Лайни Тейтум - Трудная роль

Может, это выжившая из ума тетушка, которую герцог держит на чердаке? Эванджелина протянула руку, готовая к тому, что старая леди рухнет на месте, и представилась:

– Меня зовут Эванджелина. А кто вы?

Старая дама молчала. Она внимательно разглядывала девушку, склонив голову набок, как любопытный воробей.

– Мэм, я могу что-нибудь сделать для вас? Но если вы заблудились, боюсь, что ничем не смогу вам помочь. Я приехала в Чесли только вчера днем.

– О, я знаю, кто я такая, и знаю, кто ты, малышка. Ты кузина покойной ее светлости, ставшая взрослой. – Старушка говорила очень мягко, с едва уловимым шотландским акцентом; ее речь напоминала песню.

– Я не такая уж малышка, – с улыбкой ответила Эванджелина. – Отец называл меня своей большой девочкой и был прав. Не угодно ли присесть, мэм? Если хотите чаю, я могу позвонить горничной.

– О нет, я не пью это мерзкое варево. Только очищенный настой сосновой коры… О да, девочка ты большая, в смысле рослая. Небось, думаешь, что сейчас я растянусь прямо у тебя на ковре?

– От души надеюсь, что нет. Пожалуйста, садитесь. Расскажите, кто вы и что я могу для вас сделать.

– Я – миссис Нидл, – важно сказала она и сделала паузу, явно уверенная в том, что Эванджелине уже знакомо это имя.

– Добро пожаловать, миссис Нидл. Рада познакомиться с вами.

– Ты не так красива, как покойная ее светлость, но в тебе больше силы воли, чем у той хитрой павы. Характера у нее не было ни на грош. А у тебя в глазах жар. Слишком смышленые глазки для малышки и ничуть не похожие на глаза покойной ее светлости. У той глаза были буйные; когда на нее находило, в них стоял гнев. Это была еще та штучка – избалованная, высокомерная, капризная. Подай ей то, подай это… Только и знала, что морочить голову моему мальчику. Одно хорошо: это тянулось не слишком долго. Она пыталась обманывать моего мальчика, отталкивала его от себя, потому что боялась умереть при вторых родах. Но это не помогло: она все равно умерла… Нет, вы только посмотрите на этот подбородок. Сильный, решительный, щедрый… Ты ведь готова отдать все, что имеешь, правда, малышка?

Эванджелина, не медля ни секунды, спросила:

– Что вы имеете в виду, когда говорите, что у меня в глазах жар?

Миссис Нидл саркастически рассмеялась, и Эванджелина испугалась, что у старухи вот-вот треснут хрупкие кости.

– Ох, малышка, ты узнаешь это только тогда, когда почувствуешь прикосновение его рук!

А потом ты уже никогда не будешь прежней. Будешь терять и находить одновременно, как и было задумано. Но мой мальчик еще не постиг этого.

– Миссис Нидл!

На пороге подбоченившись стояла миссис Рейли, растерянная и сердитая одновременно. Сегодня на ней было светло-зеленое платье с манжетами и подолом, отделанными темно-зелеными кружевами. Пышные седые волосы были стянуты узлом на макушке; связка с ключами сверкала еще сильнее, чем вчера.

– Миссис Нидл, что вы здесь делаете? Это кузина ее светлости, мадам де ла Валетт. Еще очень рано. В это время вам следует находиться у себя в комнате.

Но Эванджелина не хотела, чтобы старая леди ушла. Девушке не терпелось получше узнать о жаре в глазах.

– Ах это ты, Клоринда? Вечно суешь свой нос куда не следует. Мне нужно потолковать с малышкой. Она само совершенство, правда? Я ждала ее, ждала, даже говорила об этом ее светлости, но та только качала головой. Видите ли, она сомневалась… Но девочка наконец приехала. Я знала, что так и будет.

– Миссис Нидл, мадам пора идти завтракать. Возможно, она навестит вас позже.

– Миссис Рейли, по-моему, время вполне подходящее. Я вовсе не так голодна, и…

– Нет, малышка, теперь ступай с Клорри. Разве ты не чувствуешь, что она волнуется?

Ничего, детка, все будет хорошо. Знаю, ты боишься, но все будет в порядке. Обещаю тебе. Я все видела своими глазами. Да, видела, как вы смеялись с моим мальчиком. Это к добру.

Эванджелина смотрела на нее как завороженная. Неужели эта выжившая из ума старая леди знает, что она боится? Откуда, черт побери? И почему она считает, что все будет в порядке? Она, Эванджелина, смеялась с «ее мальчиком»? Чушь, старческий маразм! Не будет никакого порядка. Единственное, на что она надеется, это спасение отца. Но тут многое зависит от Ушара.

