Лесия Корнуолл - Цена обольщения

— Вы ожидаете, что я просто так выпущу отсюда Крейтона — свободного и разбогатевшего, — если Эвелин проиграет?

Лицо графа было так же холодно и непроницаемо, как кусок мрамора.

— Хороший охотник знает множество способов изловить крысу. Если сегодняшняя затея не удастся, мы можем просто подождать возвращения О’Нила.

Синджона охватило разочарование, слишком долго прятавшееся в груди.

Уэстлейк отошел в сторону и осторожно выглянул из-за занавески.

— A-а, они уже занимают места. Кажется, Эвелин играет в очко.

Сердце Синджона замерло в груди. Это была единственная игра, которой он не обучил Эвелин. Крейтон предпочитал фараона, поэтому он сделал ставку именно на эту игру. О ней Эвелин знала теперь все — как выигрывать, как мошенничать, как пробудить в Крейтоне азарт и заставить его потерять бдительность.

Синджон увидел, как на щеках Эвелин выступил нервный румянец, и его сердце окончательно упало. Но более всего беспокоило Синджона выражение лица Крейтона. Он улыбался так, как улыбается волк, почувствовавший запах крови.

Эвелин проигрывала.

Улыбка Крейтона росла вместе с выигрышем. Леди Уилберн в отчаянии бросила на стол свои фамильные бриллиантовые серьги. Виконт Стенфорд добавил перстень с рубином. Мистер Эллерсби поспешно подписал вексель и бросил его поверх мерцающей кучки драгоценностей.

Теперь ставку должна была сделать Эвелин. Крейтон выжидательно улыбнулся, словно кот, желающий поиграть со своей добычей.

— Я заметил, что вы не носите обручального кольца, леди Эвелин, — беззаботно произнес он.

Остальные гости, сидящие за столом, притихли и заинтересованно подались вперед.

Эвелин заставила себя улыбнуться, но ничего не ответила. Вместо этого она сняла с руки золотой браслет и положила его к остальным драгоценностям.

Крейтон отчаянно мошенничал. Эвелин была в этом уверена, но не могла понять, каким образом. Он вел себя безупречно весь вечер. Дарил комплименты пожилой миссис Эллерсби, и та заливалась краской, точно юная дебютантка. Молодой виконт заливисто смеялся над его шутками. Майор был невероятно талантлив и столь же коварен, и Эвелин теперь понимала, почему люди с такой легкостью попадались в расставленные им сети. Такие, как Патрик О’Нил, вверивший ему свою жизнь. Или Мариэль Д’Аграман, свято верившая в то, что под благородным мундиром скрывается не менее благородный офицер.

Эвелин сосредоточила внимание на своих картах, дрожа от напряжения и гнева. Партия снова закончилась выигрышем Крейтона. Следующая партия принесла ему тиару леди Уилберн и еще один вексель мистера Эллерсби.

— Шампанского! — выкрикнул Крейтон, щелкнув пальцами, и к нему тотчас же подбежал лакей с подносом в руках.

Все взяли по бокалу, а Эвелин наблюдала за майором. Он незаметно смахнул со стола две карты и отправил их себе в карман. Крейтон поймал на себе взгляд Эвелин, и та обезоруживающе улыбнулась, кокетливо захлопав ресницами.

Вскоре игру покинула леди Уилберн, оставшись без драгоценностей. Проиграв годовое содержание, виконт Стенфорд отправился сочувствовать тем, у кого кошельки тоже стали намного легче.

— Итак, миледи, — обратился Крейтон к Эвелин, — хотите продолжить? У вас еще осталось колье.

— Мое наследство, — жеманно улыбнулась Эвелин. — Неужели вы не позволите мне выиграть хоть разок?

Широкая улыбка Крейтона не сделала его взгляд теплее.

— Но вы можете поставить на кон что-то другое. Я, например, с удовольствием приму от вас вексель.

— В самом деле? Как вы любезны.

Крейтон подался вперед.

— А еще вы могли бы поставить на кон себя и стать моей любовницей в случае проигрыша.

Теперь его улыбку нельзя было назвать обворожительной. Это был скорее плотоядный оскал. Эвелин склонила голову набок, пряча гнев под дразнящей улыбкой. Однако это лишь раззадорило Крейтона.

Он протянул руку, провел пальцем по нитке жемчуга на ее шее и остановился на изумруде.

— Когда я выиграю, можете оставить колье себе. Так что — по рукам?

Эвелин стиснула зубы, заставив себя не содрогнуться от прикосновения майора.

