- Ты, скорее, мать родную бы отдала, если бы она была у тебя, конечно. С другой стороны мне приятно, что ты проявляешь такое активный интерес к моей жизни. Все про меня знаешь...

- Я не...

- А вот я не знаю, Саша. Ты все так хорошо провернула. Очень оперативно, не находишь? Всех, кого могла, использовала на полную катушку.

- Ты Славку имеешь в виду?

Мое подобное обращение Марата задело. Он напрягся и нехорошо так прищурился.

- Славку? Ну да, но не только его. Сколько тебе понадобилось времени, чтобы все провернуть?

- Что?! Думаешь, я все заранее спланировала?! Ты меня полумертвую на улицу выкинул! Ты!..

- Не ори, - вежливо попросил Залмаев, и я поспешно заткнулась, испуганно оглядываясь по сторонам. - Вот так лучше. А теперь давайте разберемся, Волкова Александра Леонидовна, уроженка города Грязи, - тут Марат усмехнулся и головой качнул. - А Славка с юмором был, что ни говори.

- Хватит. Он ради меня все сделал.

- А я ничего не делал, правда? Только жизнь тебе отравлял, так что ты за моей спиной...

- Ты меня избил и выкинул!

- Хватит гавкать! - Марат терпение потерял, в ладонь мою, сжатую в кулак, вцепился, и когда я попыталась встать и вырваться, с силой прижал к столешнице, отчего затрещали кости.

- Я тебе больше не девка с улицы! - прошипела ему в лицо и незаметно для гостей покрутила запястьем. Со стороны, наверное, казалось, что у нас тут задушевная беседа идет. - Ясно тебе?!

- О да, - Залмаев согласно закивал. - Ты уже не девка с улицы, и советую тебе не забывать об этом. Сейчас тебе есть, что терять, и очень много, Саша. Очень много. Это раньше ты могла себе позволить все, что угодно, потому что у тебя ничего не было. А сейчас ты сама мне рассказываешь о том, что у тебя новая жизнь. А она ведь у тебя на соплях висит. Одно мое слово, и у тебя ничего не будет - ни денег, ни работы, ни семьи, ни связей. Ничего, к чему ты привыкла.

- Ты можешь объяснить, чего ты от меня хочешь? Чтобы я на коленях прощение просила, за то, что ты превратил меня в кровавое месиво, а у меня был человек, который хотел мне помочь? Чтобы ты меня в качестве наказания п*здил раз в неделю, а я тебе кланялась? На цепь посадишь и будешь периодически своих шестерок присылать, чтобы они меня запугивали? Хочешь все, чего я своим трудом добилась, у меня забрать? Чтобы потешить свое самолюбие? Чего же ты хочешь, Залмаев?

- Я вот смотрю на тебя, - его лицо исказила жуткая, какая-то животная гримаса, а пальцы так сжали запястье, что я боялась, что оно сломается под таким натиском, - на то, с каким превосходством и самодовольством ты улыбаешься, и еле сдерживаюсь, Сашка, видит бог, еле сдерживаюсь, чтобы эту наглую улыбку с твоего красивого личика не стереть. Думала, что вокруг пальца меня обвела?

- Я о тебе вообще не вспоминала. И еще бы сто лет так прожила.

- Все, о чем я жалею сейчас - что тогда сразу тебе шею не свернул.

Я до крови прикусила щеку.

- Я тебя всей душой ненавижу. Лучше бы ты сдох, и никогда в моей жизни не появлялся.

- Тогда и тебя бы не было.

Если бы мы были не в людном месте, Залмаев бы, наверное, давно на меня кинулся и на самом деле шею сломал, как куренку. А тут еще из толпы вырвалась его спутница, по сторонам заозиралась и, увидев Марата, сидящего со мной, прибавила шагу. Панцовский тоже решил вернуться, и теперь широкими шагами к нам приближался, слегка озабоченно меня разглядывая.

Залмаев скривился, с отвращением мою руку оттолкнул, и я демонстративно потерла онемевшее запястье, коловшее сотней иголок. Но выдержка и дрессировка взяли верх. Когда к нашему столику подошли, я вежливо и спокойно растягивала ярко накрашенные губы в улыбке и перебирала крупный жемчуг на шее. От залмаевской ярости не осталось и следа.

Девочка беспардонно ко мне спиной повернулась, склонилась перед Маратом и что-то ему зашептала. Игнат по плечу меня погладил.