– Ну что ж… Миссис Нидл, вы позволите проводить вас?

Старая леди снова пугающе рассмеялась и помахала маленькой рукой, испещренной венами.

– Не стоит, малышка, я сама найду дорогу в Северную башню! Не нужно тебе волноваться из-за таких мелочей.

– Миссис Нидл, – сказала миссис Рейли, не сводя глаз с бледного лица Эванджелины, – не надо смущать мадам. Она еще не понимает вас. Дайте ей время.

– Время течет быстро, – ответила миссис Нидл. – Я должна была прийти. Займись своим делом, Клорри. Забирай мою малышку и веди ее завтракать.

Старая леди, пошла к дверям. У порога она обернулась, долго смотрела на Эванджелину и наконец сказала:

– Деточка, ты придешь в Северную башню. Держу пари, ты знаешь о своей кузине только то, что сохранили воспоминания ребенка. Но ты вернулась домой, как я и надеялась. Мы еще поговорим, малышка. Да, нам есть о чем поговорить, но это нужно сделать быстро. Времени почти не осталось.

– Я приду, – сказала Эванджелина.

Не двигаясь с места, она смотрела вслед старой леди, которая медленно брела по длинному коридору. По спине девушки бежали мурашки.

Миссис Рейли вздохнула и слегка коснулась руки Эванджелины.

– Миссис Нидл – старая няня герцога. Она жила здесь всегда; кое-кто говорит, что она приплыла с Вильгельмом Завоевателем. Нынешний герцог позволяет старухе делать все, что ей захочется. Вообще-то она совершенно безобидна. Но если вы пойдете к ней в Северную башню, будьте настороже. Миссис Нидл считают ведьмой. Она целительница. Вы почувствуете запах снадобий еще до того, как войдете в ее святилище… Но вы бледны, мадам. Неужели она чем-то расстроила вас? О, конечно. Она любит принимать таинственный вид и гордится тем, что заставляет людей чесать затылок. Это доставляет ей удовольствие. Пойдемте. Вы забудете обо всем, едва положите в рот замечательный пирожок с малиной.

– Должно быть, она и в самом деле очень стара, – промолвила Эванджелина.

– Это верно, – сказала шедшая рядом миссис Рейли. – Его светлость и слышать не хочет о том, чтобы увезти ее из Чесли. Конечно, никто этого и не предлагает. Даже тогда, когда ветер дует не с той стороны и запах ее отваров заполняет весь замок. Однажды у всех два дня слезились глаза. Помнится, это был запах жженой корицы. Вонь стояла ужасная. А его светлость только смеялся. Его светлость исполняет все ее капризы.

Правда, должна сказать, что лаборатория по переработке трав у нее великолепная. Все приносят ей то одно растение, то другое. Странно… Обычно она не вылезает из Северной башни. Возможно, она услышала о вашем приезде и это возбудило в ней любопытство. Сомневаюсь, что она снова потревожит вас.

Эванджелина вздрогнула. Она знала, что непременно увидится с миссис Нидл еще раз. Точнее, что сама отправится искать ее в Северную башню.

– Еще очень рано, мадам. Я удивилась, увидев, что вы проснулись и уже оделись. – Миссис Рейли окинула взглядом то же самое серое муслиновое платье, которое Эванджелина надевала накануне. – Какая жалость, что ваш багаж потерялся. Надеюсь, герцог что-нибудь придумает.

– Уверяю вас, миссис Рейли, герцогу нет до этого никакого дела.

– О нет! Он уже приставил к вам Дорри. Эванджелина на мгновение задумалась.

– Да, вы правы. Он не медлит.

– Если его светлость что-то решил, он делает дело быстрее, чем живущий у нас на конюшне кот Ламберт ловит мышку. Вчера вечером вы остались довольны горничной?

– Дорри очень славная девушка.

– Вы не вызвали ее сегодня утром. Поэтому я пришла сама. Решила посмотреть, все ли в порядке. Бедняжка боится, что не угодила вам.

Эванджелина вспомнила свою славную Маргариту, всегда напевающую, смеющуюся, щебечущую даже наедине с собой и смотрящую на ее отца влюбленными глазами.

– Миссис Рейли, Дорри вполне подходит мне. Я обещаю, что сегодня вечером воспользуюсь ее услугами.

Эванджелина подумала, что станет первой няней, у которой будет собственная горничная, но ничего не сказала. Несомненно, миссис Рейли, как и вся остальная прислуга, считает ее место возле Эдмунда всего лишь предлогом, способом, с помощью которого бедная родственница пытается сохранить свою гордость. Бедная или нет, но она действительно приходится герцогу родней, а потому обязана иметь служанку.

