Этельред же, напротив, набросился на своего сына, проклиная его и обвиняя в том, что ей казалось совершенно очевидным несчастным случаем – деянием все столь же беспечного Господа. Этельстан стоял на коленях, бесстрастный и безмолвный, принимая на себя все эти обвинения и покорно склонив голову под потоком злобы и осуждения. Она была вынуждена слушать все это молча и беспомощно, хорошо понимая, что любое сказанное ею слово сейчас только повредит.

Когда у короля закончились оскорбительные слова и он велел Этельстану уйти, она хотела последовать за ним и как-то успокоить его, чтобы хоть немного сгладить горечь отцовских речей; но ее долгом было находиться рядом с королем, потому что и он нуждался в ней тоже. Он скорбел, как может скорбеть король – злой, обиженный на судьбу, рассерженный на Бога. Он грозил сравнять все постройки в Корфе с землей, а деревню – сжечь дотла, кричал, что это проклятое место, где его сыновей ждет только смерть.

Она молча слушала и мысленно жалела его, потому что понимала: слова эти порождены ужасным страхом. Если считать Эдгара, то из семи сыновей от первого брака короля трое уже умерли. Ходили слухи, что Господь наказывает короля через его сыновей. Об этом перешептывались по темным углам королевского поместья, а также, как она подозревала, на рыночных площадях и в деревнях по всей стране. Новость об очередной смерти королевского отпрыска лишь подольет масла в огонь. Этельред уже и сам верил во все это, и она видела, как изнутри его снедает страх. Бывали плохие дни, когда он, вздрогнув, вдруг неподвижно замирал, уставившись пустым взглядом в пространство, словно читая там свое ужасное будущее. Он был похож на попавшую в западню птицу, которая слепо и отчаянно борется против своей неизбежной судьбы. Она догадывалась, что он боится того, что ему предвещают все эти смерти, боится, что королевский род Кердика сойдет на нет и будет предан забвению.

В тот день ей пришло в голову рассказать ему, что она ждет ребенка, но какой-то добрый ангел уберег ее от этого. Вместо этого она молилась за Эдгара и бедного Этельстана, а когда ее муж во мраке ночи принялся искать способ преодолеть свою собственную смертность, она отдала ему свое тело – в кои-то веки скорее из сострадания, чем из одиозного чувства супружеского долга.

Эдвард на кровати рядом с ней тихонько вздохнул и, проснувшись, прижался к ней, осыпая своими детскими поцелуями мамины губы и подбородок. Впрочем, их идиллия была вскоре прервана явившейся в комнату няней, которая сообщила, что из Нортумбрии прибыл отец Мартин и просит аудиенции. Эдварда увели, чтобы покормить и поиграть с ним, а Эмма, заверив предварительно няню, что после трех дней отдыха чувствует в себе достаточно сил, чтобы поговорить со священником, послала ее за Марго, дабы та помогла ей одеться.

– Он расскажет последние новости про Эльфу и Хильду, – сказала она Марго, когда та, все еще протестуя против того, чтобы Эмма вставала, все же принесла ее синий шерстяной сиртель.

Прошел уже почти год, как отец Мартин и Хильда уехали в группе придворных, сопровождавших двенадцатилетнюю Эльфу к ее мужу в его северные владения. Бедняжка Эльфа… На пиру в день свадьбы она еще пыталась скрыть свой страх, но для Эммы было очевидно, что она в ужасе от своего нового мужа, – что неудивительно, если учесть, что Ухтред был грубым мужчиной и жестоким воином, в природе которого, судя по всему, не существовало даже намека на какую-то нежность. Несколько дней накануне церемонии она пыталась дать Эльфе советы, но Эдит, которая много месяцев полностью контролировала свою младшую сестру, а сейчас к тому же и сама недавно вышла замуж, полностью узурпировала эту задачу. На все свои попытки поговорить с Эльфой Эмма получила отказ, и ей оставалось лишь наблюдать за этим бракосочетанием со стороны, предчувствуя беду.

Когда Эльфа появилась рядом со своим мужем на следующий день после свадьбы, она выглядела болезненно бледной и апатичной. Что-то покинуло ее в эту ночь, пропала какая-то искра юношеской надежды, и осталась лишь пустая шелуха. Поговорить с нею не было никакой возможности, поскольку весь свадебный кортеж тут же убыл на Север. Эмму утешало только, что в окружение молодой невесты там будет входить Хильда, много лет прислуживавшая дочерям короля. Хильда определенно сможет помочь девушке и станет для нее человеком, которому та сможет довериться, если в этом появится нужда.

