой по сравнению с его темным загаром.

Скайлер вздрогнула, но не от холода. Вот о чем следовало попросить Бога — избавить от вожделения, снедающего ее.

Еще вечером Скайлер подмывало ускользнуть к Тони, но она удержалась. Рядом с ним она чувствовала себя кораблем, сбившимся с курса в бурном море. В борьбе за Элизу Скайлер нуждалась в его помощи, но боролась с неистовым влечением к нему.

— Уже поздно. Почему ты не спишь? — спросила она.

Он пожал плечами:

— Тот же вопрос я мог бы задать тебе. Я поселился по соседству, через две комнаты от тебя, и потому услышал, как ты вышла.

— Мне не спалось. Вот я и решила прогуляться до конюшни, посмотреть, как себя чувствует Ченслор после такого испытания.

Эти слова прозвучали как предлог, чтобы отделаться от Тони. Но Тони не принял вызов. Скайлер на миг задержала взгляд на его мускулистых руках и с трудом удержалась, чтобы не провести пальцем по его волевому подбородку. А потом она отвернулась, чтобы он не заметил, как волнует ее его близость.

— Я подвезу тебя, — предложил Тони.

Обхватив себя за плечи, Скайлер направилась вместе с Тони к автостоянке, почти пустынной теперь, когда большинство наездников и их сопровождающих разъехались. Сев во взятый напрокат «блейзер», Скайлер задумалась, правильно ли она поступила, и решила, что неправильно. Но какой-то механизм был уже приведен в действие, и Скайлер перестала владеть собой.

Тони заговорил, когда машина свернула на шоссе, направляясь на юг.

— Сегодня ты была сама на себя не похожа. Хороших наездников я узнаю с первого взгляда, но это… было не просто умение держаться в седле. Ты была бесподобна.

— Еще раз спасибо за шампанское, — с усмешкой отозвалась Скайлер. — Но как тебе пришло в голову запастись им? С таким же успехом я могла бы и проиграть.

— У меня было предчувствие.

Скайлер не сказала ему, что неоткупоренная бутылка по-прежнему стоит в ее комнате и она решила приберечь ее для того, чтобы отпраздновать более радостное событие, чем победа в Хартсдейлском Гран-при.

— Значит, ты потащился в такую даль только из-за предчувствия?

Тони искоса взглянул на нее, а потом вновь уставился на дорогу. Универсальные магазины и станции техобслуживания чередовались с рядами пальм и располагались по обе стороны шоссе. На перекрестке они свернули на дорогу, ведущую к конюшне, расстояние до которой не превышало мили, но показалось Скайлер бесконечным. Ехать в машине с Тони было все равно что вернуться в прошлое, в тот день, когда он подвез ее до квартиры отца. Несмотря на то что кондиционер работал на полную мощность, Скайлер задыхалась от духоты.

Через десять минут они свернули на двухрядную дорогу, петляющую по полям. Наконец она привела их к широкой, усыпанной гравием аллее. В конце аллеи стояла невысокая конюшня, рассчитанная на пятьдесят лошадей; по обе стороны от нее теснились наружные постройки — от сараев до фермерских коттеджей, превращенных в офисы.

В такой час возле конюшни было пустынно. Даже конюхи уже спали; в окнах их домов не было видно ни огонька. Конюшня, окрашенная белой и красной краской, словно где-нибудь в Вермонте, а не на бывшем болоте, тоже казалась опустевшей, однако чья-то длинная фигура появилась из тени возле входа, когда Скайлер и Тони выбирались из машины.

— Привет, ребята… Не поздновато ли для визитов? — Седому ночному сторожу на вид было лет семьдесят; его морщинистое обветренное лицо свидетельствовало о том, что под открытым небом ему приходится бывать чаще, чем под крышей. Он держался дружелюбно, но Скайлер сразу поняла, что здесь незваным гостям вряд ли предложат кружку холодного пива. Приблизившись, сторож впился взглядом в Скайлер, и его лицо расплылось в широкой удивленной улыбке.

— Чтоб мне провалиться! Да ведь это девчонка, которая завоевала первый приз! Мисс, позвольте пожать вам руку!

Его грубая, мозолистая ладонь коснулась пальцев Скайлер.

— Я хотела проведать своего коня, — объяснила она.

Старик еще раз энергично встряхнул ей руку, обменялся рукопожатием с Тони, а потом указал им на широкую двустворчатую дверь конюшни.