– Его светлость уже в гостиной. Он всегда встает рано. Герцог сказал Бассику, что сегодня не поедет в Лондон. – Экономка сложила изящные ладони и потерла их одна о другую. – Мистер Бассик считает, что его светлость пробудет здесь не меньше недели, а он еще никогда не ошибался. Мадам, всем нам это очень приятно. Спасибо за то, что вы заставили его светлость задержаться.

Она заставила его задержаться? Да нет, не может быть. Конечно, у него были для этого совсем другие причины. Например, желание убедиться, что она не задушит лорда Эдмунда в постели. Конечно, было бы намного проще, если бы герцог оставил ее на произвол судьбы и вернулся в Лондон. Но человек предполагает, а Бог располагает…

Внезапно она снова вернулась в Париж и оказалась в той самой тесной комнате. Ушар стоял там, смотрел на нее и спрашивал:

– Вы знаете, как спать с мужчиной? Бледная, как кружево на ее платье, Эванджелина смотрела на него, корчась от отвращения.

– Вам почти двадцать лет. Вы уже не девочка. Вы когда-нибудь спали с мужчиной?

Она покачала головой, не сводя глаз с Ушара, как кролик не сводит глаз с приближающейся к нему ядовитой змеи. Он подошел к ней, остановился рядом и улыбнулся. Затем протянул ладони и обхватил ее груди.

– Замечательно. Ему понравится ваша грудь. Естественно, вы сделаете все, что от вас потребуется.

Эванджелина рванулась, но Ушар не отпустил ее. Девушка задохнулась от боли.

– О Боже, – прошептала она… и споткнулась.

– Что с вами, мадам? Вам нездоровится? – Миссис Рейли крепко схватила ее за руку и удержала.

Эванджелина тряхнула головой, но проклятый Ушар по-прежнему не выходил у нее из головы. Он всегда был там; резкий и холодный голос Ушара до сих пор звучал в ее ушах.

Она умудрилась выдавить улыбку.

– Извините, миссис Рейли. Я просто подумала о том, что произошло со мной во Франции. Простите мою невнимательность. Кто этот джентльмен в огромном седом парике? – Она указала на большой портрет в тяжелой позолоченной раме, написанный в начале прошлого века.

– О, это четвертый герцог Портсмутский, Эверетт Эрисдейл Чесли. Я слышала, что он был большим повесой. На мой вкус, слишком красив. Все девушки были от него без ума. Одно утешение, что большинство его незаконных детей теперь на том свете.

Эванджелину ничуть не интересовал четвертый герцог Портсмутский. Она думала только о нынешнем герцоге, тоже слишком красивом… на беду всему женскому полу. Этот человек ни на секунду не выходил у нее из головы, и не только из-за страха, что он не позволит ей остаться. Герцог смотрел на нее так же, как и некоторые другие мужчины, особенно граф де Пуйи. С той разницей, что взгляд герцога ее ничуть не оскорблял. Просто заставлял ощущать жар в тех местах, о существовании которых она и не подозревала. Это лишало Эванджелину душевного равновесия, но за последнюю неделю она не выходила из этого состояния, так что говорить было не о чем. И все же в постоянном ощущении тепла было нечто странное и необъяснимое. Эванджелина знала только одно: это чувство было приятным.

Она играла перед Ричардом роль, отвечала на его вопросы заранее заготовленными репликами, пытаясь представить себе, что он подумает и как среагирует на ответы, по меньшей мере необычные.

Настроение герцога быстро менялось от высокомерной дерзости, въевшейся в его плоть и кровь, до бесстрастной вежливости, когда он отстранялся и уходил в себя. Но это не имеет никакого значения.

Эванджелина обязана добиться своего. Другого выхода у нее просто нет.

Миссис Рейли, похожая на изящную, ни на секунду не умолкающую птичку, шла с Эвандже-линой по длинному, устланному коврами коридору в западное крыло замка. Наконец они вышли на широкую изогнутую лестницу, которая вела на верхние этажи, полные старомодного величия. Они миновали просторный вестибюль в итальянском стиле с массивной люстрой, висевшей на серебряной цепи, оставили позади библиотеку, парадную столовую и очутились в маленькой восьмиугольной комнате, которая утопала в ярком солнечном свете, лившемся сквозь низкие и широкие окна. Здесь не было ни тяжелой мебели, ни темных деревянных панелей. Комната со стенами, выкрашенными бледно-желтой краской, казалась просторной и полной воздуха. Несколько окон было открыто; теплый ветер играл легкими занавесками из прозрачной кисеи.