Отец Мартин тоже отправился с ними в это путешествие, якобы для того, чтобы совершить паломничество к святыням на Севере, но также и для того, чтобы слушать, наблюдать и собирать новости обо всем, что могло бы заинтересовать Эмму. Однако его сообщений было недостаточно, а когда они прибывали к ней, то оказывались слишком короткими. Сейчас ей не терпелось лично поговорить со священником, поскольку Хильда написала ей, что Эльфа родила дочь, и Эмме хотелось узнать об этом поподробнее.

Когда он вошел в комнату, она предложила ему вина и пригласила сесть на скамью рядом с собой. Выглядел он хорошо, несмотря на долгое и, видимо, изнурительное путешествие через всю Англию. Он уже успел переодеться после своего приезда, и сейчас на нем была черная туника из тонкой шерстяной пряжи – совсем простой наряд, если не считать креста, висевшего у него на шее на серебряной цепочке. Те месяцы, которые прошли со времени их последней встречи, наложили отпечаток на его внешность. В его прямых и редеющих, гладко причесанных волосах сероватого оттенка появились две седые пряди, и сейчас его лицо казалось более обветренным, чем ей запомнилось. Когда он пригубил вино и заверил ее, что его уже хорошо покормили на кухне, она спросила у него про Эльфу.

Прежде чем ответить, отец Мартин сжал губы, собираясь с мыслями.

– Роды были тяжелыми, – наконец сказал он. – Хильда считает, что женщина эта никогда больше не сможет родить ребенка.

Эмма переглянулась с Марго, которая только покачала головой и тяжело вздохнула. Эмма знала, что именно хотела сказать Марго, потому что сама думала об этом. Эльфа была слишком юной для замужества и еще слишком маленькой, чтобы рожать детей.

– А Ухтред? – спросила она. – Он обращается с ней ласково?

Отец Мартин ответил, немного поколебавшись:

– Эльфа довольна своей судьбой. Она нежно любит свое дитя, а Ухтред часто находится в отъезде.

Он уклонился от ответа на ее вопрос, но настаивать она не стала. Его молчание сказало ей больше, чем могли передать любые слова.

Он стал рассказывать о крепости, которая сейчас стала домом для Эльфы; это было зловещее место, почти полностью окруженное бурным морем, стоящее на отшибе и продуваемое всеми ветрами, но в котором, по словам священника, чувствовалась какая-то дикая красота. Он рассказывал ей о народе, живущем на Севере, о том, что в их умах Ухтред является в большей степени королем, чем Этельред, поскольку предки Ухтреда правят в Нортумбрии столько же, сколько род Этельреда правит в Уэссексе. Они связаны с лордом, которого они знают, а не с каким-то монархом далеко на Юге, на которого косились бы с подозрением, если бы он когда-либо там появился.

Эмма задумалась над этими словами, вспоминая ежегодные разъезды ее собственного отца по Нормандии с целью увидеть свой народ, и чтобы люди увидели его, – Этельред ничего подобного не делал никогда.

– Король совершает большую ошибку, – тихо сказала она, в основном отзываясь на собственные мысли. – Люди в Англии должны знать и узнавать в лицо своего правителя, иначе как он может добиться их преданности и доверия?

– Вы, конечно, правы, – сказал священник, – но еще отец нашего короля, Эдгар, ввел систему управления страной, которая хорошо работала много десятилетий. Пока управляющие короля компетентны и преданны, самыми дальними уголками страны можно руководить откуда угодно – из королевских дворцов в Келне, Винчестере или Лондоне, и это не имеет значения.

– Если управляющие преданы королю, – сказала она.

Элдормен Эльфхельм заплатил своей жизнью за предательство. Прошло уже два года со дня его смерти, однако напряжение, которое его убийство вызвало в высшей элите Англии, до сих пор не спало. Судя по тому, что она ощущала и видела на заседаниях совета, оно только возросло, причем даже среди знати южных графств.

Отец Мартин угрюмо кивнул, затем отставил свою чашу в сторону и задумчиво посмотрел на нее; выражение его лица выражало озабоченность.

– Миледи, думаю, что я, возможно, отыскал следы Эльгивы в Холдернессе, – сказал он, – однако мне не удалось отследить источник этих слухов, так что с уверенностью я сказать не могу, имеют ли они под собой какую-то почву.