- Все хорошо? - тихо спросил он.

- Да.

- Мы уже можем уехать.

- Это хорошо.

Игнат вежливо пожелал приятного вечера, под локоток меня подхватил и повел к выходу.

- Чего загрустила?

- Ничего, - мотнула головой и отвернулась к зеркалу, якобы поправляя макияж. - Принеси мне шубу, будь добр.

- Тебя подвезти?

- Ты же пил. Это мне тебя подвозить надо.

- Мы такси поймаем.

- Не нужно. Шубу лучше принеси мою.

Только Игнат ушел, и я захотела передохнуть, как навстречу вышел молодой мальчик Андрюша, и все свое юношеское очарование направил на меня.

- Как вам вечер? Удался?

- Да, бесспорно.

- Вам понравилось?

- Да, - односложно ответила я, не в силах сейчас поддерживать разговор.

Но мальчик ничего не понял.

- Вы уже уходите?

- Да, - слабо улыбнулась ему через плечо. - Мою работу никто не отменял, увы. К тому же уже достаточно поздно.

- Вечер в самом разгаре.

- Я увидела все, что нужно было.

- Нуу... - он замялся, воровато поглядывая по сторонам. - Давайте я вас хоть подброшу.

- Игнат такси ловит, не нужно.

- Александра, я могу обращаться к вам на "ты"?

Тут как назло в холл вышел Марат со спутницей. Смурной, брови на переносице свел и едва не тащил на себе бедную девочку. Я, их увидев, губы поджала, а вот Андрей просиял и мою руку наконец-то выпустил.

- Вы тоже уходите? - расстроился он сразу. - Ведь дальше начнется самое интересно.

- Все что мне нужно было, я уже увидел, - без эмоций произнес Марат, а вот девушка выглядела расстроенной и уходить не хотела. - Всего доброго. Привет отцу передавай.

- Да...хорошо. Может быть, все-таки задержитесь? Саша? - он ко мне за поддержкой повернулся. - Ну давай.

Я отвернулась, а потом и вовсе отошла, освобождая место для девушки, которая решила поправить прическу. Внимания Залмаева, который одновременно со злорадством и злостью за всей этой комедией наблюдал, выводило из себя. Пока его спутница приводила себя в порядок, а Андрей отвлекся на кого-то еще, Марат ко мне склонился, и с иронией произнес:

- А Рома тебя идеальной женой считает.

- А я и есть идеальная жена.

- Только муж с километровыми рогами ходит.

- Ты моего мужа не трогай. Сам тоже без психованной женушки пришел. Она вообще знает, с кем ты? Или как раньше, предпочитает не знать?

Игнат с моей шубой вернулся и помог мне ее надеть.

- Может, на машине поедем?

- На такси. Ты выпил.

- Да я...

- Игнат, - проникновенно на него глянула, и коллега вмиг притих. - Мы поедем на такси. Приятного вечера всем.

На стоянке Панцовский опять заныл, и я в конце концов плюнула на него, усадила в машину, а сама ушла к ближайшему такси. Залмаев не трогался с места, пока я не уехала.

Глава 68.

Я постоянно жила под прицелом, чувствуя себя запертой даже не в клетке - в ловушке.

Я ни на мгновение не могла остаться одна. Про безопасность давно уже никто не вспоминает, но даже в доме, моем оплоте и крепости, я не чувствовала себя в спокойном одиночестве. Зоя уехала, и как ни странно, стало только хуже. С другой стороны, вздумай Залмаев со мной что-то сделать, его не остановила бы никакая старая женщина.

Признаться, такое положение вещей выматывает. Наверное, не меньше возможного разоблачения.

Моя мнительность достигла очень страшных границ. Я всегда судила объективно, как других, так и себя саму, поэтому отчетливо данный факт осознавала. Страх превращался в манию, погоня за безопасностью - в навязчивую идею. И пусть никто, кроме, может быть, Риты, этого не замечал, я - прекрасно осознавала. И поделать ничего с собой не могла.

Я плохо спала. Плохо - это значит очень плохо. Когда после того как на минуту закрыл глаза и нырнул в сон, тут же с ужасом вскакиваешь и слепо нащупываешь хоть что-то. В моем случае - нож.

И дело было уже не столько в постоянной слежке, сколько в том факте, что Марат ее не скрывал.