— Ставки столь высоки, милорд, что я настаиваю на новой колоде.

Эвелин заметила, как горящее в глазах Крейтона самодовольство немного померкло, и он помедлил, прежде чем подозвать лакея.

Лорд Уэстлейк лично принес новую колоду карт, а потом сел рядом с непроницаемым лицом, чтобы понаблюдать за игрой.

Эту партию Эвелин выиграла. Она забрала со стола драгоценности леди Уилберн. Крейтон побагровел, однако у него хватило духу улыбнуться и раздать карты снова.

Его руки заметно дрожали.

— Мне кажется, вы уронили карту, милорд, — сладко протянула Эвелин.

По толпе стоявших вокруг зрителей пронесся ропот. На лбу майора выступили капли пота, и он отер их кружевным платком, спрятав в складках туза.

— Что вы поставите на кон теперь, милорд? — спросила Эвелин.

Крейтон попробовал еще одну уловку.

— Мы все еще играем на вашу благосклонность, миледи. Так что если я выиграю, игра заканчивается, и вы становитесь моей любовницей.

Желудок Эвелин болезненно сжался. Никогда.

— А если выиграю я?

— Я на вас женюсь, если пожелаете.

Эвелин улыбнулась. Дерзость майора ее забавляла. Она едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

— Моему мужу может не понравиться подобное предложение, — произнесла она. — Но я могу использовать в качестве ставки кое-что другое, милорд.

Она вытащила из сумочки письмо Патрика О’Нила. Уэстлейк еле заметно напрягся и сдвинул брови. Крейтон же снисходительно улыбнулся, взял письмо и пробежал глазами по строчкам.

В то же самое мгновение его лицо посерело, и улыбка исчезла с лица.

— Где вы это взяли, черт возьми?

Вот теперь он был самим собой: малодушным жадным негодяем. Насильником, лжецом, шулером.

— Следите за своей речью в присутствии дам, Крейтон, — сделал ему замечание Уэстлейк и потянулся за письмом. — Я поддержу ставку миледи, и поскольку ставки слишком высоки, я буду сдавать лично.

Вокруг играющих собралась толпа. Большинство гостей желало увидеть, как их любимый герой опозорит жену предателя. Леди презрительно усмехались и шептались, прикрываясь веерами и затянутыми в перчатки руками. Ну надо же, Эвелин опустилась до того, чтобы стать куртизанкой. Остальные обсуждали содержание письма.

Лоб Крейтона покрылся капельками пота. Теперь он смотрел на свою соперницу другими глазами. Крейтон потянул за ворот сорочки. Сбежать не удастся — люди стояли вокруг слишком плотно, с интересом наблюдая за напряженной игрой ослепительного майора и жены предателя.

Карты лежали изображениями вниз. Крейтон перевернул одну. Пиковый валет. Толпа вздохнула, и перешептывания начались с новой силой.

Сердце Эвелин отчаянно забилось в груди, когда она перевернула другую карту. На устах дамы червей заиграла милостивая улыбка, как если бы она не знала, что поставлено на кон. Гости, стоящие вокруг стола, вновь зашевелились, однако их голоса стихли. Слышался лишь нервный шорох вееров.

Крейтон вновь отер лицо и перевернул еще одну карту. Туз червей. По лицу майора разлилась улыбка, а в глазах вспыхнула злоба.

— Полагаю, я выиграл.

— Но у леди Эвелин осталась еще одна карта, — предупредил его Уэстлейк.

Пальцы Эвелин слегка дрожали, когда она коснулась кончика карты. Она медленно перевернула ее, не в силах проглотить возникший в горле ком.

Ее глаза расширились от удивления. Рядом с дамой лежал еще один туз червей.

По толпе зрителей пронесся ропот, и со всех сторон послышались обвинения:

— Обман! Жена Реншо жульничает!

Эвелин окружали перекошенные ненавистью лица, люди указывали на нее пальцами, и она в ужасе отшатнулась.

— Проверьте карманы майора.

Слова эти были произнесены столь тихо, что Эвелин почти их не услышала. Но люди, стоявшие рядом с Уэстлейком, подхватили их и понесли дальше.

Крейтон вскочил со своего места, пытаясь освободиться от вцепившихся в его великолепный мундир пальцев, ударяя по роющимся в его карманах рукам. Леди Уилберн вскрикнула, когда из кармана кителя майора достали бубновую даму. Виконт Стенфорд показывал всем туза, спрятанного в носовом платке. Мистер Эллерсби ударил майора по лицу.

— Арестовать его! — выкрикнул Уэстлейк.