Эмма немного подалась вперед. Она была бы рада известию, что Эльгива жива, хотя ни при каких обстоятельствах не хотела бы ее возвращения ко двору.

– Продолжайте, – сказала она.

– Прежде чем отправиться сюда, на юг, я на несколько дней задержался в аббатстве в Беверли. Там-то я услыхал рассказ о призраке темноволосой женщины, который объявился на бесплодных землях у моря около двух лет тому назад.

Два года назад. Как раз тогда, когда был убит Эльфхельм, а Эльгива исчезла без следа.

– Призрак? – эхом переспросила она. – Выходит, никто не разговаривал с этим привидением?

Возможно, это не более чем чья-то нелепая выдумка, просто досужие россказни, однако такие россказни иногда основываются на реальных фактах.

– Никто в таком не признавался. Ее видели лишь издалека и ни разу при свете дня. Поговаривают, что на нее наложено заклятье и что на рассвете она превращается в черного лебедя, который гнездится на болотах в восточной части Холдернесса.

– И вы считаете, что это может быть Эльгива, которая прячется в этой дикой глуши? – Она попыталась представить себе Эльгиву, которая живет в какой-то захудалой безымянной деревушке на краю Англии как затворница или одичавшая беглянка, но воображение подвело ее. Эльгива слишком любила роскошь и слишком уж гордилась своим происхождением, чтобы согласиться на такое существование.

– Я попытался разобраться и вникнуть в этот вопрос, – тем временем продолжал отец Мартин. – Покинув Беверли, я направился в сторону побережья, но отъехал недалеко – в первой же деревне на моем пути меня завернул назад отряд вооруженных всадников. На них не было никаких знаков различия, так что нельзя было понять, чьи это люди, однако они точно выполняли чей-то приказ, я в этом убежден. Они были довольно любезны. Никаких угроз – просто дружеский совет. – Он печально улыбнулся. – Они сказали мне, что на этих дорогах орудуют разбойники и, если я поеду дальше на восток, меня, скорее всего, убьют, а если мне повезет – то просто ограбят, забрав лошадь и все мое имущество, и бросят на дороге искать убежище, голого и пешего. Они настолько озаботились моей безопасностью, что провожали меня эскортом обратно в Беверли, а затем еще и добрый отрезок пути по дороге на юг.

– Выходит, они там что-то охраняют. Или кого-то. А не удалось вам у них узнать что-нибудь про эту женщину-призрака?

– Когда я заговорил об этом, они подняли меня на смех и заявили, что это бредовая выдумка, которую распространяет одна из местных женщин, слишком уж неравнодушная ко вкусу эля.

– А что насчет хозяина тех земель? – спросила она. – Вам удалось узнать, кому они принадлежат?

– Да, но не от моего дружеского эскорта, – сказал он. – Позже я выяснил, что бóльшая часть земель принадлежит феодалу по имени Турбранд. Он правит своими людьми во многом как элдормен, но, хотя на словах он весьма почитает Этельреда, на самом деле похоже, что он недолюбливает нашего короля. Еще с меньшим уважением он относится к новому элдормену Ухтреду, потому что их семьи в течение многих поколений ссорятся из-за земли, скота и власти. – Он выдержал короткую паузу, а затем добавил: – Насколько я понял, Турбранд когда-то был другом отца Эльгивы.

Эмма на мгновение задумалась, внимательно глядя на священника и вдумываясь в его слова.

– Так вы думаете, что это Эльгива? – наконец спросила она.

– Я думаю, что это может быть она, – ответил он. – Вопрос в том, что нам делать?

И действительно, что теперь делать? Каждое действие или бездействие имеют свои последствия. Отец и братья Эльгивы заплатили за свою измену жизнями, однако ее имущество и богатство не тронули. Все это осталось под управлением ее родственников в ожидании, что однажды она вернется как законная наследница и покорная подданная короля. Возможно, именно это Эльгива и собирается сделать по прошествии достаточно долгого времени. Когда-то она уже была возлюбленной короля, и Эмма подозревала, что он может оказаться неравнодушным к ее чарам, если она вновь появится, чтобы развлечь его.

Но теперь нужно думать не только о короле. Элдормен Идрик стал ушами Этельреда как ни один другой человек в королевстве. Если Идрику станет известно о том, где прячется Эльгива, он тут же не преминет использовать ее каким-то образом в своих целях. Либо же может потихоньку убить ее.