Он везде был, куда бы я ни направилась. На всех мероприятиях, что я посещала, практически во всех ресторанах, где я обедала. И не обращал на меня почти никакого внимания. Не делал попыток заговорить или выяснить отношения. Он даже не глядел в мою сторону, что не мешало ему затылком, наверное, подмечать малейшее мое движение. Он меня изучал.

Марат внимательно следил за тем, как реагируют на меня люди, как они прислушиваются ко мне, как обращаются, как дотрагиваются. Я поменялась, изменилась в своей основе, по-другому подавала и несла себя, вызывая у окружающих безотчетное желание стать лучше и прикоснуться к такому совершенству. В господствующий век унисекса я была воплощением грации, женской нежности, мягкости, концентрацией чувственности, настолько невозможной, что мне удивлялись и не могли отвести взгляд. Ни грамма пошлости и фальши, просто потому что я по-настоящему перекроила себя, насильно заставив превратиться в то, во что превратилась.

На людей я действовала соответственно. Это не означало, что каждый первый меня хотел, готов был положить мир к ногам и совершать бесчисленное количество безумств. Но я научилась пользоваться интересом и симпатией людей для достижения собственных целей, какими бы они ни были. Моего ума хватало для того, чтобы не афишировать его, а знание человеческой природы в худших ее проявлениях помогало избегать ненужных знакомств, способных принести вред своей силой и властью. Избегать всех, кроме одного.

Он изучал мои повадки, манеры, особенности поведения и внешнего вида. Все новое, что появилось во мне, Марат хотел узнать и понять. Ему это важно было, он искал во мне новые слабые места, струны, за которые можно дернуть и задеть. Ничего более.

Невинные фразы из чужих уст заставляли просчитывать варианты, и не самые невинные.

- Я все про тебя знаю, - в один из обеденных перерывов заявил мне Яша.

Заявил в шутку, грозя пальцем и хитро прищуриваясь, одновременно ожидая моей реакции - смеха или притворного возмущения. А я на него смотрела, очень внимательно смотрела, и думала, какие способы заставят Яшу молчать с наименьшим для меня уроном.

На одном из таких мероприятий я просто не выдержала и подошла к нему сама.

- Долго это будет продолжаться?

Залмаев поглядел на часы.

- Часа два. Но тебе лучше знать. Ты же завсегдатай подобных мероприятий.

Зато не он, я точно была в этом уверена. Из информации, любезно предоставленной Панцовским, мне было известно, что и Залмаев, и Ксюша в свете появляются весьма нечасто. Ксюша посещала благотворительные вечера, как правила, закрытые и предназначенные для жен влиятельных мужчин. Марат же вообще был персоной редкой и нелюдимой. Закрытые курорты, закрытые пляжи, рестораны, без особой огласки и в таких местах, на которые даже я не зарабатывала. Дружбу водил с такими людьми, которых я не видела, и радовалась тому, что не видела.

А тут его как пробило, что ни для кого незамеченным не осталось. И несмотря на то, что Залмаев особо публичной персоной не был, его многие знали, старательно уважали и боялись.

- Ты тоже зачастил, хотя никогда не был любителем подобных сборищ.

- А ты любишь, значит?

- Это моя работа, Марат. Я на этих людях деньги делаю, поэтому пренебрегать их мероприятиями не могу.

Он неожиданно свободно усмехнулся, не преследуя цели меня напугать. Почти по-дружески.

- Много про меня разузнала?

Я губу прикусила и оглянулась по сторонам, выхватывая в толпе снующего официанта с подносом.

- По сравнению с тем, что знала о тебе на протяжении восьми лет - очень. Может быть, тебе трудно поверить, но я никогда не интересовалась тобой и твоей жизнью.

- Нет, Саша, в это я как раз верю. Ты весьма мнительная особа.

Я затравленно заморгала и поняла, что он все прекрасно видит. И мое отчаяние, и нервы на пределе, и страх, превращающийся в манию. И страх даже не перед ним, а перед той жизнью, к которой он может меня опустить.

Он почти сразу после этого разговора уехал, а легче совсем не стало. Я тоже домой уехала, забаррикадировалась и решила в этом году с публичными мероприятиями завязать. Оставались две выставки, и с ними как-нибудь Панцовский справится.

Номер мы сдали без происшествий, Яша выплатил мне отпускные и отдал путевку.

- Только перенесли рейс, - предупредил начальник. - Тридцать первого вылет, в обед.

- Что так?