Только он один оставался спокойным в царящем вокруг бедламе.

— По обвинению в шулерстве? — спросил кто-то, и Уэстлейк поднял вверх письмо сержанта О’Нила.

— По обвинению в предательстве и даче ложных показаний.

Уэстлейк отыскал в толпе лицо полковника в темной униформе.

— Может быть, вы возьмете это на себя, полковник? — спросил граф, протягивая ему письмо. — Это касается обвинений, выдвинутых против благородного капитана Синджона Радерфорда.

Сдвинув брови, полковник взял письмо.

— Радерфорд? — прохрипел Крейтон. — Это подстроил Радерфорд?

Он в ужасе посмотрел на Эвелин и прочитал ответ в ее глазах.

— Неужели предатели повсюду? — пропищала какая-то леди.

Эвелин взяла ее за руку.

— Успокойтесь, мадам. Благородных джентльменов гораздо больше, чем предателей.

Полковник пробежал глазами письмо, с удивлением посмотрел на майора, а потом нахмурился.

— Неправда! Это ложь и фальсификация! — кричал Крейтон, пытаясь вырваться из рук держащих его людей.

Но те не собирались упускать виновника очередного скандала.

— Этих показаний достаточно, чтобы начать расследование, — произнес полковник. — Обвинения весьма серьезные. Если они подтвердятся, вас повесят, Крейтон.

— Я требую, чтобы сержант О’Нил явился сюда лично! — взвизгнул Крейтон.

— Его возвращению в Англию помешали тяжелые раны, но он уже выздоровел и скоро вернется домой, — спокойно произнес Уэстлейк. — Есть еще несколько человек, желающих встать на защиту капитана.

Полковник вытащил из ножен саблю, подошел к съежившемуся от страха и хныкающему майору Крейтону и срезал с его мундира знаки отличия.

— Вы опозорили этот мундир, сэр! Уведите его.

Забрав со стола драгоценности и векселя, Эвелин вернула их владельцам с помощью Марианны.

Когда все было сделано, она тронула Уэстлейка за рукав.

— Где Синджон?

Граф указал взглядом на скрытый за занавеской альков, и Эвелин поспешила туда, никем не замеченная. Общество наслаждалось обсуждением нового скандала, позабыв наконец о ней.

Эвелин проскользнула за занавеску в надежде оказаться, наконец, в объятиях Синджона. Но комната была пуста.

— Вы уверены, что это Реншо? — спросил у Адама лорд Блейкли, поплотнее запахивая полы плаща и разглядывая лежавшее перед ним тело.

Джентльмены стояли в круге света, отбрасываемого масляной лампой, в одном из пакгаузов, принадлежащих Уэстлейку. Исходящее от реки зловоние смешивалось с отвратительным запахом трупа.

Майор, приближенный принца-регента, побледнел при виде мертвого лица Реншо и приложил к носу платок. Даже сейчас на лице покойного отражалось ожесточение. Он выглядел так, словно уже принимал муки ада за все свои прегрешения.

— Мои люди привезли его из Франции, — сказал Адам. — Им пришлось выкупить тело, потому что французы собирались провезти его по улицам Парижа.

Блейкли холодно рассмеялся.

— Даже мертвый он требует денег. А что его жена? Вам удалось уличить ее в чем-нибудь противозаконном?

— Леди Эвелин доказала свою преданность Англии, милорд. Она была… некоторым образом причастна… к смерти Реншо.

— Хм, — пробормотал Блейкли, пропустив намек мимо ушей. — Она просила о чем-нибудь?

— Она желает покинуть Лондон. У нее есть поместье в Уилтшире. Линвуд-Парк.

— Полагаю, нам стоит проявить великодушие. Остальное имущество Реншо правительство отберет. Позволение остаться в поместье будет вполне уместным жестом в ответ на ее содействие в поимке предателя, — произнес Блейкли.

Адам высокомерно поджал губы.

— Я думаю, милорд, что уместным будет щедрое вознаграждение за помощь королю. А позволение оставить за собой собственное поместье не обсуждается, — решительно произнес он. — Весьма кстати оказалось ее содействие и в еще нескольких щепетильных делах. Она обличила Крейтона и разделалась с Реншо.

Слезящиеся глаза Блейкли расширились от изумления.

— Но вы ведь не хотите сказать, что она лично прикончила собственного мужа?

— Именно это я и хочу сказать, — с ледяным спокойствием ответил Адам.

— Вы предлагаете вознаграждать леди за убийство своих супругов? — в ужасе спросил Блейкли.